Всё с начала

Артём потёр глаза и взглянул на часы. До конца рабочего дня оставалось всего пятнадцать минут, но они тянулись так долго, что он едва не ёрзал на стуле и нервно стучал по столу. Когда числа наконец показали шесть вечера, он буквально вскочил и, взяв вещи, выпорхнул на улицу. Парень сел в машину и тронулся в уже выученном наизусть направлении, вжимая педаль газа настолько сильно, насколько мог себе позволить. Классические туфли стучали по кафельному полу, оглушая тишину вокруг. Хотя он просто не слышал ничего, что происходило рядом. Держа в руках её любимую книгу, он шагал всё быстрее и быстрее, желая оказаться рядом. — Что ты здесь делаешь?! — парень остановился, стоило полноватой женщине появиться прямо у двери в палату. И он едва узнавал в ней ту жизнерадостную женщину, всё время причитающую о внуках. — Я пришёл к Алине, — спокойно ответил Артём. — Да как тебе не стыдно?! После всего случившегося ты ещё смеешь приходить сюда! — она не обращала внимания на держащего за руку мужа. Если бы не он, Валентина Ивановна давным давно накинулась бы на Филатова. — Валя, хватит, — подал голос мужчина. Артём видел его прежде, поэтому про него мог сказать то же самое. Андрей Геннадьевич постарел лет на десять. — Это из-за тебя она тут, — женщина разочарованно покачала головой. — Из-за тебя борется с жизнью. Ты угробил жизнь совсем молодой девушке! Её состояние сейчас на твоей совести. Надеюсь, хотя бы после этого твои мозги встанут на место. Артём сжал кулак, но перечить не смел. Что бы ни говорила эта женщина, она во всём была права. Из-за него Алина сейчас здесь и из-за него борется с жизнью. Коматозное состояние второй степени, как сказали врачи, на протяжении мучительно долгого для него месяца. Каждый день ненавистного декабря протекал для него как в тумане, пока он не оказывался рядом с ней. Только держа её за руку, Артём чувствовал, что продолжает существовать. Не жить, а просто проживать бесчувственные и серые дни. Считать минуты и часы, проведённые в её палате, которые тянулись слишком быстро. Ему никогда не хватало. Даже крики её родителей не останавливали его. Ничтожные крупицы надежды угасали с каждым днём всё больше и больше, но Артём продолжал навещать её каждый день. Даже медсёстры привыкли, поэтому иногда позволяли оставаться на ночь у её изголовья. Но, будь его воля, он бы ни на минуту не покидал её палату, чтобы быть первым, кого она увидит. Чтобы быть первым, кто увидит её, — прежнюю Алину. День аварии Артём до сих пор помнит смутно. Помнит, как резко подорвался с места и оказался рядом. Помнит, как кто-то вызвал скорую, как стоял перед дверьми в реанимацию. Потом сильные удары приехавшего Никиты. Егор едва удержал Дашу, которая была готова расцарапать ему всю физиономию. Он сообщил только её родителям, как узнали они, он не знал. Но ему было всё равно, и Артём ни разу не ударил разъярённого Ника. Физическая боль хоть немного притупляла душевную. Но ещё он понимал, что прекрасно это заслужил. С того дня он терпит косые взгляды не только её родителей, но и друзей. Они появляются тут почти каждый день, успокаивая Беловых старших. Но сам Артём не обращает внимания ни на одного из них, потому что ноги ведут лишь в сторону белой двери, где лежит его поварёнок. Вот и сейчас он тихо распахнул дверь и вошёл внутрь. В палате горел лишь один ночник, лунный свет почти не освещал. Он, как всегда это делал, садился рядом, брал её за руку и рассказывал, как прошёл его день. Потом вытаскивал книжку, которую брал из её квартиры, и читал любимый роман, который Алина перечитывала раз десять. Врачи сказали, что знакомые голоса, книги, стихи и всё остальное могут поспособствовать её скорому пробуждению. Он уже привык к постоянным трубкам, капельницам и писку аппаратов. Сначала смотреть на её свежие раны и внешний вид было невыносимо, но потом он привык. Однако боль от этого всё равно не уменьшалась. В ту же ночь, узнав о её коме, он поехал и просто уничтожил свой байк. Теперь тот даже на металлолом пустить бесполезно. Костяшки были разбиты в кровь, горло саднило от криков, но с байком наконец было покончено, как она этого и хотела. Он открыл книгу. Найдя закладку, где он остановился вчера, Артём снова взглянул на чуть бледное лицо и принялся читать. …В каждом из нас есть что-то такое — хоть кричи, хоть плачь, а с этим не совладать. Мы такие как есть и ничего тут не поделаешь. Как птица в старой кельтской легенде: бросается грудью на терновый шип, и с пронзенным сердцем исходит песней и умирает. Она не может иначе, такая ее судьба. Пусть мы и сами знаем, что оступаемся, знаем даже раньше, чем сделали первый шаг, но ведь это сознание все равно ничему не может помешать, ничего не может изменить. Каждый поет свою песенку и уверен, что никогда мир не слышал ничего прекраснее. Мы сами создаем для себя тернии и даже не задумываемся, чего это нам будет стоить. А потом только и остается терпеть и уверять себя, что мучаемся не напрасно… Он замер, когда кинул мимолётный взгляд в сторону Алины. Её веки были полуоткрыты, а карие зрачки смотрели прямо на него. Тёплая ладошка продолжала лежать на его, показываясь безвольной куклой. Алина просто моргала, кажется, фокусируя зрение. Он отложил книгу и присел поближе. — Алина, ты меня слышишь? Солнце, скажи что-нибудь, — девушка открыла рот, но вместо голоса, вышел какой-то хрип. — Стой, милая, не закрывай глаза, прошу. Я позову врача. Страх сковал каждую клетку тела. Ей нельзя было засыпать снова. Надолго. Он не вынесет без неё больше ни минуты. Артём крикнул буквально на весь коридор, переполошив даже больных в соседних палатах. Врач очень быстро оказался в палате девушки, но входить другим запретил. Дверь закрылась перед самым его носом, заставив ударить по ней кулаком. Он хотел к ней. До безумия хотел. Прошло чуть меньше получаса, когда из её палаты вышли. Все присутствующие сразу накинулись на доктора, но тот продолжал сохранять спокойствие. Пожалуй, тут Артём действительно покажет всё своё уважение этим людям, которые спасают других и переживают всё это каждый день. — Я боялся, что с памятью пациентки могут возникнуть проблемы, но всё обошлось. В физическом плане Алина почти в порядке, если не считать травму ноги. Но так как её мозг только-только проснулся, ей нельзя испытывать никаких сильных потрясений, нервов и срывов. Ближайшую неделю она должна быть в полном покое. — А мы можем её увидеть? — Валентина Ивановна улыбнулась и вытерла слёзы. — Да, только… — он помедлил, посмотрев на двоих парней. Егора и Артёма. — Кто из вас Артём? — Я. — Боюсь, вы войти не сможете. Алина сама меня попросила, и как её врач, в первую очередь я беспокоюсь о её самочувствии. — Да, — пробормотал парень. — Я понимаю. — Вы можете пройти, — он отступил на шаг, открывая дорогу родителям. — Доктор, — Артём остановил седого мужчину на полпути. — С ней всё будет хорошо? — Да, для неё главное сейчас не испытывать никаких стрессов. В остальном полный порядок. — Спасибо, — парень выдохнул и потёр глаза. Камень с огромный айсберг упал с плеч, стоило ему услышать эти слова. Её действия не вызвали удивления. Конечно, он ожидал подобного, и был бы полным глупцом, если полагал иначе. Алина всё прекрасно помнит, поэтому ждать её прощения теперь настолько бессмысленно, что хочется сесть и уехать отсюда к чёртовой матери. Но за этот месяц он понял, что жизнь без Алины уже не жизнь. Ему ужасно хотелось чувствовать её рядом. Просто обнять уснувшую девушку, зарыться в её волосы и уснуть, забыв всё, как страшный сон. Но пока нужно подождать. Какие-то жалкие семь дней, и он снова увидит её.

***

— Боже, милая, — всхлипывала женщина, стискивая дочь в объятиях. — Ты хоть знаешь, как нас напугала? — Только переломанных рёбер мне не хватало, мам, — пробурчала девушка, чувствуя, как мама резко отстраняется. — Сейчас ведь всё хорошо. Не плачь, пожалуйста. — Да, просто, — новых всхлип. — Ты месяц пролежала в коме, и мы на находили себе места. — Мы очень волновались, родная, — большая и тёплая ладонь папы, которая накрыла её руку, заставила улыбнуться. — Если с тобой ещё раз что-нибудь случится, Белова, я лично сброшу тебя с десятого этажа, — Алина усмехнулась на слова подруги. За всё время она никак не могла оторвать взгляда от друзей, которые впервые не ссорились, находясь рядом друг с другом. — И всё из-за этого… Я даже назвать его никак не могу! Подонок! — упоминание Артёма заставило чуть поникнуть. Марго оказалась права. И это не Алина слишком наивная, а Артём слишком козёл. Больше его видеть она не хочет. Девушка и так чуть не распрощалась с жизнью, теперь в ней не будет ничего опасного. А самое опасное, что есть в ней, — Артём Филатов. Но он в прошлом. — Мам, — Алина взяла её за руку. — Пожалуйста, давайте забудем о нём. Я не хочу слышать ничего, что с ним связано. — Конечно, милая. Я больше на метр не подпущу его к тебе! — Я сама его к себе не подпушу. Достаточно того, что он сделал, — последнее она сказала так тихо, что не услышала даже рядом сидящая мать. Алине было плевать на аварию, собственное состояние, пусть так она походила на сумасшедшую. Куда больше её волновал его обман. И если бы это не касалось гонок, она бы точно простила. Но не сейчас и не это. Дни в четырёх стенах тянулись бесконечно долго, пусть Даша, Егор и Ник навещали её каждый день. Они скрашивали скучные будни на несколько часов, но потом она снова оставалась на себе. В такие моменты грустные мысли полностью поражали пострадавший мозг. Она сама сказала, что не хочет его видеть, но Артём даже не предпринимал никаких действий, чтобы увидеться. Он мог хотя бы позвонить, написать, отправить цветы с запиской о скорейшем выздоровлении, но он просто исчез из её жизни. Ночами подушка пропитывалась солёными слезами, а утром она снова встречала всех тёплой улыбкой. «Вот и вся его любовь», — заключила девушка одним вечером. — Уезжаешь в Питер?! — Алина вздрогнула, едва не выронив ложку с противной овсяной кашей. В больнице её готовили просто ужасно. — Как это понимать, Белова? Кудрявая фурия буквально влетела в её кабинет, оглушая своим криком. Даша села рядом и отодвинула от неё миску с овсянкой. — Обычно, — девушка пожала плечами. — Это ведь всего на год. — Зачем, я понять не могу?! — Родители настояли. С моей травмой ноги я не смогу ходить ближайшие два месяца. А остаться тут они не могут из-за папиной работы. — Но у тебя ведь есть мы. Есть Егор, Ник, я. Мы сможем о тебе позаботиться. — Даш, не говори ерунды, — Алина усмехнулась, пусть её слова отдавали теплотой в душе. — Я не хочу быть вам обузой. У вас у каждого своя личная жизнь. Причём налаживающаяся. — Ой, — Даша фыркнула, увидев ехидную улыбку подруги. Да, ей было нелегко из-за произошедшего, и в один вечер она сама не заметила, как прорыдала почти час на плече Булатова. Весь это месяц он был рядом, а у Даши просто не было сил его отталкивать. — А как же учёба? — Я взяла академический отпуск. — А квартира? — Ник сдаст её в аренду другим. — А… — тут варианты закончились, и девушка вздохнула. — Это из-за Артёма? — Нет, — приврала Алина, качнув головой. Конечно, такое решение было немного связано и с ним. Ей нужно было отдалиться от города, где она может его встретить. Да она даже в свою квартиру попасть не сможет, потому что он её сосед напротив. — Это из-за моего лечения. Папа нашёл хорошую клинику в Питере, где работает его знакомый. Там я окончательно встану на ноги. — И когда ты уезжаешь? — Послезавтра. — Так скоро?! — Даша захныкала. — Родители и так были тут слишком долго, причём из-за меня. Я не хочу, чтобы, находясь в другом городе, они волновались ещё больше. — И поэтому ты поедешь? — Алина кивнула. Отдалиться действительно будет только кстати. — Только не плачь, — она снова усмехнулась. — Мы будем видеться, общаться, да и я всё равно вернусь через год. — Год… Триста шестьдесят пять дней. Сколько это часов? — Это слишком сложно для моего пострадавшего мозга, — послышались тихие смешки. — Но он пролетит очень быстро, вот увидишь. — Мы ведь хотели отметить новый год вместе, — Даша смешно надула губки. — Отметим следующий. В этом году я самый правильный семейный ребёнок, — она вытянула руки, и Даша улыбнулась, подаваясь вперёд. Но тёплые объятия прервались так же быстро, как и начались. Теперь то же самое Алина объясняла и Нику с Егором, убеждая в правильности своих действий.

***

Алина закрыла ноутбук и потёрла глаза. Взгляд упал на загипсованную ногу, заставив нахмуриться. Как же ей не нравился собственный вид сейчас. Она в Питере всего день, но уже чувствует себя беспомощной, лежа на кровати почти целый день. Если бы её родители не переехали, то сейчас она сидела хотя бы в саду, наслаждаясь прохладным воздухом. Она не думала, что, прибыв в родной дом, сразу начнёт получать кучу сообщение и звонков в скайпе. Но они правда отвлекали. Однако внутри души теплилась надежда увидеть сообщение от него. Только его не было, хотя прошла уже целая неделя. Даже слёзы перестали литься из глаз, потому что Алина просто смирилась. Часы показывали полночь. Алина включила ночник на прикроватной тумбе и легла в постель, кутаясь в одеяло. Как же хотелось не думать перед сном ни о чём, но в голове проскальзывали самые счастливые моменты последнего месяца. То есть месяца перед аварией. Едва заметная грустная улыбка мелькала на лице, но девушка сразу себя одёргивала. Только сейчас это сделал странный стук в окно. Кажется, кинутый камень. Алина не предала этому значения, пока звук не повторился. В этот раз более чётче, поэтому долгими усилиями, но она села в кровати. Третий камень стукнулся о стекло, и она возмущённо пробурчала что-то про надоедливых хулиганов. Если это они, конечно. Взяв на руки костыли, она оказалась у окна и замерла. С высоты второго этажа было несложно разглядеть гостя. Артём с привычной лёгкой улыбкой на лице и… сладкой ватой в руке? Алина нахмурилась и резко задёрнула шторы, не желая смотреть на такое красивое лицо. Девушка пожалела, что проделала такие усилия. Лучше бы продолжала лежать и засыпать. Пусть в голове была куча вопросов, но она нашла в себе силы вернуться в постель. Хотелось накричать на него, хотелось обнять, потому что очень соскучилась. Два противостоящих друг другу чувства заставляли мучиться и гореть, словно она оказалась в самом эпицентре пожара. Слёзы навернулись на глаза, и она сжала кулаки от своей беспомощности. Опять. — Ну зачем ты приехал? — шепнула девушка, закрывая лицо руками. Всё нестерпимо сжималось внутри, потому что она ждала. Ругала себя за детские и наивные надежды, но всё равно ждала. На её везение, больше знаков внимания не было. Видимо, постоянные мысли настолько утомили девушку, что спустя каких-то двадцать минут, она просто уснула. И сквозь крепкий сон даже не почувствовала, как кровать прогнулась под тяжёлым весом. Не почувствовала горячее дыхание на своей коже, лёгкий поцелуй в губы и руку, откидывающую её волосы назад, чтобы видеть умиротворённое спящее лицо. Вставать не от будильника, не от солнечных лучей, попадающих на глаза, или чьего-нибудь голоса правда прекрасно. Настолько, что, проснувшись, на губах расцветала лёгкая улыбка. А представив, что мама приготовила на завтрак в этот раз, улыбка становится всё шире. Вот и сейчас, тихо зевнув, Алина открыла глаза. От спокойного сна не осталось ни одной крупицы, как только она увидела спящего парня рядом. От неожиданности она вскрикнула и резко села, болезненно застонав. Нога отдалась острой болью, отчего она сморщила лицо. Посмотрев на до сих пор спящего парня, Алина разозлилась и нахмурилась. Мало того, что она страдала и отмачивала подушку из-за него, так ещё и терпит ужасную боль. Руки сами потянулись в его сторону и просто столкнули наглого парня с кровати. Мысленно она молилась, чтобы громкий грохот и крик «Твою мать!» не разбудили родителей. Особенно вышеупомянутую. — Белова, ты что творишь?! — он вскочил на ноги, потирая ушибленную поясницу. — Не ори! — шикнула девушка, хватая в руку костылю. Она снова замахнулась на Артёма, который, к его же счастью, успел сделать быстрый шаг назад. — Что ты тут делаешь?! — Положи палку на место, — он вытянул руку вперёд, пытаясь перехватить её, но снова получил несильный удар. — Что ты тут делаешь, Филатов? — процедила Алина, выделяя каждое слово. Кажется, ни сна, ни собственного спокойствия не осталось. — Поговорить пришёл. — Не о чем говорить. Уходи, — она указала в сторону двери, снова направляя на него костылю, когда он хотел сделать шаг к ней. — Не смей подходить ко мне! Я не хочу тебя видеть. — Алина, выслушай меня. — Зачем? Чтобы ты снова начал врать? — она нахмурилась, когда он всё-таки выхватил из её рук «оружие». Откинув его подальше, Артём вздохнул и сел рядом с ней. — Я не хочу тебя слушать, Артём. Мне… надоело. Ты только и делаешь, что говоришь, а на деле ничего не происходит. Я правда от этого устала. — Алин, послушай, — он взял её за руки, сжимая крепче, чтобы она не вырвалась. — Мне очень жаль, что я обманул тебя. Но на тот момент я не мог иначе. Мне хотелось быть с тобой, но также хотелось гонок. И выбрать я просто не мог. — Теперь тебе не нужно выбирать. Уходи. — Ты права, теперь выбирать не нужно, — она горько усмехнулась. Хотелось спросить, какого чёрта тогда он вообще пришёл сюда. Видимо, добить окончательно. — Потому что теперь в моей жизни самое опасное это пешеходный переход напротив нашего магазина. — Я не понимаю тебя, Артём, и даже понимать не хочу. Ты можешь просто уйти из моей жизни? — внутри парня всё разрывалось. Хотелось гаркнуть на неё один раз так, чтобы она больше не допускала этой мысли. — Я понял, Алин. Понял, что ты чувствовала тогда, когда я попал в аварию. И ты абсолютно права, потому что я хотел и хочу сделать всё, чтобы такое с тобой больше никогда не повторилось. Теперь я понимаю твоё желание отдалить меня от гонок, понимаю, чем ты руководствовалась и что тобою двигало. Я всё это понял, солнышко. И я прошу прощения за то, что обманул тебя и чуть не заставил снова пережить всё это. Я понял свою ошибку. — Но уже поздно, Тём. Я правда очень устала. Откуда мне знать, что ты снова не вернёшься к этому? Я не хочу и не могу. Просто не могу. — Алина, одно дело, когда я делаю то, что просишь от меня ты, но другое, когда я сам этого хочу. Сейчас я хочу только тебя. Сейчас мне правда плевать на всё. Мне нужна только ты, — он подсел ближе, касаясь её щеки. На ней остался совсем крохотный рубец, напоминающий о самой большой его ошибке. — И если это не уговорит тебя, то… Я устроился на работу, Белова. Я хожу в этот долбанный офис каждый день, хотя совсем не нуждаюсь в деньгах. Я езжу на машине, пропускаю старушек на пешеходе и уступаю дорогу женщине с коляской. Я делаю всё, чтобы походить на нормального человека, но единственного, чего мне ужасно не хватает, — это тебя. — Я всё равно тебе не доверяю, — она стёрла одинокую слезинку и пожала плечами. — И я не могу так быстро всё забыть. Ты обманывал меня, смотря в глаза. Это было единственным, чего я хотела от тебя, но ты снова сделал по-своему. Я прощу тебе своё состояние, но твой обман не смогу. Уходи. — Я не уйду. Делай, что хочешь, Белова, но я не уйду. Ты мне нужна. — А тебя не интересует, что нужно мне?! — воскликнула девушка, наплевав на, возможно, спящих родителей. — И если бы ты любил, как говоришь, пришёл бы ко мне в больницу! Позвонил бы или написал сообщение. Но ты смылся, как последний трус, Филатов! — Смылся? Я вообще-то о тебе думал! Тебе нельзя было нервничать, а, увидев меня, ты бы точно не улыбалась и слыла спокойствием, — он вздохнул. — Ты не представляешь, как сильно я хотел к тебе прийти. Несколько раз я плевал на всё и уже ехал к тебе, но разворачивался на полдороги. Я боялся, что тебе может стать хуже. Я бы не смог, если бы ты снова впала в кому. Прошу, дай мне втор… третий шанс, потому что без тебя мне просто хреново. Потому что это не ты во мне погрязла, а я в тебе. Её ответ, который она так и не успела произнести, прервался криком женщины, которая очень неожиданно вошла в комнату: — Алина!