Я сделаю всё

      День выдался вполне себе хорошим. А с тем учётом, что мы находились в тылу на планете Один, можно было считать его отличным. Однако Райнхард никогда бы со мной не согласился: слоняться без дела в безопасности его никогда не прельщало. Если бы здесь не жила его сестра, госпожа Аннерозе, то Райнхард денно и нощно обивал бы пороги кабинетов руководства и настойчиво просил перевода. Хотя с просьбами у него тоже не очень гладко – он бы требовал.       При всём моём уважении к лучшему и единственному другу я считал его порой невыносимым, капризным и заносчивым. Но со знанием именно этих недостатков мне часто удавалось удерживать его от наживания новых недоброжелателей, что ещё мягко сказано, хотя таких уже набралось бы на целый флот по численности. Это только среди носивших чины выше, чем у него самого. Контр-адмирал в восемнадцать лет. Только самый добрейший человек не станет завидовать.       Сам я никогда не завидовал Райнхарду и даже не обижался, однако порой он вёл себя небрежно и грубо в общении со мной, но вовремя это понимал. А после его виноватого вида, проскакивающего иной раз всего на несколько секунд, злиться было просто невозможно, потому что Райнхард выглядел просто как заигравшееся дитя. Его чувство вины проявлялось по-разному: то он отводил взгляд, то еле заметно покусывал губу, то просто отворачивался, а затем вёл себя как ни в чём не бывало. Сейчас он выводил узоры по столу кончиками длинных пальцев:       – Я бы с радостью поехал с тобой, но у меня слишком много плохих воспоминаний о том месте.       – Зря. Мои родители очень тепло к тебе относятся.       – Понимаю, поэтому не хочу портить вам всё своим недовольным лицом, – покачал он головой.       – Хорошо, не буду портить твоё настроение сейчас, оно заметно улучшилось после радостной вести. – Я говорил о дозволении Райнхарду встретиться с госпожой Аннерозе. – Ты даже чуть меньше язвил сегодня.       – Ты же лучше всех знаешь, ничто меня от этого не удержит, – усмехнулся он в ответ и допил оставшееся в бокале белое вино.       – Если только кто-то не решит посоревноваться с тобой в иронии, – подметил я. – Тогда ты просто разозлишься и надуешь губы.       – Этот кто-то напрашивается, а я бы не хотел тебя огорчать.       – Как и каждый раз не хочешь. – Я пожал плечами.       – Можешь обидеться за каждый раз оптом. Думаю, я это переживу.       – Только попроси – я мигом.       Мы одновременно рассмеялись. А догадывался ли Райнхард, что я и по смеху за столько лет научился определять его расположение духа? За восемь лет ещё и не то узнаешь о ком-то.       – Я пойду почитаю в спальне.       Я только кивнул и вышел из комнаты следом за ним. Возле окна, за которым всё сильнее сгущались сумерки, стояла кровать Райнхарда. Я плюхнулся на свою у противоположной стены. Борясь с сонливостью после раннего начала дня и выпитого вина, я вспоминал наземную операцию на втором спутнике планеты Ван-флит 4, прошедшую несколько недель тому назад. Каждый раз, когда мы с Райнхардом разделялись во время пехотных высадок, меня одолевало чувство тревоги. Большую часть моих действий занимал его поиск, а не непосредственное выполнение задания. Это вовсе не значило, что ему всегда был нужен телохранитель, просто такой у меня осадок со времён нашего первого назначения после академии и покушения на жизнь Райнхарда. Однако даже тогда поставленная задача исполнилась безукоризненно.       И так же добросовестно Райнхард погружался в чтение: становился молчалив и безразличен ко всему прочему. Если при этом мне читать не хотелось, оставалось смотреть на него и угадывать эмоции по выражению лица. Так происходило и сейчас. Бывало, я случайно закрывал глаза, но как только проваливался в сон, сразу же одёргивал себя.       Шелест перелистываемых страниц стихает, и остаётся только звук ровного дыхания Райнхарда. Не знаю, сколько времени мне требуется, чтобы вытащить себя из дремоты. Разлепив веки, я вижу, как он медленно распрямляет ноги, всё так же сидя в кровати, и запрокидывает голову назад, очевидно, уснув. Лениво встаю, подхожу и собираюсь просто переложить книгу на тумбочку, чтобы он потом не искал страницу, на которой остановился, если вдруг ненароком захлопнет книгу. Но моё внимание привлекает содержание. Сначала я не могу понять, что изображено на пожелтевшей бумаге, но вскоре осознаю: это какой-то аналог «Камасутры» Вот уж ни за что не поверю, что Райнхард так скоро задумался о романтических отношениях, хотя я по большей части пошутил в недавнем разговоре. Но чтобы сразу изучать позы в сексе? Подход у него явно нестандартный.       Присев на краешек кровати, я какое-то время рассматриваю картинки поближе и уже аккуратно вытягиваю книгу из рук Райнахрда, как он стремительно хватает меня за запястье, тут же приблизившись к моему лицу. Я роняю на пол предмет кражи. Качнувшись на пружинах матраса из-за резкого движения, я случайно подаюсь вперёд и едва останавливаюсь в миллиметре от кончика заострённого носа. Глаза Райнхарда на мгновение гневно округляются, а затем вспыхивают удивлением.       – Извини, рефлекторно, – осипшим ото сна голосом говорит он.       – А, да, я понял.       Сделав рваный выдох от всей неожиданности ситуации, я не успеваю отстраниться от Райнхарда. Он слегка щурится. То, что при этом он каждый раз становится похож на хищного кота, я вспоминаю в последнюю очередь, потому как меня увлекают все оттенки голубого в его радужках: от холодно-ледяного, до тёпло-небесного и лазурно-морского ближе к зрачкам.       Но движением золотящихся в свету люстры ресниц Райнхард лишает меня этого удовольствия и утыкается своими губами в мои. Так, как если бы во сне коснулся подушки. Тело словно свинцом наливается, я цепенею и не могу пошевелиться, но… целую его. Зачем? Почему? Как? Целую осторожно и мягко. Райнхард смело и рьяно отвечает на мой поцелуй. Когда мы уже приноравливаемся, он не сильно, но ощутимо прикусывает, требуя раскрыть губы, что я и делаю. Его язык юркий и тонкий, но больше всего мне нравится проводить по нижней гладкой стороне. Слабо надавливая, очерчивать уздечку. Чувствовать там пульс.       Нет, не могу! В попытке отодвинуть Райнахрда от себя я выставляю вперёд ладонь, но встречаю только мягкую кожу и сонную артерию под ней, ускоренно бьющуюся в такт сердцу. Резко оторвавшись от губ, наклоняюсь ниже, чтобы припасть к шее. Ещё чуть ниже прихватываю зубами мышцу под кожей и чувствую солоноватый привкус.       – С каких пор ты такой мстительный, Кирхайс?       Игривый и бархатный тембр этих слов с лёгкой хрипотцой ощущается с небольшим дребезжанием из глубины его груди несмотря на то, что обычно голос у него звучит на порядок выше. Он ловким движением тянет меня к себе, мы падаем на кровать, а я оказываюсь сверху. Приподнимаюсь на одном локте, чтобы сильно не давить, а Райнхард принимается торопливо расстёгивать мою рубашку. Покончив с пуговицами, он, щекоча кончиками ногтей, проводит от ключиц до низа живота, где у меня становится всё тяжелее. Затем, уцепившись указательным пальцем за пряжку ремня, специально задевает большим пальцем головку напряжённого члена и прижимает меня к своему тоже уже отвердевшему паху. Я нервно сглатываю от усиливающегося вожделения.       Райнхард – что искуситель в обличье ангела, ему не откажешь. Поддавшись на провокацию и опустившись на него всем телом, я довольно грубо целую Райнхарда. На что он только отталкивает меня и дразнит раскрасневшимися, немного припухшими губами, пока снимает рубашку. С коварной полуулыбкой даёт время насладиться видом своего тела и смотрит на меня сверху вниз. В его глазах поблёскивает безмолвный вызов: «Как далеко ты сможешь зайти, Кирхайс?»       Хорошо. Одной рукой я расстёгиваю его брюки, а другой – зарываюсь пальцами в золотых вьющихся волосах.       – И что дальше ты сделаешь со мной? – Он облизывает губы, а его взгляд затуманивается и проходит сквозь меня.       – А чего ты хочешь, Райнхард?       Не дожидаясь ответа, я расправляюсь с пуговицей и ширинкой, спускаю брюки ниже и крепко обхватываю ствол его возбуждённого члена, который тут же становится немного больше.       – Всего тебя, – невнятно шепчет он и шумно выдыхает, но замирает, сдерживая стон, когда я перемещаю руку к влажной раскрытой головке и потом обратно к основанию.       Его опущенные веки, приоткрытые губы, проступившие мышцы пресса. Райнхард в своём удовольствии прекрасен как древнегреческий Аполлон.       – Ты великолепен, Райнхард, – забывшись, восхищаюсь я. – Но… наше поведение… против законов Империи, – перехватывает у меня дыхание от того, как он выгибает поясницу и постанывает своим чистым голосом в ритм движений моей руки.       – Плевать! – вскрикивает он, а я продолжаю скользить рукой вверх и вниз. – Я перепишу все… все эти законы.       Когда я снова сжимаю головку, мне в ладонь ударяется струя горячей липкой спермы, я стараюсь не упустить ни одной капли, чтобы не испачкать Райнхарда. Он тяжело дышит, на лбу выступает испарина.       – Кирхайс, – буднично позвал Райнхард. – Либо просыпайся, либо можем уже лечь спать как положено.       Я отрицательно промычал и смог открыть только один глаз, так как лежал на животе лицом в подушку.       Мне просто приснился сон. Не так уж «просто», но, по крайней мере, всего лишь. Хотя я не сразу перевернулся на спину и потянулся, чтобы скрыть эрекцию. Сложно было сказать: это из-за содержания сна или реакция подобна утренней.       Что побудило моё подсознание выкинуть столь злую шутку в виде непристойного сна? И более мучащий вопрос: что бы я сделал, случись это в реальности? Как ни думал, не пришёл ни к какому решению, всё это время пристально наблюдая за Райнхардом. Как он задумчиво хмурился или недовольно фыркал. Как смахнул чёлку со лба и расслабленно повёл плечом.       – Что такое? – поинтересовался Райнхард. – Ты будто впервые меня видишь.       – Ну, можно и так выразиться, – уклончиво ответил я.       – Кстати, ты разговаривал во сне.       – И чего, – запнулся я, – чего я наговорил?       Он глубоко вздохнул, поднялся с кровати и присел на край моей.       – Я разобрал только своё имя. – Он смягчился и, намотав на палец прядь моих волос, продолжил: – А ещё… я правда великолепен?       Кошмар! Он, должно быть, всё понял. Кровь бросилась к лицу, я зажмурился и обречённо кивнул. Не отрицать же в самом деле настолько очевидный факт.       – Такого мне никогда не говорили, – смущённо произнёс Райнхард.       Он погладил костяшками мой висок и нежно поцеловал в щёку, оставив чуть влажный след.       Я в безумном порыве потянулся к его губам. И неожиданно возник ответ на самый волнующий вопрос. Я сделаю всё ради Райнхарда: вверю себя его воле, буду служить ему ещё усерднее ценой собственного благополучия или даже жизни, отправлюсь воевать со всем флотом мятежников в одиночку, да хоть Нойе Сан-Суси штурмовать. Всё – исполню любое его желание. В том числе приму его объятия, если он того захочет.