человек, которого боятся

      — Мы, блядь, где?       — Лучше задать вопрос иным образом. Тогда вероятность правильного ответа тут же возрастёт.       — Чтоб тебя… хорошо, когда мы?       — Умница, Джессика.       Джессика глаза открывает резко, потому что слышит рядом какой-то шум. В итоге оказывается, что книги с её полок начинают падать на пол, пока саму комнатку трясёт, словно при сильном землетрясении. Такое пробуждение у неё далеко не первое, поэтому ей только и остаётся сделать тяжёлый вдох, дабы после выдохнуть протяжно. Она прикрывает ладонью себе веки, дабы ещё ненадолго скрыться за сплошной темнотой, где покоя и умиротворения больше, чем в том месте, где приходится коротать свои дни.       Очередной сильный толчок вынуждает томик со стихотворными произведениями, случайно оказавшийся в этой коллекции из старомодных журналов, наполовину разгаданных кроссвордов и дешёвых предсказуемых детективов, упасть прямиком ей на голову, краем острым задев щеку. Кажется, это служит последней каплей.        Последней каплей для того, чтобы откинуть в сторону одеяло и подняться на ноги, босыми ступнями касаясь холодного пола. К пальцам звонко подкатываются несколько пустых стеклянных бутылок из-под алкогольных напитков, своим видом напоминая ей об остатках похмелья в голове. Как иначе-то с ним путешествовать? На войне все средства хороши. Джессика жмурится и повыше на бёдрах подтягивает изношенные джинсы, которые видали виды, а после отдёргивает серую майку, поправляя сползшую лямку бюстгальтера на плече.       Когда же она выходит в коридор, то двигаться приходиться быстро и постоянно держась рукой за стену, потому что турбулентность, которую они сейчас испытывают, жалеть никого не собирается. Брови девушка хмурит ещё сильнее обыденного, но делу это помогает мало, посему она продолжает свой нелёгкий путь прямиком в центральную комнату, куда и выходит спустя минуты три увлекательной прогулки меж содрогающимися стенками.       — Какого хрена происходит?! — кричит Джонс громко, обращая внимание на себя, а после невидимая сила подталкивает её вперёд, вынуждая схватиться за перила и повиснуть на них. Отличное утро, ничего не скажешь.       — Стабилизатору пришёл конец, а ТАРДИС не хочет приземляться, потому что не может высчитать точные координаты из-за этого! — вокруг панели носится мужчина с достаточно мрачным выражением лица, то появляясь, то вновь прячась за огромной стеклянной колбой, что его силуэт в тёмно-пурпурном костюме искажает до неприличия.       — Значит, давно пора было сдать эту рухлядь на металлолом, больше было бы пользы! — после этих слов помещение, в котором они находятся, начинает трястись ещё сильнее, а вдоль стен проходит недовольный вой с металлической отдачей. Будка умеет обижаться? Однако Джонс удосуживается получить укоризненный взгляд карих глаз, что и вовсе ей чёрными да непроглядными кажутся.       Доктора же откидывает прямиком на тройное кресло, которое было будто наглым образом украдено из какого-то раритетного автомобиля (почему-то ей казалось именно так).       — Где этот стабилизатор?! — Джессика вскидывает голову и, пересиливая себя, перелазит через перила, после падая на изрешечённый пол на самом помосте около консоли.       — Он похож на настольный звонок!       — Это и есть настольный звонок, марсианский придурок! — подобрав болтающийся молоток на верёвке, она, не жалея сил, вкладывает в этот удар всю свою злость, а затем бьёт по небольшому серебряному звонку, заставляя механизм выкинуть снопы искр.       К удивлению обоих — это помогает. Тряска прекращается, а ТАРДИС наконец-то входит в прежнее русло, издавая до боли знакомый звук скрипящих тормозов. Джессика выдыхает с облегчением, а мужчина подлетает к ней с разъярённым выражением лица, заставляя ту сделать шаг назад, но сильнее насупиться.       — Ты хоть думаешь, что делаешь?! — мерзкий британский акцент режет слух, вынуждает скривить губы и отвернуть лицо в сторону в попытке избавиться от пурпурного наваждения перед глазами. — Джессика, я к тебе обращаюсь! — он резко хватает её за руку, притягивая к себе, но меж ними тут же встревает тот самый молоток, что концом тяжёлым упирается ему в грудную клетку.       — Ещё раз коснёшься меня, и я ударю тебя настолько сильно, что ты регенерируешь трижды в обратную сторону, а потом я с огромным удовольствием сделаю это ещё раза два, если останусь недовольна результатом, — Джонс змеёй озлобленной шипит сквозь зубы плотно сжатые, угрожая ему единственным предметом, что может иметь для того хотя бы минимальную опасность.       — Напомни-ка, почему ты до сих пор путешествуешь со мной? — Доктор в задумчивости подушечками пальцев сжимает мочку уха, вопросительно приподнимая одну бровь вверх.       — Потому что твоя хренова будка врезалась в окно моей квартиры, а потом разнесла её большую часть, и мне негде жить, — перечисляет та громко, с неприкрытым раздражением в голосе, загибая пальцы на одной ладони, — а, ну и потому что ты меня похитил!       — М, резонно, — поджав губы и пожав плечами, он остаётся удовлетворённый ответом, после чего отворачивается обратно к панели управления, не забыв юрко вытянуть из чужого захвата молоточек. — Тебе не нравится?       — Спустя несколько месяцев навязанных тобою путешествий ты решил спросить? Правда, блядь? — Джессика присаживает на край консоли и руки на груди скрещивает, а вместе с тем пальцы на ногах поджимает из-за прохлады внутри комнаты. Он хотя бы когда-то соизволит включить отопление? — Иногда бывает весело. Редко.       — Но бывает же? — мужчина оборачивается к ней и заботливо убирает прядку смольных волос, заправляя ту за ухо, отчего девушка в сторону дёргается, не давая к себе прикоснуться дольше, чем на секунду. Это уже итак слишком много для него.       — Не строй ты из себя последнего придурка, носи почаще на своём тощем теле другой костюм и, ах, не держи людей помимо их воли около себя, то гляди что-то получилось бы, — сарказм, сотканный из такого же сарказма, кажется, раззадоривает в том бурю, не несущую чего-то хорошего для самой Джонс. Однако после сказанных слов в воздухе зависает звенящая тишина, что тяжело давит ей на голову.       Джессика же искоса поглядывает на Доктора, мысленно подмечая что-то для себя: он сосредоточен, это заметно по той складке, что меж бровей залегает, выдавая задумчивое состояние; он считает себя победителем, ведь за всё время их совместных «приключений», у него не один раз были попытки обернуть материю времени вспять и подчинить себе.       Страшно было то, что это получалось, но не без ужасающих последствий, которые и выдают в нём следующую черту. Он — бессердечен и не знаком с понятием милосердия. Жесток в моменты, когда им угрожает опасность. Расправляется по щелчку пальцев с армиями врагов, заставляя те пасть ему под ноги, а после уходит, даже не обернувшись ни разу. Но она жива, а значит, что есть ещё в его душе что-то от человека.       — Ты выглядишь, как человек, — Джессика с отвращением смотрит на вручённую корзинку инопланетных сладостей, когда они идут меж прилавками космического базара. Приходится аккуратно лавировать среди разномастных пришельцев, потому что она уже удосужилась наступить крокодилообразному созданию на хвост. Драка бы завязалась немедля, но стоило Доктору показаться за её спиной мрачной тенью, как вдоль рядов пробежался недобрый шёпот, а пришелец лишь поклонился и поспешил удалиться.       — Это ты выглядишь, как Повелитель Времени, мы были первыми, — он идёт рядом, руки в карманах костюма полосатого держит, откинув полы длинного плаща назад, и оглядывается по сторонам, иногда поглядывая на свою новоявленную спутницу.       — Они тебя боятся или я чего-то не понимаю? — Джонс использует свои дедуктивные способности детектива максимальным образом, чтобы прийти к такому умозаключению. Но этот вопрос не застаёт того врасплох или как-то расстраивает, наоборот — мужчина губы в улыбке самодовольной растягивает, да такой, что у девушки вдоль позвоночника мурашки неприятные бежать начинают.       — Пожалуй. Это плохо? — он заглядывает ей в глазах, словно пытается отыскать там истинный ответ и правдивые мысли о нём.       — Это хуёво, — Джессика головой покачивает и тяжело вздыхает, а после начинает вторить действиям Доктора и тоже осматривается вокруг, вытягивая шею. — А здесь продаётся космический алкоголь?       — Космический…что?       — Остальных ты тоже так похищал? — дабы не выдавать свой нервный тремор в конечностях, Джонс принимается пальцами раскручивать какой-то шарик, напоминающий глаз мухи, по кругу. Но получает шлепок по ладони и айкает, притягивая руку к себе. — Похищал и по принуждению держал возле себя?       — Я никого не похищал. Это было по их собственному желанию, — кажется, от подобного витка их диалога, Доктор только сильнее мрачнеет, явно борясь с подступающими эмоциями.       — Меня ты почему-то не спрашивал, а просто утащил в свою будку и назвал это «компенсацией» за причинённый ущерб. Компенсация затянулась, знаешь ли.       — Ты готова отказаться от этого ради чего? Ради обычной жизни?       — Как ты, человек, называющий себя Богом, можешь знать что-то про «обычную жизнь»?       — Побольше твоего, потому что я прожил достаточно, чтобы мочь судить о некоторых вещах, которые меня не касаются.       — Чушь! — она вскидывает руки, отходя от консоли и принимает расхаживать туда-сюда, не находя спокойствия. — Поверь, я бы всё отдала за то, чтобы оказаться подальше от тебя. Проблема в том, что ты уже причинил мне травму, которая засядет здесь, — Джессика со злобой пальцем тычет себе в висок, — и расползётся по всем мыслям нефтяным пятном, будто по водной поверхности. Да как же ты понять не можешь, что ты всем им причинил такую же боль! Сколько бы людей здесь не было, они все давно ходячие мертвецы, потому что именно ты забрал их души, заменив своими невероятными путешествиями. А потом бросил, оставив с пустотой. Они все будут рады тебя видеть, но ты не отдаёшь отчёта в том, что каждая встреча это гребанная смерть где-то в сердце. Ты яд. Ты инфекция. Ты неизлечимая болезнь.       — Джессика, ты переходишь черту, — Доктор всячески старается сохранять самообладание, но ярость в нём выдают взгляд потемневших глаз и учащённое дыхание, сопровождающееся двойным сердцебиением. Только её уже было не остановить.       — Скажи, пожалуйста, мне только одну вещь.       — Какую?       — Если ты так любил Розу, то почему не отпустил её, а довёл до самого конца, заставив страдать?       Одним предложением она заставляет все его чувства рухнуть вниз, словно окатив того ледяной водой. Это является для него точкой невозврата, когда он начинает метаться около панели, дёргаными движениями меняя положение нужных переключателей, и с особым усердием прокручивать круговой рычаг до удовлетворительного писка. Центральная колба приходит в действие, а Джонс нутром чует что-то неладное, потому что под ложечкой начинает неприятно ныть.       — Что ты делаешь? — Джессика подлетает к нему, в попытках оттащить от панели, но он отталкивает её и продолжает начатое, пока ТАРДИС не приземляется куда-то с глухим стуком и перебоями света, что на секунду гаснет. — Что происходит?       — Становлюсь ещё хуже в твоих глазах. Ты ведь хотела ужасного человека? Ты его получишь. Сегодня твой день, Джессика.       Доктор оборачивается к ней, пока та делает шаг назад и упирается в перила, а после он хватает её за руку, принимаясь волочить за собой по мостику продолговатому прямиком к двери. Хуже всего было то, что он не кричал и не проявлял никаких эмоций. Лишь молча выполнял задуманное. Когда же одна створка двери оказывается открытой, а за ней представляется совершенно отличимый от привычного зрелища пейзаж — вид другой планеты, до неё начинает доходить чужой замысел.       — Нет-нет-нет, ты не посмеешь! — Джессика хватается свободной ладонью за, казалось бы, хлипкую дверную ручку, пока чужие руки обхватывают за талию и вытягивают наружу, вынуждая влажные от пота пальцы соскользнуть с металлической поверхности.       Она падает навзничь на какую-то траву болотно-серого оттенка, тяжело выпуская весь воздух из лёгких, пока Доктор стоит над ней и смотрит сверху вниз надменно, показывая своё превосходство.       — Ты оказалась подальше от меня. Надеюсь, теперь тебе будет более комфортно находить здесь. Заодно подумаешь над своим поведением, — мужчина разворачивается и уходит обратно в ТАРДИС, а Джонс же старается быстрее подняться, чтобы успеть его догнать.       В последний момент она останавливается, потому что понимает — не успеет. Доктор, прежде, чем закрыть дверь, смотрит на неё, взглядом, где нет ни сожаления, ни вины, ни даже жалости. Холод и безразличие, исходящие от прожитых сотен лет, что после скрываются за синей дверью полицейской будки. Приходится прищурить глаза, ведь ветер, поднявшийся из-за материализации ТАРДИС, режет слизистую беспощадно. Секунда, а затем Джонс понимает, что остаётся один на один со своей проблемой. Застревает в неизвестном месте, где-то на другой планете, совсем не зная, что делать.       Вокруг только камни, трава со скудными оттенками и запах серы, напоминающий болотную местность. Лишь вдалеке, за горизонтом, в слабой дымке тумана слоняются странные существа — огромные грибы с множеством длинных и острых ножек, которые лезвиями угрожающе блещут, напоминая картину Дали «Слоны», кою она видела когда-то на развороте журнала.       — Блядь, — Джессика присаживается на корточки, обхватывая голову руками от охватывающего сознание чувства беспомощности.       Тем временем влажные травинки неприятно щекочут босые ступни.       — Плачущие ангелы предпочитают смотреть друг на друга, но не на Доктора.       — Он, вроде, не урод. Почему не хотят смотреть тогда?       — Потому что убегать от него куда страшнее. Проще сдаться сразу.