О зиме, вьюге и любви

Арсений поворачивается и идёт к дамбе по ту сторону стоянки, пока Шастун думает, стоит ли его останавливать. С каждой секундой нерешительности он уходит всё дальше и дальше, поэтому Антон шикает на свои внутренние опасения заблудиться в незнакомом городе и следует за ним. — А можно говорить слово… ахуенно? И это ведь у нас в Россиюшке! — бодро вещает Попов в камеру и хлопает в ладоши. Рядом растёт какой-то жёлтый сорняк, а за ним валяется чёрная пробитая шина, но ему как творческому человеку, конечно, виднее. Он садится прямо на доски, не внушающие доверия, и подставляет голые коленки в дырках под ветер. Перед ними лежит огромное сверкающее озеро. Арсений продолжает щёлкать камерой, и Антон тоже достаёт телефон. Спустя несколько минут ему становится не по себе. Как будто он делает что-то очень неправильное. Шаст оборачивается. Ну да, точно, вся компания уже бодренько двигается в противоположном направлении, а они тут совершенно одни. Он украдкой смотрит на металлическую висюльку на шапке Арса и быстрым шагом идёт обратно к стоянке. — Антон! — окликает тот, и он останавливается. — Ты в порядке? Извини, что без спросу фоткал, — Арсений протягивает ему телефон. — Что это? — Антон пялится на собственные глупые фотки, где он улыбается и вытягивает руки вверх. В тот момент хотелось всё озеро обхватить. — Оу… Скинешь? — Думал, не спросишь. Могу для личного архива оставить. Нравится обстановка? — Ага, — запинается Антон. — Просто посмотри на Байкал — там человек принял минимальное участие. Очень красиво, очень классно… А с другой стороны это, — он машет рукой на какие-то покосившиеся домишки, — что, наверное, мы лишние на этой планете. Всё-таки мы откуда-то, сука, прилетели. И всё попортили. — Ты так думаешь? Хочешь, это будет компания в честь защиты природных красот? Антон хмурится. — Ты что, спрашиваешь меня о дизайнерском оформлении своего собственного проекта? Тебе же лучше знать. — Мне просто интересно твоё мнение. — Как по мне, ты тут самый красивый, — бурчит Антон. — Остальное пусть горит синим пламенем, вряд ли экологию одной фотосессией можно поднять. — Зато поднять можно что-то другое, да? Шастун бросает на него убийственный взгляд. Профиль Арсения четко выделяется на фоне неба и озера, а лицо совершенно непроницаемо. Антона небеса точно за что-то наказывают. Он берёт его руку в свою и тащит за остальными. Удивительно, но Арсений вообще не возражает. Только щекочет ладонь указательным пальцем, чтоб жизнь сказкой не казалась. В каком-то кафе они перекусывают и пробуют озёрную воду из одноразового стаканчика, пока очередь не останавливается на Попове. — Я не буду. — Арс, прекрати! — Ну, я не буду! Это же вода из озера… У меня слабый желудок, не буду я ничего пить! — Как актёр сымитируй! — А все пили прям? — он берёт стакан, морщится, но потом смеётся. Антон через несколько секунд украдкой берет этот стакан и снова отпивает. Глупо, но так захотелось снова стать ближе.

***

Антон снова морально готовится к тому, что его внешность поменяют. Блёстки, тени, другой оттенок кожи, пятна — он привыкает к тому, что он должен становиться кем-то другим для этой работы. За этой маской можно делать то, за что ему в обычной жизни стыдно и неловко. Но на него одевают официальную белую рубашку и чёрные брюки, как будто ему одиннадцати лет в этом облике мало было. И выпускного в придачу. Ни одной парикмахерши или ассистентки в пределах досягаемости. Несколько раз ему по волосам расчёской прошлись и выпустили. — Э-эм… — вежливо говорит он, когда его пытаются выпроводить из гримвагена. — А где вообще съёмка проходит? Мне там всё сделают, да? — Нет. Ты уже готов. Арсений Сергеевич хотел, чтобы ты был совершенно естественным. Ох ты ж боже, какие мы важные. Сенька ж обычный. Ладно, далеко не обычный. — Ты же умеешь плавать? — Да, но зачем?.. Они едут несколько минут в машине, а у Шастуна в голове вопросительные знаки пляшут лезгинку. Им там весело, пока адекватная часть мозга складывает два и два. Арсений Сергеевич решил утопить его в Байкале. Хороший дизайнер, и фотосессии у вас интересные. Он убеждается в этом, когда видит нескольких девушек, натягивающих на себя водонепроницаемые костюмы чёрного цвета. Мне нужно лезть в воду. В холодную. Тощий школьник в шлёпанцах, какой же позор. Конечно, я полезу. В этот момент он видит его. Арсений стоит по колено в воде в зеркальных очках. Даже отсюда видно, что на его волосах капли воды, а пиджак облепляет тело. Арс движется к нему, а вспышка мелькает в последний раз. Это что, явление ангела народу? Потому что Иисуса Христоса в конце казнили, для Попова Антон такой участи не хочет. — Тебе помочь? — Арс предлагает ему руку как в романтических фильмах. — Давай, не бойся. Я удержу если что. Там дно скользкое, но босым я бы не позволил по нему тебе ходить. — Спасибо, но я сам… — Шастун делает шаг вперёд и неожиданно начинает погружаться. Арс хватает его прежде, чем он позорно растянется на меляке. — Аккуратнее, Тош. Они заходят всё глубже и глубже. Холод обдаёт по пояс со всех сторон, но Шастун крепко держит тёплую руку. — Арс, подожди, ты же уже снялся! Тебе выйти и обогреться надо! Заболеешь ведь, — вспоминает он слишком поздно. — Нет, всё только началось. Сможешь лечь на спину? Я тебя подстраховывать буду, — руки Арсения скользят по талии и лопаткам. Если есть грань между поддержкой и флиртом, то он определённо шагнул за неё. Небо пламенеет закатом, прямо перед ними на водной поверхности отражаются огни фонарей на парковке. Затвор камеры начинает щёлкать, и Антон смотрит куда-то поверх левого плеча Арсения. — Вода такая… охеренная. Всё такое нереально красивое. Песок тоже охеренный. Ты говорил, я необыкновенный? Так и есть, — еле слышит Антон в всплеске воды. Они находятся в таком положении пять минут, пока Арс не ложится также рядом и не соединяет их руки. Снова. А потом мы все утонем. Антон ухитряется несколько раз вдохнуть воду, но не захлебнуться. Наконец фотограф одобрительно машет остальным, все заметно расслабляются и набрасывают полотенца на их застывшие плечи. Руки они не разъединяют. Арсений заглядывает ему в глаза с просьбой, и он не может ему отказать. Этой чёрной, прилипшей ко лбу чёлке, изогнутым вверх уголками губам и длинным ресницам нельзя отказать. — Антон, — его голос ужасающе мягок, как будто он сейчас набросится на него. Ничего хорошего в этом нет, потому что ноздри Попова раздуваются, а глаза сверкают. — Ответь мне на несколько вопросов, хорошо? — Каких? — откашливается Антон, и Арс трёт его плечи через полотенце. — Кто тебе дал эту работу? — Ты, — Шаст начинает раздражаться. Почему он обязан отвечать, если на свой вопрос получает игнор? — И кто давал тебе её с тех пор? — Ну… ты. — Тогда какого хрена я узнаю, что тебе до сих пор ничего не выплатили, а все разводят руками, потому что ты оформил новый договор без моего ведома?! Ты где адвоката-то нашёл в такие короткие сроки? Ой-ё, какой же идиот! Арсений сдувается с каждой фразой. Антон тихо наблюдает, как он крутит пуговицу на пиджаке — и неожиданно видит его таким встревоженным, таким неуверенным, таким… мокрым. Но Арс никогда не теряет хватки, поэтому тут же приходит в себя, когда чувствует руки на своей талии. А потом чуть ниже. И ещё совсем чуть-чуть. Антон всё-таки не извращенец, чтобы в общественном месте лапать его. Арс бросается ему на шею так быстро, что сам чуть не падает, и целует так крепко, как только может. — Я твоего друга подговорил, — выдыхает Антон. — Эх, Серёжа, Серёжа, я думал, он мне верен. — Ты тоже у моих друзей информацию выуживал. Мы квиты, — губы сами собой растягиваются в улыбке. — А, это же намёк, да? — с надеждой смотрит Арс. — Или это прощальное? Ты… не хочешь начинать всё сначала? — Если будешь бросать меня раз в неделю, лучше оформи абонемент. Но я не уйду. Арсений приподнимается на носках, чтобы прикоснуться своим лбом к его и немножко задеть носом. И за долю секунды Антон видит в его глазах всё. Своё притворство больным и валяющиеся под одеялом тени, осколки, врезавшиеся в кожу, кувырок на подиуме и вертящуюся бутылочку. Японские сладости и махины Питера, которые каждую ночь разводятся для судов, чтобы снова соединиться на утро. Селёдку под шубой без моркови, потому что Арс перестарался с ней в оливье, смешные носки, разделение домашних обязанностей и поцелуи. Не под омелой, но они ведь тоже были настоящими и судьбоносными. Короче говоря, он целую вселенную перед собой видит. И новый мир, открывающийся впереди. Прекрасную планету в голове Арсения Попова. Мир, в который он идеально вписывается.

***

Год спустя — Театр начинается с вешалки. Вам, Арсений, как человеку с актёрским образованием, это известно. С чего же началась работа вашего агентства «Импровизация?» — читает с листа ведущий. — С вечеринки, — смеётся Арсений. — Со зрителя, — со знанием дела кивает Сергей, его главный партнёр и помощник. — Я бы сказал так: Импровизация начинается с поцелуя, — честно отвечает Антон. — С поцелуя? С чьего поцелуя? — мужчина поправляет наушник и потирает руки в ожидании сенсации. — Просто мама Антона всегда говорит ему, что он у неё такой талантливый, потому что его однажды бог поцеловал… — оправдывается Арс. Майя и вправду замечательная женщина. Он желает ей счастья, но не с отцом Антона, она заслуживает большего. — С чьего поцелуя — это останется секретом! — прерывает его Матвиенко. Не хватало ещё, чтобы эти голуби здесь повторно открыли новое агентство. Одного для счастья вполне достаточно.