Вернись ко мне

      Светлые коридоры больничного крыла казались как никогда холодными, и немного сероватый цвет стен отлично дополнял картину происходящего. Мерный стук каблуков о деревянный пол уже не раздражал, а отвлекал от сводящей с ума тишины. Словно в насмешку, день был солнечным, но Ангела не хотела смотреть в окно, впервые в жизни признавая, что свинцовые тучи гораздо приятнее перистых облаков и небесной синевы. Она так и не смогла сомкнуть глаз прошлой ночью, не смогла насладиться столь желанным сном, в котором, возможно, всё вернулось бы на свои места, лишь на время, лишь в фантазии, но вернулось бы. Жизнь снова стала бы прежней, совсем не беззаботной, но вполне себе стоящей того, чтобы потерпеть невзгоды.       Циглер остановилась около одной из дверей, но не спешила просто открыть её и пройти. Сердце бешено колотилось, а девушка не имела понятия, как скрыть волнение, смешанное с беспокойством и призрачной надеждой на чудо, никак не желающей исчезать. Пациентка, расположившаяся в этой палате, очнулась только вчерашним вечером, но поводом для беспокойства доктора стало отнюдь не это. Она в очередной раз сделала глубокий вдох, расправила плечи, изображая уверенность, и улыбнулась, широко, дружелюбно и до боли фальшиво. Плакать хотелось куда сильнее. — Доброе утро, Мойра, — голос едва не дрогнул, но никто не стал обращать внимания на такую мелочь. Они в палате совершенно одни. — Как Вы чувствуете себя сегодня? — Прекрасно, доктор Циглер, — женщина с огненно-рыжими короткими волосами со стороны казалась бледной и неестественно худой. Она сидела, выпрямившись, и читала одну из старых бумажных книг, которыми увлекалась когда-то давным-давно, задолго до того, как оказалась здесь. — Вам обязательно каждый раз об этом спрашивать? «Не вспомнила, — Ангела вздрогнула и с трудом удержала на губах улыбку, делая весьма печальный для себя вывод. — Так и не вспомнила меня. Почему только меня?» — Это моя работа, — девушка передёрнула плечами и окинула взглядом приборы, отмечая, что показатели почти пришли в норму. Она вытащила руки из карманов халата и сняла с шеи стетоскоп, чтобы приступить к полноценному осмотру. — И мне нужно Вас осмотреть.       О’Доран послушно закрыла книгу и отложила на небольшую тумбочку рядом с койкой, а девушка, давно привыкшая к её внешнему безразличию, просто приступила к работе. Пациентка вздрогнула, ощущая холод, исходящий от металла, но ничего не сказала. Она сидела спокойно, не испытывая от вынужденной близости с почти незнакомым человеком никаких чувств, но доктор Циглер с трудом скрывала истинное беспокойство и почти не могла избавиться от навязчивых мыслей о недалёком прошлом…       Девушка со светлыми волосами, завязанными высокий хвост, стояла напротив одной из дверей в коридоре первого этажа. В отличие от остального здания, здесь почти всегда горел тусклый свет желтой лампы, и немногие открывали шторы в коридоре. Пожалуй, кто угодно мог бы заметить, что Ангела последние месяцы слишком зачастила в лабораторию, но работникам на это плевать. У неё есть допуск к разработкам, в том числе право работать над ними самостоятельно. Набравшись смелости, девушка постучала в дверь и, не услышав никакого ответа, приоткрыла её, заглядывая внутрь.       В лаборатории царил полумрак, и лишь синеватый свет от компьютерных экранов позволял рассмотреть предметы на столах и немногочисленные шкафы с пробирками, колбами и баночками, наполненными веществами всех возможных цветов. Циглер зашла внутрь, тихонько закрыв за собой дверь, и остановилась, не пройдя даже пары шагов. Мойра склонилась над микроскопом, наблюдая за очередной реакцией своего эксперимента, и через некоторое время выпрямилась, издав разочарованный вздох. — Можно мне войти? — спросила Ангела, когда наконец-то опомнилась и перестала бездумно пялиться на коллегу. — Вам обязательно каждый раз спрашивать? — женщина тяжело вздохнула, ослабляя галстук. Она уже успела устать за сегодня, и незваная гостья пришла как нельзя вовремя. — Дверь моей лаборатории всегда открыта для Вас, доктор Циглер. — А Вам обязательно высмеивать мои попытки быть вежливой, — девушка скрестила руки на груди и окинула собеседницу недовольным взглядом, от которого той стало смешно.       Циглер фыркнула и отвернулась, притворяясь, будто вид пустых пробирок намного интереснее смеющейся Мойры. Девушка покраснела, но в темноте румянец было трудно различить, как и то, что обиженное выражение, которое она состроила несколько секунд назад так же быстро сменилось задумчивым. О’Доран подошла ближе к коллеге и стала почти серьёзной, когда едва ощутимо коснулась её плеча и провела рукой по спине, осторожно поглаживая. Ангела вздрогнула, ощущая, как чужая рука плавно переместилась на талию, как Мойра крепко обняла её, утыкаясь носом в шею и дразня горячим дыханием. Эта женщина всегда знала, как успокоить, и жгучую обиду вытеснило уютное тепло, ради которого хотелось возвращаться снова и снова. — Ну вот и всё, — доктор снова улыбнулась, и эта улыбка, вызванная воспоминанием о былой нежности, скрыла новую порцию боли. Неужели всё действительно закончится вот так? — Ещё пара дней, и я Вас выпишу. Нужно убедиться, что химические вещества из лаборатории не успели нанести организму серьёзного вреда. — Несколько дней в полнейшей скуке, — Циглер узнавала эту интонацию — намёк, хорошо прикрытый доброй порцией иронии. — Предлагаете составить Вам компанию? — доктор сделала несколько записей в карте пациентки и вернула её обратно на место. — Или же допустить меня к работе, — уже безо всяких намёков предложила генетик. Ей совершенно не нравилось сидеть без дела, хотя не так уж и давно она жаловалась Ангеле на длительное отсутствие выходных. — Я знаю, что с Вашего разрешения это можно сделать. — Я очень рада за Вас, — коротко и сухо, даже слишком, ответила девушка, и вымученная улыбка наконец-то пропала. Сердце вновь укололо болью. Циглер чувствовала, как горькие слёзы против воли начинали наворачиваться на глаза. «Закончу проект, возьму отпуск и обязательно отвезу тебя куда-нибудь!» — совсем недавно обещала Мойра, но Ангела всё отмахивалась, ссылалась на собственную занятость, а теперь ненавидела себя за это. Всё хорошее рано или поздно заканчивается, теперь девушка по-настоящему в этом убедилась. — Но до тех пор, пока Ваше состояние не придёт в норму, я такого разрешения не дам.       Девушка, не попрощавшись, покинула палату, а О’Доран ещё долго смотрела ей вслед, всё гадая, почему единственное, что она отчётливо помнила о докторе Циглер, — это её тёплая улыбка, от которой так непривычно сжималось сердце. Ангела же прижалась спиной к холодной стене и расплакалась, закрыв лицо ладонями. Она бессильно сползла на пол и даже не думала о том, что кто-то может увидеть, узнать… теперь ей было совершенно плевать, ведь голову занимала лишь одна мысль. «Мойра, прошу… — беззвучно шептала она одними губами. — Вернись ко мне».