Bad boys love buns

np: Ark Patron, Veronika Redd — Let go Сизый дым тонкой струей поднимается в воздух и растворяется в лучах заходящего солнца. Ярко-алые губы смыкаются вокруг сигареты, пока бледные пальцы смахивают серебристые пряди со лба и затягивают потуже черную с белыми узорами бандану. Парень в красной куртке-кимоно стоит на бетонном полу с зияющими дырами и смотрит через то, что в будущем будет называться окном. Возможно, через пару лет на этом окне будут висеть желтенькие полупрозрачные шторы, через которые с улицы можно будет увидеть хлопотливую хозяйку, готовящую ужин своему мужу-клерку и детям-спиногрызам, но не сегодня. Сегодня это всего лишь зияющий проем в стене строящегося здания, которое он и его люди оккупировали для важной операции. Если все пройдёт успешно, Каннам будет под ними. Для этого надо всего лишь захватить театр, припугнуть публику и пришить парочку-троечку нужных дядечек. Как нечего делать, да? Они с ребятами и не такое проворачивали. Только вот в этот раз на душе неспокойно. Хочется спать, смертельно хочется спать. Прийти, упасть на кровать и проспать вечность, чтобы никто не будил и не трогал. Парень снова откинул волосы со лба, хотя они ему совершенно не мешали. Наверное, это нервное. — Все готово, Мин Юнги-щи, — раздался голос слева. Такая же черно-белая бандана, но повязанная на правую руку: так подчиненные выражали свою преданность главе мафии и готовность беспрекословно выполнять его указания. У босса бандана на голове — он мозг; а подчиненные — всего лишь исполнители, точно как руки. — Через сколько начинается балет? — бесцветно спросил Мин. — Через полчаса. Запускать зрителей начнут через десять минут, так что Вам лучше уже спускаться. — Подождут, — кинул босс. — Гон У, сделай так, чтобы через три минуты все наши стояли передо мной. — Принято, — подчиненный низко поклонился и убежал. Юнги всего двадцать семь, но он успел занять место главы одной из самых сильных криминальных группировок Кореи. Он был столь же молод, как и умен. Будучи бледным и астеничным, с кошачьими глазами и пухлыми яркими губами, каплями крови, выделяющимися на коже, Мин играл своей невинной внешностью, заставляя конкурентов терять бдительность, а потом пускал им пулю в лоб. Юнги не светился просто так: обычно он или делал все через помощников, или надевал маску лисицы-кицунэ. Его лицо видели только ребята из группировки, самые приближенные люди и жертвы. Правда, для последних лицо Мина было верным предвестником очень скорой смерти. Он всегда принимал правильные решения, отключая сердце и руководствуясь лишь холодной логикой и рассудительностью. Подчиненные уважали его, но не боялись — они знали, что босс на самом деле заботится о них больше, чем о себе. О таких людях, как он, обычно говорят: «Меньше слов, больше дела». — Все прибыли, Мин Юнги-щи, — рядом снова появился Гон У. Закатные лучи огненными бликами мерцали в его черных, как уголь, глазах. Мин прикрыл глаза и глубоко вздохнул, чувствуя, как раздражение дегтем разливается внутри. Ему бы сейчас домой, поспать, а не вот это вот все. Он развернулся к группе из 25 парней, стоящих в две шеренги перед ним. Время работать. — Ён Бин, — обратился Юнги к невысокому парню, стоящему сбоку. — Огласи наш план еще раз. Ён Бин с готовностью кивнул. — Чон Сон вместе с Гон У идут в театр как обычные посетители, чтобы разведать обстановку и удостовериться, что цели вошли в здание и разместились в вип-ложах. По их отмашке остальные проникают в здание через служебное помещение, перед этим усыпляя персонал, и распределяются по территории. Мы начинаем захват по Вашему личному приказу: наводим шум и по-тихому убираем цели. Мин медленно кивнул, переваривая информацию. — Ми Хёк, доложи, что там у нас по экипировке, — кинул он черноволосому парню в заднем ряду. — Баллоны с усыпляющим газом и дымовые шашки уже в фургоне у черного входа, каждый обеспечен плотными перчатками, ножом и огнестрелом. Огнестрелы проверены мной лично, — с поклоном ответил Ми Хёк. — Начинаем тогда, — твердым голосом сказал Юнги. — Я тоже пойду в театр. Проконтролирую, так сказать. — Не доверяете нам? — настороженно спросил Гон У. Обычно никто себе таких вольностей не позволял, но в этой ситуации это было объяснимо: глава мафии, который не доверяет своим ребятам — это не дело. — Шучу, — криво усмехнулся Юнги. — Просто хочу сходить. Люблю балет. Кто-то в задней шеренге подавился смешком и тут же замолчал. Мин сделал вид, что не услышал этого и, взмахнув полой своей красной куртки-кимоно, направился к выходу из здания. Всю недолгую дорогу он думал о том, как после операции неспешно вернется домой, захватив перед этим свежих булочек и кофе из кафешки на углу, где по телевизору уже вовсю будут крутить новости про убийство министра культуры и его главного помощника, и будет залипать на какое-нибудь крутое аниме на своей удобной кровати. Ну или спать. Да, он определенно будет спать. np: BTS — Black Swan (Art Film version) У театра было полно разной публики. Разодетые, нафуфыренные люди стояли у дверей, ожидая своей очереди и общаясь друг с другом. Несмотря на дружелюбный тон, в их глазах проглядывались собственное превосходство и пренебрежение к собеседникам. Девушки специально махали руками перед спутницами других мужчин, показывая свои перстни и браслеты, и без конца поправляли волосы, чтобы обнажить бриллианты в ушах. Самые яркие камни удостаивались-таки заинтересованных взглядов со стороны. В этом вся суть современного общества: покажи, что у тебя есть деньги, и деньги покажут тебе себя. Юнги поморщился и прошел мимо толпы, поправляя бандану. Строго говоря, он должен был ее снять, чтобы никто не догадался о его положении, но Мину было откровенно плевать: он знал, что даже если кто и заметит смертельный белый рисунок на черной ткани, то скинет все на чистую случайность. Парень с таким очаровательным невинным лицом просто не может быть главой самой жестокой группировки, которая всегда получает желаемое. К тому же, бандана прекрасно подходила его сегодняшнему образу. Прозвенел первый звонок. Мин прошел к своему месту на балконе и сел в первом ряду. Вид на сцену открывался замечательный: самое то, чтобы насладиться чувственным танцем профессиональных танцоров балета. Жаль только, что внутри они все оказываются пустышками, которые гонятся только за славой и деньгами. Прозвенел второй звонок. В этот же момент пейджер Юнги коротко завибрировал: Гон У сообщил, что министр с помощником разместились в своей ложе. Мин кивнул самому себе и вернулся к рассматриванию театра. Высокие потолки, шикарные убранства — это поистине был самый красивый театр Сеула. «Жаль, что придется подпортить его кровью», — подумал Юнги и размял шею. Прозвучал третий звонок, свет в зале начал гаснуть, в то время как сцена залилась белым, мягким светом. Мин напечатал короткое: «Заходите», — и перевел внимание на сцену. После небольшого общего вступления пошло развитие сюжета. Показывали, вроде как, «Черного лебедя». Юнги, признаться, не очень любил тему эмоционального выгорания и профессионального безумия, но все равно смотрел с легкой улыбкой на губах. Балет — это красиво. На сцену вышло, нет: выплыло — прекрасное существо. По сравнению с другими танцорами он был одет довольно просто: белые штаны, белая летящая рубашка, а в руках легкая, струящаяся ткань, которая обвивала его тело при каждом движении. Юнги засмотрелся: этот парень был воплощением красоты и грации. Даже с балкона Мин смог разглядеть черты его лица: четкие скулы, пухлые, немного бледные губы и пронзительные черные глаза. В этот момент танцор сделал пируэт и запрокинул голову, устремляя свой взгляд ввысь. Юнги на секунду показалось, что танцор посмотрел на него, и холод прошел по его коже. В глазах парня читались беспросветная, щемящая тоска и дикая усталость. Мин не знал, была ли это искусная актерская игра или жестокая действительность, но моментально встрепенулся, готовый обнять, приласкать и успокоить. Это было что-то новое для него. Парень продолжал кружиться на сцене, завораживая все больше и больше, но тут Юнги отвлекла вибрация пейджера. «Сейчас?» — Гон У не спрашивал, а намекал, будто заметив оцепенение босса. Мин тряхнул головой, поправил бандану на лбу и написал в ответ: «Сейчас». Да грянет шоу. np: Bring Me The Horizon — Throne Оркестр заиграл более энергичную, душераздирающую мелодию. Танцор на сцене высоко подпрыгнул и исчез в отверстии на полу, уже через секунду появляясь в черных обтягивающих джинсах и черной полупрозрачной рубашке, рукава которой будто украшены перьями. В этот же момент раздалось четыре тихих хлопка, и по залу начал ползти едкий красный дым. Кто-то вскрикнул, люди начали вскакивать со своих мест и суетиться, пытаясь пробраться к выходу. Какая жалость, что они заблокированы. Танцор на сцене продолжал двигаться под ритмичную музыку, будто не замечая происходящего вокруг. Мин вздохнул и поднялся со своего места, включаясь в свою роль и умело имитируя панику. Это поможет слиться с толпой и отвести от себя подозрения. Через несколько минут ему все же удалось пробраться к выходу через гурьбу тел, и он, в последний раз оглянувшись на все еще танцующего на сцене прекрасного танцора, тихо выскользнул с балкона. Один из его парней коротко кивнул Мину и запер дверь, чтобы никто больше не смог пройти. В фойе, в отличие от зала, было очень тихо и безлюдно. Юнги с наслаждением прикрыл глаза, наслаждаясь мнимым спокойствием, и пошел к вип-ложе. По его подсчетам, парни уже должны были все подготовить. Пока Мин шел, он все же снял с себя бандану, чтобы вытереть лицо. В толкучке из потных людей он успел почувствовать себя грязным. «Нужно будет постирать ее, когда все это закончится», — подумал он и засунул бандану в карман. Тихо прикрыв за собой дверь вип-ложи, Мин сразу почувствовал запах страха. О, он прекрасно его знал: спасибо работе. Юнги улыбнулся, предвкушая скорый конец операции и горячие булочки с кофе. — Мальчик, мальчик! — раздался сзади дрожащий голос. — Спаси нас, позвони в полицию! Мы в заложниках! Мы тебе заплатим, только скорее, а! Юнги принял самое невинное выражение лица и развернулся на пятках. Министр и его помощник сидели на своих бархатных креслах. Их руки были грубо примотаны к подлокотникам черными банданами с белым узором. Рот помощника был также перевязан банданой: видимо, он слишком много кричал. — Что ж ты стоишь, мальчик, а! — грузный мужчина начал всхлипывать. — Беги, а то не успеешь! Юнги все еще строил из себя невинную овечку, переминаясь с ноги на ногу и кидая неуверенные взгляды на своих помощников. Те изо всех сил сохраняли невозмутимость, стараясь не рассмеяться. — Ну же, мальчик, умоляю тебя, — министр заискивающе заглянул ему в глаза. Юнги вспомнил про булочки и решил заканчивать весь этот цирк. Он вытащил из кармана куртки бандану, демонстративно расправил ее и завязал на лбу. Лица жертв исказились от удивления, ужаса и осознания всей ситуации. В зале все еще слышались крики и шум: запуганные люди устроили давку. — Я тебе не мальчик, — ледяным голосом сказал Мин и, вытащив пистолет, направил его прямо в лоб министру. — Пощади меня хотя бы ради сына! — ухватился за последнюю соломинку министр. И это подействовало: Юнги удивленно поднял бровь и опустил оружие. — Сын? У тебя есть сын? — заинтересованно спросил он. Мужчина, услышав, как оттаял голос его карателя, встрепенулся и быстро закивал. — Да, да, ему 25, зовут Чимин. Он сегодня выступает в этом театре. Ему отдали главную роль, — в голосе министра проскользнула гордость. — Посмотрите на сцену и убедитесь сами: он прекрасен. Юнги несколько раз моргнул, пытаясь не высказать своего шока, и перевел глаза на сцену. Тот самый ангел все еще танцевал на сцене, не обращая внимания на всеобщую истерику. Он будто отключился от мира и ушел в себя, отчего его танец становился еще прекраснее. — Нравится? — участливо спросила жертва. — Ты хочешь мне его продать? — уточнил Мин, не веря своим ушам. — Денег не нужно, — заискивающе улыбнулся мужчина. — Просто отпустите меня. Юнги сладко улыбнулся министру. Этот мудила хочет отдать своего сына в рабство взамен на свою никчемную жизнь. Мерзость. — Ну что? — спросил мужчина, уже уверенный в своей победе. — Интересное предложение, — задумчиво произнес Юнги. Он наклонил голову, прикрывая глаза, и вдруг выстрелил два раза, даже не поднимая взгляд. Повисла тишина. Казалось, даже люди в зале замерли, услышав выстрелы. Юнги взглянул на сцену. Танцор кружился без музыки, будто не чуя отцовской смерти. — Хорошо сработано, босс, — улыбнулся Гон У. — Ювелирная точность, однако. — Не время для комплиментов, — сухо бросил Юнги. — Бери всех наших и валите отсюда. Сейчас копы нагрянут. Повязки у тебя? — Да, — Гон У аккуратно достал из кармана сложенные банданы — точь-в-точь такие же, как и у каждого члена банды, и отдал их боссу. — Что прикажете с сыном сделать? Убрать? — Сам разберусь. Уходите давайте. Только газом всех сначала потравите, сил больше нет их вопли слушать, — Юнги раздраженно мотнул головой и подошел к убитым. Он взял две банданы и завязал их на лбах жертв, прикрывая кровавые дыры от пуль, после чего вышел из ложи, надевая специальный респиратор. Как бы красив ни был мальчишка, сейчас он лишил Юнги долгожданного отдыха, за что его уже можно было пристрелить. Добраться до закулисья не составило никакого труда: весь персонал давно видел десятый сон в какой-то тесной подсобке, куда их стащили его ребята. Юнги выглянул в зал из-за кулис: люди начали потихоньку засыпать, наваливаясь друг на друга. Газ пока не дошел до сцены, поэтому танцор все еще кружил в своем странном, больном танце. Мин в несколько шагов достиг Чимина и крепко прижал к его носу и рту респиратор, натягивая резинку на голову и уводя со сцены. Парень беспрекословно шел за Юнги, не задавая никаких вопросов. До приезда полиции осталось минут пятнадцать. Время поджимало. За кулисами лежали спящие артисты, но Чимин не обратил на них никакого внимания. Юнги развернул его к себе лицом. Вблизи он казался еще красивее, но в глазах не полыхал страх. Это было, скорее, ледяное безразличие и... ожидание? — Ну и зачем я тебе? — флегматично спросил парень, тяжело дыша после продолжительного танца. Голос у него был высокий, медовый, тягучий. — Твоего отца убили, — Мин не стал тянуть кота за хвост. — Как жаль, — бесцветно ответил Чимин, но Юнги готов был поклясться, что на секунду в глазах напротив промелькнуло облегчение. — Мне тоже, — так же сухо ответил босс. — Ты слышал когда-нибудь про Марту Грэм? — спросил Чимин, на что Мин покачал головой. — Это американская танцовщица и хореограф. Она однажды сказала: «Танцор умирает дважды ― один раз, когда прекращает танцевать, и эта первая смерть куда более болезненна». — А второй? — непонимающе сказал Юнги. — А второй — когда засыпает навечно в сырой земле. Ну или развеивается прахом — тут уж личный выбор человека, — пожал плечами танцор. — Ты мне сейчас зачем это рассказываешь? — Мин начал нервничать: времени оставалось все меньше. — Подаришь мне вторую смерть? — вдруг умоляюще спросил он. — Тебе... чего? — опешил Юнги. — Вторую смерть, — четче произнес парень. — Ты первую сначала переживи, герой, — усмехнулся Мин. «Он действительно сумасшедший», — подумал Юнги. — Она за мной уже пришла, — голос Чимина снова стал бесцветным. — Ты хорошо танцевал сегодня, — Мин сам не понял, зачем, но начал ободрять парня. — Это ничего не значит. «Черный лебедь» — это и обо мне тоже, поэтому я пропускаю эту постановку через себя. А все остальное — это лажа... — Чимин запрокинул голову. Юнги заскрежетал зубами: оставалось восемь минут — надо было что-то делать. — Так зачем я тебе? — снова спросил танцор. — Твой отец перед смертью успел тебя мне под опеку отдать. Будешь теперь со мной, — уверенно соврал Юнги, готовясь к множеству вопросов, но... — Ясно. Так убьешь меня? — Чимин явно не хотел отступать. — Слушай, депрессивный ты мой, ты меня заебал, — Юнги начал терять терпение. План сам собой начал сформировываться у него в голове. — Хотел заснуть навечно? Да пожалуйста, — он сдернул с Чимина респиратор и вытолкнул его обратно на сцену. — Потом еще в преисподней поболтаем. Чимин, немного шатаясь, прошел вперед и упал на колени. Он в последний раз взглянул на Юнги и слабо ему улыбнулся, после чего закрыл глаза и с глухим стуком упал на пол. Мин, не медля, сорвался в зал, глазами выискивая крепких молодых парней, которые сошли бы за членов мафиозной группировки. На запястье каждого из них он повязал чёрно-белую бандану и платком размазал по их лицам грязь и копоть от дымовых шашек. Четверым он также вложил пистолеты в руки и, осмотрев свое творчество, удовлетворенно кивнул. У него было ещё три минуты, так что он быстро подошел к оркестровой яме и заглянул вниз. Там уже стоял Гон У, одетый совсем по-другому и без повязки на руке. Юнги задержал дыхание, снял свою бандану, респиратор и куртку-кимоно, оставшись в черных зауженных брюках и белоснежной рубашке, и скинул вещи подчиненному. Тот в свою очередь передал Мину аккуратно свернутый пиджак, в карманах которого лежали телефон, поддельное удостоверение и кошелек. Босс накинул пиджак и кивнул Гон У, чтобы тот уходил как можно скорее. Сам Юнги прошел в центр зала, чувствуя, как воздух в легких кончается, и, найдя подходящее место, глубоко вдохнул. Уже через пару секунд он почувствовал, как его клонит в сон. Еще через несколько секунд он осел на лежащую рядом женщину в роскошном платье. Последним, что слышал Мин сквозь пелену дремоты, была полиция, выламывающая двери в зал. np: alt-J — Fitzpleasure Юнги медленно открыл глаза, остро ощущая желание свернуть кому-нибудь шею. Если бы он знал, что после снотворного газа тело ломит хуже, чем после самой отвязной пьянки, то никогда бы не пошел на сцену болтать с сумасшедшим Чимином. Мин ведь даже не удивится, если парень уже покончил с собой на ближайшем посту медсестры. Парень сел на кушетке и осмотрелся. Приемная была переполнена: посетители театра уже очнулись и шумно обсуждали произошедшее. Юнги встал и неуверенным шагом направился к девушке в белом халате. — Простите, могу ли я идти домой? — он очаровательно улыбнулся ей. — У меня дома кот, его обязательно надо покормить. Я себя уже хорошо чувствую, честно. Девушка расцвела под его взглядом, но ответ был неутешителен. — К сожалению, Вам надо дождаться полицейского, который возьмет у Вас показания. Они сейчас опрашивают уже очнувшихся пациентов: скоро очередь дойдет и до Вас. Подождите немного. Юнги кивнул и пошел вглубь толпы. Если он тут застрял, то можно хотя бы попробовать найти Чимина и поговорить с ним. Этот странный танцор плотно засел у Мина в голове. Но искать его не пришлось: повернув голову вправо, Мин сам встретился с ним взглядом. Чимин сидел на кушетке в дальнем углу приемной и вполуха слушал полицейского, сосредоточенно что-то ему объясняющего. Его блондинистые волосы были растрепаны, под глазами залегли темные круги. Юнги остановил взгляд на худых острых плечах и выпирающих ребрах, просвечивающих сквозь черную рубашку. «Видимо, булочками придется делиться», — подумал Юнги и пошел в сторону Чимина, останавливаясь в нескольких шагах от людей в форме. — Давно Вы работаете в этом театре, Пак Чимин-щи? — устало спросил полицейский. — Пятнадцать лет, — скучающе ответил парень. «Что он там забыл десятилетним ребенком?» — ужаснулся Юнги, но промолчал. — Часто к Вам заходил министр Пак и его помощник Чхве? — Они приходили только на мои премьеры. Я же его сын, как-никак, — Чимин даже не смотрел в сторону собеседника, не отрывая взгляда от Юнги. — Вы ничего странного не заметили в зале в этот вечер? Может, каких-то подозрительных людей? — продолжал докапываться полицейский. На секунду у Мина все похолодело внутри. Кто знает, что взбредет в голову этому искушенному танцору: вдруг он сдаст Юнги с потрохами? Но Чимин лишь усмехнулся и лениво перевел глаза на офицера. — Не заметил. Софиты в глаза били. Обычное дело, — он пожал плечами и откинулся к стене. Полицейский сокрушенно покачал головой. — Спасибо за сотрудничество, Пак Чимин-щи. Вот моя визитка на случай, если Вы вспомните что-нибудь. — Конечно, офицер. До свидания, — танцор приторно улыбнулся уходящим мужчинам. Юнги проворно спрятался среди людей, протискиваясь в кучку тех, кого уже опросили. Благо, его не заметили. Мин подошел к кушетке Чимина и оперся о нее бедром. — А обманывать нехорошо, — протянул Юнги. — Чья бы корова мычала, — фыркнул Пак и повернул голову. — Ну разве это преисподняя? — Подловил. — Наша система здравоохранения — это один огромный ад, так что технически я все еще не лжец, — Мин обвел рукой пациентов и полицейских и широко улыбнулся. — Ты какой-то слишком веселый для человека, оказавшегося в захваченном театре, — Чимин даже не пытался звучать заинтересованным. — Все прошло успешно, хоть и с некоторыми отклонениями, — качнул головой Юнги и в этот момент заметил знакомого полицейского. Тот сотрудничал с их группировкой и нередко работал информатором. Сейчас он немного удивлённо приподнял брови, но тут же отвел взгляд и закусил губу, чтобы сдержать улыбку. Офицер пробрался к ним через толпу и отчеканил: — Здравия желаю. Старший офицер Ли Гван Сик. Мы решили опросить некоторых людей более подробно. Пройдите за мной, пожалуйста, — Юнги видел веселые искорки в глазах полицейского. — Если Вам так угодно, офицер Ли, — спокойно ответил он и, крепко схватив Чимина под локоть, пошел следом за Гван Сиком. Тот через запасную лестницу вывел их на улицу и все-таки расхохотался. — Че лыбу давишь? — Юнги было не до шуток: кафешка с теплыми булочками закрылась уже несколько часов назад. — Вы в этой приемной эдакие белые вороны: два светловолосых ледяных камня спокойствия среди океана тупых шумящих выскочек, — через смех проговорил Ли и выпрямился. — Прости, просто правда смешно. Я вас прикрою, можете идти. Но Пак Чимину-щи еще точно позвонят, — офицер перевел взгляд на парня, которому было абсолютно по боку, что его по сути выкрали из больницы организатор захвата театра и подставной полицейский. — Пусть звонят, — безэмоционально ответил Пак. — Я отца видел раз в месяц, так что он мне чужой человек. Я все равно о нем ничего не знаю. — Ну вот так и скажешь, — Ли явно был удивлен. — Ладно, пошел я. Ты звони, если что, — он подмигнул Юнги и исчез в темном проеме двери. — Поехали домой, суицидник недоделанный. Хоть накормлю тебя, — Юнги потер переносицу пальцами и достал из пиджака телефон. — Гон У, подгони какую-нибудь неброскую тачку к больнице святого Мунга. Мы у запасной лестницы. Потом объясню, да. Принято. Чимин отсутствующим взглядом смотрел на голубей, ютящихся на проводе между фонарными столбами. — Опять приуныл, — поджал губы Мин. Он хотел заполнить эту неловкую паузу, повисшую в воздухе, пока он рассматривал идеальный профиль танцора. Ему захотелось пальцами провести по лбу, виску, щеке, спуститься по шее до лопаток, спины, поясницы, ягодиц... Юнги шумно вздохнул и отвел глаза от накачанных бедер Пака и встретил его веселый взгляд. — Я не приуныл, я просто думаю о вечном, — изрек Чимин. — А вот ты думаешь о том, как разложить меня на первой попавшейся поверхности, — рассмеялся он. Его лицо просветлело, морщинка между бровями разгладилась, зато показались сразу несколько в уголках глаз. Красивый. Последнее слово Юнги произнес вслух. — Спасибо, — совершенно серьезно ответил Чимин. Юнги почувствовал, как начинает краснеть, и мысленно ударил себя пару раз. Благо, в этот момент подъехал Ён Бин, и Мин практически кинулся к машине. np: SALES — Renee — Мы тут выйдем, спасибо, — голос Юнги разрезал сонную тишину. Ён Бин притормозил у обочины и удивленно обернулся на босса. — Надо кое-что забрать, — пояснил Мин. На улице стояла тишина: было уже далеко за полночь, и все нормальные люди спали в своих кроватках. Юнги вытянул Чимина из машины и повел его к почти незаметной кафешке. Пока Мин с тихими ругательствами искал что-то в большом цветочном горшке, Пак стоял и удивленно наблюдал за этим. — Ты закладку ищешь? — наконец поинтересовался он. — Ага, буду я закладки в дерьме искать. Айщ, да где же они... — Кто? — Ключи! Хозяин кафешки оставляет их тут для меня, чтобы я в любое время мог булочек взять. О! Вот они! — Юнги встал с коленей и отряхнул штаны. — Жди тут, я быстро. Ты какую выпечку любишь? — спросил он оторопевшего Чимина. — Я? Ну... с кунжутом. И с шоколадом еще, — неуверенно ответил Пак. — А такие привилегии у всех жителей этого района есть? Или ты особенный? — спросил он, пока Юнги открывал дверь. — Несколько лет назад я помог этому парню отбиться от конкурентов, вот он до сих пор мне и помогает. — Булочками? — уточнил Чимин. — Конечно, — Юнги посмотрел на него, будто это было очевидно. — Я люблю булочки, — и растворился в темноте кофейни. — А с каких пор мафия крышует кафешки? — Чимин тоже зашел в помещение. — Я же сказал тебе там ждать, — без капли злости сказал Юнги. — Чудо в перьях, блин, — он вздохнул. — Мы помогаем не только крутым дядечкам. Иногда я смотрю на человека и вижу, что в будущем он сыграет большую роль в моей жизни. А таким людям и помогать не жалко. — Ты меня тоже поэтому спас? — невинно поинтересовался Чимин и поймал блеснувший в темноте взгляд из-за прилавка. — Да, — сухо ответил Юнги и вновь вернулся к набиранию булочек. — Черт, они холодные уже. Ну вот, — не на шутку расстроился он, — будет уже не так вкусно. Чимин не удержался и усмехнулся. — Не парься, подогреем. — Ты не понимаешь, — Мин театрально взмахнул руками, — горячие свежеиспеченные булочки имеют неповторимую консистенцию! — Я так понимаю, владелец этого заведения «играет большую роль в твоей жизни» как раз из-за булочек, — Пак скептически покачал головой. — Пойдем уже, а? Тебе меня еще убивать. Юнги в этот момент как раз вышел из-за стойки и огрел Чимина пакетом с булочками. — Поговори мне еще тут. Шуруй давай. np: SALES — Getting It On В квартире Юнги было прохладно и чисто. Заметно, что хозяин нечасто приходил сюда ночевать, но уделял большое внимание своему дому, пытаясь сделать его идеальным местом для отдыха. Мин разулся и прошел на кухню, чтобы оставить на столе булочки и поставить чайник. Чимин тем временем оглядывал небольшую, но уютную квартиру, в которой была всего одна комната, ванная и кухня. Все было сделано в кофейных тонах, которые радовали глаз. — Перед чаем сходи в душ, — у двери возник Юнги. — Тебе надо смыть с себя усталость. Чимин лишь молча кивнул, поймал кинутое Мином полотенце и пошел в ванную. Пак разделся, встал под горячие струи воды и блаженно выдохнул. Сегодня был очень тяжёлый день, который, однако, закончился совсем не так, как планировал парень. Впрочем, он уже не жаловался. Пак выключил воду. В воздухе стоял густой пар и приятный запах кофейного геля для душа. Чимин отодвинул шторку, и... — Твою ж мать! — ...у двери невозмутимо стоял Юнги. — Тут я без трусов! — Ничего страшного, — ласково сказал Мин, легко улыбаясь. — Это естественно. Мы все родились без трусов. — Это не отменяет того факта, что ты шпионил за мной в душе! — яростно прошипел Чимин и поспешно прикрылся полотенцем. — Я следил, чтобы ты на себя руки не наложил, — ответил Юнги. — А то мало ли... Чимин обессиленно застонал и вылез из ванны. — Все, живой я, видишь? — он покрутил руками перед лицом Мина. — Убедился? А теперь иди на кухню, я приду скоро, — прикрикнул он и обиженно отвернулся. — Давай скорее, булочка, — ухмыльнулся Юнги и вышел из ванной. — Футболка и штаны на машинке. В закрывшуюся дверь полетела зубная щетка. На кухне было темно и тихо. На столе стояла лампа-лава, приглушенным светом озарявшая небольшое помещение. Рядом стояла тарелка с подогретыми булочками с кунжутом, маком и шоколадом и две кружки с дымящимся чаем. Юнги в позе лотоса сидел на кресле и задумчиво листал ленту в телефоне. Он уже написал ребятам, что у него все в порядке, похвалил их за слаженную работу и поздравил с успешным окончанием операции. Теперь можно и отдохнуть. Дверь ванной открылась, вышел Чимин. С его светлых волос капала вода, а оверсайзные футболка и штаны после обтягивающих концертных брюк смотрелись крайне нелепо. Без косметики и напускного шика Пак казался совсем еще ребёнком: добродушным, мягким и светлым. Но потом Чимин обогнул кресло, грациозно вильнув бедрами, и Юнги тяжело вздохнул. Он встретил этого ненормального всего несколько часов назад, а уже хотел обнимать и целовать его, готовить завтраки и водить в парк аттракционов. И его самого он тоже хотел. — Если ты так любишь кофе, то почему мы пьем чай? — спросил Чимин, поудобнее усаживаясь напротив Юнги. — Кофе вреден для здоровья, — заученно ответил Мин, взял маковую слойку, откусил её и с блаженством откинулся назад. — Вот это я понимаю: жизнь, — протянул он. — А криминалом заниматься не вредно? — рассмеялся Чимин. Юнги удивленно посмотрел на него: Пак смеялся так легко и весело, будто не он этим же вечером отчаянно просил о смерти. — А ты откуда знаешь, что я из мафии? Ты еще в кофейне это говорил, — припомнил Мин, дуя на горячий чай в кружке. Абсурдность ситуации начинала забавлять его. — Я тебя еще в самом начале балета в театре узнал. Первый ряд балкона, да? — Чимин покрутил в руках шоколадную улитку и откусил её. — Как вкусно! Не зря ты того парня крышуешь, — восхитился он. — На самом деле, отец часто твои фотки со своими подчиненными рассматривал. Правда, ты там в маске был. — И как же ты меня узнал? — Юнги подался вперед: парень оказался не так прост. — По рукам. Не каждый награжден такими красивыми руками. Тебе бы на рояле играть, — Чимин покачал головой и отвел взгляд, заметив усмешку Мина. — Я просто люблю руки разглядывать, отстань. — Фетиш? — низким голосом спросил Юнги и накрыл руку танцора своей. Пак вздрогнул и выдернул пальцы. — Смотри чаем не подавись, а то вторая смерть у тебя жалкой получится. Чимин поднял на него взгляд: было непонятно, шутит ли Мин или нет. — Не смотри на меня так, рассказывай давай, откуда у тебя такие суицидальные наклонности. Папаша заколебал? — уже серьезно спросил Юнги. Пак низко опустил голову и даже отложил в сторону очередную улитку. — Э, куда, — возмутился Мин и стал впихивать булочку в руки Чимина. — Ешь давай, кому с кунжутом брал. Чимин взял выпечку, коротко кивнул, но головы не поднял. — Он меня всю жизнь этим балетом мучил: видите ли, балерины ему нравились. Он строил из себя примерного папашу и отводил меня в танцкласс, а сам зажимал молодых студентов по углам, пока старая преподша била меня палкой по ногам за кривое плие. Потом меня засунули в театр, и вот я варюсь там уже пятнадцать лет. Моя какая-никакая любовь к балету умерла еще в восемнадцать, и с тех пор каждое выступление — это мука для меня. Ссоры с отцом участились, он стал каким-то мутным, пил постоянно, ну я и решил покончить со всем этим, — грустно пожал плечами парень. — И как же? — тихо спросил Юнги. — В ванне вены перерезать, — Чимин вскинул голову и посмотрел прямо на Мина, пытаясь увидеть в его глазах реакцию. Юнги лишь хмыкнул. — Умно, умно, — задумчиво сказал он. — Горячая вода ускорит пульс, кровопотери будут обильнее, смерть быстрее и безболезненнее. Только вот свою ванную я марать не дам, — внезапно отрезал парень. — Могу на мост Мапо отвезти, если хочешь. — Ты ж меня тут спасал, — Чимин непонимающе посмотрел на Юнги. — Зачем сейчас предлагаешь поехать на мост самоубийц? — Не на мост самоубийц, а на «Мост Жизни», — торжественно сказал Мин и поднял вверх указательный палец. — Дурацкое название, — нахмурился Пак. — Еще и баннеры повесили всякие. «Может, все-таки кофе?» — передразнил он. — Бредятина. Юнги с улыбкой наблюдал за парнем. — Ну так что, поедем? — хитро спросил он. — Сегодня, так и быть, я еще поживу, — Чимин допил чай и встретился взглядом с Мином. — Появилась тут пара причин. — Я буду твоей самой красивой причиной жить, — с улыбкой ответил Юнги, на что Пак фыркнул. — Не обольщайся. — Я? Да ни разу, — картинно возмутился Мин и пододвинул к парню тарелку с оставшейся выпечкой. — На, возьми еще булочку. — Еще один пирожок, и я сам стану как булочка, — покачал головой танцор. — Если я наберу хоть килограмм, меня убьет режиссер. Хотя... — задумался он, — я не собираюсь возвращаться в это болото, — весело заключил он и взял с тарелки трубочку с шоколадом. Они болтали на кухне до самого утра. Юнги с Чимином было очень легко: депрессивный с виду парень оказался умным, интересным собеседником с хорошим чувством юмора и вагоном смешных жизненных историй. Мин в свою очередь рассказывал про работу, которая превращала его жизнь в один сплошной боевик. Чимин оказался первым, кому Юнги рассказал про свою мечту о спокойной жизни и собственной пекарне на углу дома. Он даже подробно описал интерьер, который уже давно в деталях представил в голове. Пак внимательно слушал, действительно заинтересовавшись. Когда первые солнечные лучи робко тронули взлохмаченные волосы парней, Юнги предложил переместиться в комнату. — Кровать у меня одна, уж извини. Придется спать вдвоем, а потом что-нибудь придумаем, — извиняющееся сказал он. — Ты позволишь мне остаться? — Чимин удивленно поднял брови, не веря в сказанное. — Я же говорил, что возьму тебя под опеку, — улыбнулся Юнги. — Пошли. Покажу тебе кое-что. np: BTS — I Need You (Suga piano version) Они зашли в комнату, и Мин направился к окну, распахивая тяжелые шторы. Солнечные лучи залили все вокруг, теплом лаская мягкую кожу Чимина. — Это... — Пак восторженно разглядывал пианино, стоящее у подоконника. — Что ты там говорил про руки пианиста? — Юнги тихо рассмеялся и сел на стул, открывая крышку. Его пальцы легли на клавиши, оглаживая их, и первый звук отозвался эхом в сердце Чимина. Эта мелодия была полна легкой грусти, надежды и веры в светлое будущее. Парень смотрел на прикрывшего глаза Юнги, полностью отдававшего себя музыке, и чувствовал, как все плохое каменной пылью покидает его тело. Это было то, чего он искал всю свою жизнь. Когда Мин закончил играть и повернулся к Чимину, тот, не говоря ни слова, в два шага преодолел расстояние между ними и коснулся его губ. Их поцелуй вышел нежным, неторопливым, будто они были любовниками уже много лет и знали друг друга от первого вздоха и до последней слезинки. Юнги улыбался сквозь поцелуй, и Чимин чувствовал себя безгранично счастливым. — Ты сможешь уйти, когда захочешь, — сказал в ту ночь Юнги, когда они лежали на кровати и дарили друг другу мягкие поцелуи. np: BTS — 2! 3! Шло время, а Чимин все оставался. Он приносил Юнги теплые булочки из пекарни, когда тот работал допоздна, и подолгу смотрел на лампу-лаву на кухонном столе, вспоминая их первый вечер. Маленькая колбочка с красной жидкостью медленно, но верно заполнялась их общими надеждами, желаниями и обещаниями. Через месяц Паку позвонил семейный адвокат и пригласил его на оглашение завещания. Чимину отошло практически все имущество отца, включая роскошные апартаменты на берегу реки Хан, но Юнги наотрез отказался оставлять маленькую квартирку в спальном районе. Пак особо и не возражал. Через пару месяцев Юнги торжественно повязал черно-белую бандану на запястье Чимина под громкие поздравления других парней. Пак сразу предупредил, что будет отвечать за заботу и продовольствие, но никак не за кровавые операции и хитрые планы. Мин лишь рассмеялся и согласно закивал головой. Еще три месяца Чимин тайно ходил на интенсивные курсы, созванивался с риэлторами и дизайнерами, подбирал поставщиков продуктов и специальной техники. Когда все было готово, он завязал Юнги глаза той самой черно-белой банданой и привел его в пекарню, где все было точно так же, как и мечтал Мин. Чимин гордо надел фартук и сказал, что будет его личным пекарем. Тогда же он впервые увидел, как Юнги плачет. Иногда было сложно: Чимин сильно переживал за Мина, когда тот задерживался на операциях или уходил на опасные переговоры. Пак сидел дома, гипнотизируя взглядом лампу и жуя те самые булочки из той самой кафешки. Он верил, что все будет хорошо. В конце концов, никто не знал, как сложится их жизнь, но, пока они были друг у друга, она складывалась как никогда удачно.