Pancakes

Не подумайте, что Тео такой уж привереда: он бы, вероятно, мог бы жить в своём пикапе, без кровати и душа, если бы пришлось — вот настолько он неприхотливый. Но, понимаете, взрослая жизнь учит тому, что, если уж у тебя есть душ, который ты можешь использовать по назначению, и кровать, на которой ты можешь вырубиться тяжёлым сном после 16 часов смены — за это надо бороться. Именно это Тео и собирается делать — бороться. Прямо в субботнее утро, около 8 часов, в свой первый выходной за несколько недель. Он проснулся от запаха дыма и чувства ужаса буквально три минуты назад, но его мозг все ещё не понимает, почему он не на кухне в кафе, где работает — ведь как ещё объяснить, что запах горелой — конкретно, весьма сожженой еды — стоит вокруг него. Его первой мыслью был «господи, опять», потому что в прошлый раз ночной уборщик пытался разогреть себе курицу прямо на кухне их кафе— но забыл о ней, и на вызов приехали три бригады пожарных. Запах напрочь сожженного мяса стоял в том районе еще неделю, и Тео уверен, что они сделали все, чтобы это не повторилось. Потом он понимает, что он дома — по идее, должен был спать прекрасным и безмятежным сном, но… Кто-то точно сжег где-то поблизости еду, и Тео, как истинный шеф-повар, уставший и не очень-то добрый, если честно, обязан найти и покарать. Он не утруждает себя одеванием: он, блять, устал, можете вы понять это или нет? В 8 утра в свой единственный выходной он не хочет идти и выяснять, кто пытается спалить дом, в котором он планировал отдохнуть. Лежать весь день в кровати, заказать еду: что-то, что не связано с фаст-фудом, потому что от него уже не просто изжога — уже вулкан в желудке. Он хотел досмотреть второй сезон сериала, может быть, немного позалипать в тиндере — просто позалипать, на большее у него сил все равно бы не хватило, почитать что-нибудь — и лечь спать пораньше, потому что завтра снова на работу. Но все идет по пизде, и это очень прискорбно. Парень выходит в коридор, наблюдая… Ничего. Всем абсолютно похуй на то, что они горят — из-за двери напротив идет дым, и всем реально плевать на это. Он закатывает глаза, стучит в дверь и думает о том, что, наверное, идти знакомиться с соседями в одних боксерах и футболке — странно, но потом дым вежливо напоминает ему, что он все еще здесь, и Тео думает, что тот, кто сжигает еду по утрам в субботу, не достоин этикета и вежливости. Парень, открывший ему дверь, так явно не думает: его глаза широко открыты, а лицо, футболка и руки полностью перепачканы. Он удивленно оглядывает своего гостя — как будто его реально удивляет, что после того, как весь дом заполонило дымом из-за него, к нему кто-то пришел на разборки. Они оглядывают друг друга несколько секунд. Тео, как профессионал, отмечает несколько видов продуктов, бездарно переведенных: мука, которой засыпана футболка парня; яичный желток, застрявший прямо у него в волосах; что-то очень похожее на джем на левой руке, и явный ожог второй степени — на правой. Еще, уже как НЕ профессионал, Тео отмечает то, что парень, на самом деле, очень симпатичный: лазурно-голубые глаза, ровную линию скул, сходящихся на гладком подбородке и встрепанные волосы цвета каштана. Пальцы Тео несколько секунд даже буквально чешутся от желания растрепать их еще больше — зарыться в них, почувствовать их мягкость, сжать и потянуть — совсем ебанулись, пальцы эти. — Чего? — Недовольно интересуется парень, и магия разрушена. Кажется, это не соулмейт-вселенная, и это не первая встреча двух родственных душ. Тео закатывает глаза, прежде чем ответить: — Какого черта у тебя происходит? — Все отлично, — хмуро шмыгает носом парень, но ожог на его правой руке явно так не думает. Парень перехватывает взгляд Тео, выдыхает, тушуется и поясняет, — я делал блинчики. — Блинчики? — Скептически интересуется Тео, потому что он не помнит, чтобы в классическом рецепте была кровь или, например, слезы невыспавшихся соседей. А он, вообще-то, экзамен по блинчикам сдавал, ясно вам? — Да, — кивает парень, все еще тушуясь, и неожиданно почти жалобно произносит, — моя мама готовит потрясающие блинчики, и я очень люблю их, но у меня… У меня не получилось. — Он шмыгает носом и отступает внутрь квартиры, даже не приглашая своего соседа войти. Рейкен уверен, что он и не должен входить — разговор окончен, безопасности ничего не угрожает, все супер. Поэтому он заходит следом за своим соседом, мысленно прощаясь с собственной кроваткой и мечтами об отдыхе. Все идет по плану, правда, пока не совсем понятно, чей это план. В квартире — хаос. Тео отмечает наполовину распакованные коробки, много разбросанных вещей — и все это присыпано мукой. Он едва не наступает на блинчик — тот валяется у него под ногами, прямо вместе со сковородкой. Он наблюдает, как его сосед смотрит на сковородку так, словно та является его самым большим врагом в мире, а потом Тео делает неожиданную для себя вещь: поднимает блинчик с пола и засовывает себе в рот. Он знает, как это шокирует, но жизнь научила Рейкена тому, что еда не должна просто так валяться на полу. — Ты добавил мало яиц, — Тео многозначительно смотрит на волосы парня, где все еще застрял желток, — поэтому тесто не совсем правильное. У тебя есть что-то от ожогов? — Нет, — все еще шокированно отвечает сосед, пораженно глядя на Рейкена. Ох, дилетанты. — Промой ожог холодной водой, — командует Тео, продвигаясь ближе к кухонной стойке. Квартира зеркально отражает его собственную, но она уютнее — наверное, потому что на ней нет ужасных зеленых обоев. Руки делают свое дело максимально быстро и привычно. Он отрешенно думает о том, что его старшая сестра была права, когда говорила, что быть поваром — это призвание. По крайней мере, это объясняет, что факт того, что он готовит даже в свой выходной, не приводит его в бешенство. А, может быть, он просто устал слишком сильно, чтобы злиться. В конечном итоге, лучше он сам сделает этому придурку блинчики, чем тот все же сожжет их дома, правда? Еще сестра говорила, что поварами становятся только самые большие тупицы, которые больше никуда не могут поступить, но Тара уже несколько лет, как мертва, так что опустим неприятные мысли в ее адрес. По крайней мере, вряд ли умный человек стал бы делать блинчики в 8 утра субботы в свой выходной для незнакомого симпатичного парня, да? Особенно, если симпатичный парень даже не ночевал с тобой в одной постели. Это, на самом деле, могло бы опустить самооценку совсем ниже плинтуса — если бы Тео, на самом деле, не хотел бы сейчас спать так сильно. Сосед выглядит жутко смущенным и шокированным — но не мешается и не протестует, что делает его хорошим мальчиком. Он пробует первую порцию блинчиков и хнычет — то ли от удовольствия, то ли от неожиданности, а после неожиданно рассыпается в странных похвалах. Тео ухмыляется, переворачивая вторую порцию. Он ворует еще один блинчик с тарелки парня, но, прежде чем тот успевает возмутиться, кладет ему еще несколько. — Ты, вероятно, шеф-повар где-то в раю, да? — Спрашивает его парень, и Рейкен лишь усмехается. Слышала бы Малия — скандалистка-хозяйка кафешки, в которой он работает, как ее забегаловку только что обозвали «раем» — смеялась бы минут двадцать. Сосед неловко возится на стуле, наблюдая за Тео. Рейкен, правда, чувствует себя очень странно: он не заморачивается, кладет грязную посуду в раковину, цапает еще один блинчик и направляется к выходу после того, как закончил с приготовлением. Уже засыпая в постели снова, чувствуя приятный вкус блинчиков во рту, он вспоминает, что не спросил даже имени соседа. -*- Жизнь Тео, однако, мерзкая и несправедливая. Следующая неделя выдается еще более тяжелой, чем предыдущие: он пробивает колесо своего пикапа и это приводит к незапланированным тратам; его отец звонит ему в очередном пьяном угаре, чтобы в очередной раз поскандалить на тему «мой сын пидор: минусы и минусы»; а плюсом ко всему, особо скандальный клиент — из тех, кто приходит раз в месяц, но обязательно высказывает недовольство всем, снова оскорбил его способности к приготовлению креветок в панировке. Он работает по 16 часов, приходит домой поздно, а уходит рано: ему кажется, что его жизнь, в принципе, жизнью называется с трудом. Поэтому он звереет, когда вновь просыпается от запаха горелой пищи. — Ты издеваешься? — Злобно уточняет он, когда дверь его соседа открывается, и он видит практически ту же самую картину, что и неделю назад. Правда, в этот раз парень выглядит куда более виноватым, чем в прошлый. — Прости, — поспешно извиняется сосед, размахивая руками, с которых сыплется мука, — прости-прости-прости, мне очень жаль! — Ты специально поджидаешь дня, когда у меня выходной, чтобы спалить свою еду вместе с нашим домом? — Интересуется Тео, отодвигая парня и проходя в квартиру, — или ты хочешь спалить меня, и поэтому выжидаешь, когда я дома, чтобы сделать… Боже, опять блинчики? — Я правда очень люблю их, — виновато тянет парень, заглядывая в глаза Рейкену, — но мама очень далеко, а я переехал всего пару недель назад, и мне чертовски грустно и одиноко. Я Лиам, — наконец представляется сосед, и Тео закатывает глаза, смело выбрасывая тесто соседа в урну и открывая бутылку с молоком. — Я — Тео, — говорит он, чувствуя необходимость уже наконец познакомиться с человеком, с которым он планирует завтракать второй раз за неделю. Звучит даже романтично, правда, Тео так не считает. Он бы хотел сказать, что точно не так хотел бы провести свой выходной: но проблема в том, что он обычно проводит его никак. Друзей в этом городе у него нет, не считая редких странно-язвительных попоек с Малией и ее парнем; родители далеко, и, опять же, отец ненавидит его и его ориентацию, а маме просто плевать. Единственный человек, который был ему близок — его сестра, но она умерла пару лет назад, и теперь он остался один в этом жестоком и грубом мире, который пытается убить его по выходным дням горелыми блинчиками и симпатичным идиотом, живущим в квартире напротив. — Ты ведь повар, да? — Восхищенно тянет Лиам, и его глаза буквально светятся, когда он пробует первый блинчик. — Ты очень сообразительный, — отвечает Тео, ловко подкидывая блинчик, чтобы тот перевернулся, — правда, судя по твоим кулинарным способностям, в это сложно поверить, но… — Я умею готовить! — Протестует Лиам, засмеявшись мелодично и звонко. Красиво. — Но, в основном, напитки. — Напитки? — Поднимает бровь Тео, опираясь на стойку и разглядывая парня. — Ага. Мои друзья говорят, что у меня удивительный талант: я всегда знаю идеальную пропорцию алкоголя в коктейлях для каждого. Мой друг Мейсон никогда не наливает себе ром с колой сам, потому что обязательно переборщит и будет очень пьян, но, когда это делаю я — я ловлю идеальную пропорцию. — Ты бармен? — Уточняет Рейкен, выключая огонь под сковородой. — Нет. Студент, — улыбается Лиам, доедая последний блинчик, — Но, возможно, однажды я передумаю быть учителем истории и стану барменом. Или буду совмещать, чтобы ловить своих студентов в клубах по ночам, а потом валить их на экзаменах. — Еще не стал преподавателем, а уже изверг, — притворно ахает Тео, рассмеявшись, — но, зато, твои студенты не будут тебя любить, и не будут скорбить, когда ты, наконец, умрешь от удушья, в очередной раз спалив свои блинчики. — Рейкен вытирает руки полотенцем, направляясь к выходу. — С ежевичным джемом, кстати, вкуснее. Ладно, возможно, ему нравится такой вариант выходного. -*- Дальше мог бы быть рассказ о том, что это стало их традицией — однако, они не в сопливом фанфике для маленьких девочек, они, вообще-то, живут в реальном мире — однако, пару раз это все же происходит снова. Когда Лиам сжигает блинчики в третий раз на памяти Тео, то кажется настолько измученным и грустным, что Рейкен даже сказать ничего не смог. Он снова печет ему блинчики, чувствуя себя участником самой странной френдзоны в мире. На самом деле, это почему-то напоминало ему неприятное время старшей школы. Тео ненавидит эту часть своей жизни, потому что с самого первого его курса Трейси Стюарт — злобная стерва — взяла его в оборот, сделав своим «ручным ботаником». Тогда у Рейкена еще была активная фаза астмы, брекеты и очки — он делал химию и математику для Трейси, искренне веря, что они однажды поженятся и будут счастливы. К сожалению, глупые мечты и счастливые книжки он тогда тоже очень любил. Трейси использовала его почти два года — и особенно обидно, что всем казалось, что это нормально, кроме Тары, его сестры. Его отец был счастлив, потому что семья Трейси — достаточно важная в городе. Наверное, с этого все и началось. Даже тот факт, что Трейси, в итоге, стала встречаться с мрачной и вспыльчивой Хейден, а Тео умудрился лишиться девственности с со-капитаном школьной команды по лакросс прямо в их раздевалке — яростным и молчаливым мальчиком, недавно перешедшим к ним из другой школы, не отменил того факта, что быть чьим-то личным ручным ботаником — то есть, делать что-то за кого-то, не получая ничего взамен — Тео не очень понравилось. И он честно хотел бы сказать об этом Лиаму, когда стучался в дверь его квартиры в четвертый раз, но… Парень, открывший ему дверь, был действительно, блять, горячим — в этот раз тот даже футболку не надел, и широкая мускулистая грудь была полностью испачкана в муке (и вообще, разве законно готовить так, чтобы всему быть в муке? Тео так не думает), а у Тео действительно так давно не было никаких отношений, да и каких-либо личных приятных разговоров, что-то, что хоть немного похоже на книжные описания дружбы, что он просто не смог. Вместо этого он сделал яростную версию блинчиков — это когда ты так сильно взбиваешь тесто вручную, что оно становится воздушным без миксера — и получает в ответ благодарный и полный восхищения монолог на тему «ты потрясающий». Лиам, на самом деле, явно чувствовал себя куда комфортнее в этих созависимых отношениях, поскольку, как выяснилось еще на втором собрании клуба неанонимных блинчеголиков, он умеет говорить и рассказывать. Много. Ему действительно было очень одиноко в этом городе; он очень хочет завести собаку, но даже себя прокормить не всегда в состоянии. Тео давит жалкое «я могу помочь», потому что Лиам точно не тот парень, с которым хотелось бы повторять старшую школу. Вместо этого он кратко и саркастично комментирует Лиама: его квартиру, манеру речи, способ существования — всего Лиама, в глубине души практически скуля от того факта, что, кажется, начал влюбляться в неуклюжего и раздражающего — но такого красивого — соседа, рьяно пытающегося его убить. Лиам, правда, почему-то смеется в ответ на весь сарказм, что на него льется — Тео не помнит, чтобы он шутил, если честно, но да ладно. Все решает случай, как и полагается. Он, правда, не такой уж и романтичный: все же, он начинается с привычного запаха горелой еды. Тео думает о том, что его астма, наверное, скоро снова помашет ему ручкой в знак приветствия, но видит Лиама — смущенно улыбающегося ему, который готовит кофе — на самом деле, кофе у него получается прекрасный, Тео правда уверен, что из парня получился бы отличный бармен или бариста, но, серьезно, что не так с блинчиками, Лиам, это же просто. В этот раз Тео тоже много говорит: последняя неделя была очень тяжелой и мерзкой, и ему все равно некому об этом рассказать, а сосед хотя бы в благодарность за завтраки должен послушать, да? Поэтому он говорит: много, быстро, горько, и в какой-то момент Лиам обнимает его. Просто подходит со спины, обнимает и утыкается лицом в шею. Тео игнорирует внутренний визг, осторожно разворачивается лицом к парню, который, однако, не разжимает объятий, и, максимально собрано, спрашивает своим храбрым и совсем не дрожащим голосом: — Что ты делаешь? — Поддерживаю тебя, — говорит Лиам и улыбается ему, глядя прямо в глаза. — Паршиво, что у тебя была плохая неделя. Я бы хотел помочь чем-нибудь. И Тео его целует. Резко, не успевая подумать о том, что он делает — просто быстро и резко касается своими губами чужих, тут же отдергиваясь, словно от огня. Лиам — горячий, невероятно привлекательный раздражающий парень — шокированно смотрит на него в ответ, кажется, забыв, как дышать. И Тео делает самое лучшее, на что способен — сбегает. Он весь следующий день проводит завернувшись в одеяло и размышляя о том, какой он максимальный идиот, пересматривая любимые клипы из Glee. -*- Следующие две недели он работает без выходных, загоняя себя до кровавых точек перед глазами. Он уходит из дома на час раньше, а приходит глубоко ночью — крадется по коридору как ниндзя, чтобы Лиам его не услышал. Он размышляет о том, как же он жалок — особенно, когда приходит домой вечером субботы, уставший после особо тяжелой смены, и чувствует в коридоре запах горелых блинчиков. Это что, блять, ловушка была? Ну так знайте, что Тео Рейкена так просто не поймаешь. Больше — точно нет. Малия оказывается ему чуть большим другом, чем он думал — хотя, вероятно, дело в ее милом парне, который делает все лучше в диаметре пары миль от себя — поэтому она запрещает ему приходить на смену в следующий вторник. Тео думает о том, что вторники никогда в жизни не приносили ему ничего хорошего — пора бы им уже начать, для разнообразия. Но вторники остаются вторниками — злыми, жестокими днями недели, когда до конца ее еще далеко, но и винить день в том, что он «день тяжелый» уже нельзя — место занято понедельниками. Все дело в том, что он просыпается от запаха. Обрадовались? Неа. Он просыпается от запаха блинчиков — вкусного, чистого, не горелого. Твою мать, он что, умер, и Лиам научился их готовить? Тео секунд сорок размышляет о том, что вот и все: даже единственное, для чего он был нужен своему потрясающему соседу, больше не имеет смысла. Он, наверное, больше никогда не будет готовить блинчики: он заставит Малию убрать их из меню, или сначала будет смотреть на человека, который их заказал — и будет соглашаться печь блинчики только для тех людей, которые выглядят такими же печальными и грустными, как он. Он размышлял обо всем, что произошло, слишком долго, поэтому эта идея удачно вписалась в его «поводы для грусти на каждый день». Лиам хотел по-дружески поддержать его, а он все испортил — номер раз. Лиам больше не хочет с ним общаться — ведь он никак не объявлялся с того самого момента — номер два. Тео скучает по тому, как светятся глаза Лиама, когда тот пробует его блинчик — номер три. Тео может вам до конца дня их перечислять, но все они все равно связаны с Лиамом, так что… Он впервые слышит звук из квартиры напротив, и этим звуком является смех Лиама, который что-то громко вскрикивает, а потом снова смеется. Детектив Тео Рейкен на связи, и сейчас он понимает, что Лиам там не один. Он чувствует невероятный коктейль из обиды и разочарования. Конечно же Лиам не научился готовить блинчики: он просто нашел кого-то еще, кто умеет! Тео видит яркую картинку, в которой около его плиты в квартире Лиама стоит полуголый и очень высокий парень с кудрявыми волосами и очень пронзительными голубыми глазами — наверняка, у него еще и кубиков на прессе штук пятнадцать. Конечно, зачем Лиаму сосед: замученный, с глазами, чей цвет очень напоминает болотистый, вечно злобно-саркастичный и работающий слишком много. Тео даже не успел поразить Лиама своим фирменным блюдом — конечно же он нашел этого красавчика! Старшая школа снова маячит на горизонте умственных заключений, но Рейкен резко поднимается с кровати. Дело в том, что он — уже давно не подросток с кучей гормонов, которого использует одна из стерв из группы поддержки. Если Лиам так легко может заменить его кем-то другим — значит, он мудак, и ему необходимо прямо сейчас узнать об этом. Он рывком открывает дверь и нервно стучится к соседу. За дверью слышен какой-то шум, и Тео представляет, как сейчас ему дверь откроет тот самый высокий и кучерявый, даже почти прикидывает, сможет ли он ударить его — потому что он посмотрел несколько мюзиклов вчера, если честно, и у него настроение такое: бороться за свою любовь. Но дверь ему открывает миловидная женщина, низкая, с прямыми волосами и неожиданно цепким взглядом глаз, чей разрез и цвет так сильно похож на глаза Лиама. — А вот и ты, — хитро улыбается женщина, хватает Тео за руку и затаскивает внутрь квартиры. — Простите? — Пищит Тео, совершенно недостойно для своего настроения «борьбы». — Я — Дженна, мама Лиама, — спешно представляется женщина, продолжая тащить парня в сторону кухни, — и тебя-то я и жду. — Тео, — представляется Рейкен, но женщина лишь отмахивается: — Да знаю я, кто ты. Лиам прожужжал мне про тебя все уши. Я, правда, ничего тебе не расскажу, потому что я — хорошая мама, — она поднимает руку, пресекая возможные возражения, — но я знаю точно. Лиам никогда в жизни не отзывался о чьей-либо готовке, особенно о блинчиках, так же хорошо, как о твоих. Раньше он так восхищался только моими — никогда ему не нравились чужие! Поэтому прямо сейчас, пока мой сын в душе, ты должен испечь партию своих. — Что? — Пораженно уточняет парень, сглатывая. Они что, все сумасшедшие? — Мы накормим моего сына блинчиками, я приготовила свои, а ты должен сделать свою версию. Он должен будет раз и навсегда сказать, что мои блинчики — лучшие, потому что никто не может готовить для моего сына блинчики лучше, чем я! — Ее глаза действительно безумно сверкают, и Рейкен лишь надеется, что Лиам все еще действительно в квартире — и все еще жив, господиспаси. Однако, если женщина и сумасшедшая, то явно мирная: они готовят блинчики в неловкой тишине, нарушаемой лишь странными вопросами с ее стороны: — Значит, ты повар? — Интересуется она, переворачивая блинчик, — и много ты получаешь? Лиам появляется на кухне через пятнадцать минут — и роняет челюсть. Тео бы тоже уронил, но он обижен и в шоке, поэтому игнорирует капельки воды, стекающие по голому торсу — он все еще не простил соседа за воображаемую измену с высоким кучерявым парнем (наверняка, имя у того тоже такое же — пафосное. Какой-нибудь Джексон, или вообще Бретт, ага), а еще Лиам все равно не объявлялся почти две недели, и это тоже обидно; поэтому он выкладывает на свою тарелку последний блинчик и принимает самый независимый и отстраненный вид из лучших в своей коллекции, пока Дженна насильно усаживает сына за стол: — Лиам, сейчас ты должен выбрать раз и навсегда, чьи блинчики лучше: мои или твоего парня. Ну, вот, лучший вид из коллекции беспечно потерян, Тео давится воздухом и откашливается, пока Лиам, все еще шокированный, пытается задавать вопросы: — Мама, как Тео сюда попал? — Ешь, я сказала, — строго говорит Дженна, маниакально глядя на сына, который послушно откусывает первый блинчик, — Нельзя разговаривать, пока кушаешь, сколько говорила! Еще пять минут они следят за тем, как Лиам ест, и Тео не хочет вспоминать, как его жизнь превратилась в нечто подобное. Помните, он говорил, что это неплохой способ проводить выходные? Хуйня полная. — Ну?! — Агрессивно спрашивает женщина, и Тео чувствует холодный пот, стекающий по его спине. Пиздец. — Мама, я не буду выбирать, мне нравятся оба варианта, — неожиданно упрямо отвечает Лиам, переводя взгляд на Тео, — она угрожала тебе? — Ничего, с чем бы я не мог справиться, — храбрится Тео, сжимая дрожащие пальцы в кулак. У него неожиданно пересыхает во рту. Вот зачем Лиаму к потрясающему телу и красивому лицу еще и такие невероятно прекрасные глаза, а? — Хорошо, — Дженна не успокаивается, хватая сумочку, — значит, я сейчас схожу в магазин, и потом… Ты! — Она тычет пальцем в грудь Рейкена, — не смей никуда уходить! Если блинчики ему нравятся обоих, значит, мы будем готовить отбивные, потом запеканку, а потом… Ее голос удаляется вместе с ней: она выходит за дверь, продолжая перечислять наименования продуктов и блюд. Тео потерянно смотрит на то, как дверь запирается, оставляя его один на один в квартире с Лиамом. С полуголым Лиамом, завернутым в полотенце, пристально глядящим на него. — Итак, — начинает Лиам, но не продолжает, медленно поднимаясь со стула. — Прости меня, — выпаливает Тео, чувствуя предательский румянец на щеках, — я не хотел. Не хотел целовать тебя, просто я… Была плохая неделя, и я… — Не хотел? — Уточняет Лиам, останавливаясь около стойки, за которой сидел. Его голос звучит… Растроенно? — Блять, — резко выдыхает Тео, опуская голову вниз, — хотел, конечно же хотел. Я хотел поцеловать тебя, наверное, с первой минуты, как увидел. Но я понимаю, что тебе это не нужно, ведь ты даже не пытался со мной поговорить, поэтому я… В итоге, у меня была паршивая неделя, а, если честно, очень херовые последние пару лет, одинокие и однообразные, а ты очень милый, поэтому я вдруг не смог удержаться… — Тео, — терпеливо зовет его Лиам, кажется, уже в десятый раз, — Тео! — Что? — Полузадушенно отвечает Рейкен. — Я сжигал блинчики каждый день в течение двух недель. На самом деле, я специально сжигал их уже после второго раза, как ты пришел, но эти две недели я делал это особенно продуктивно. Позавчера у меня даже почти получилось тесто, как у тебя — поэтому пришлось положить его на сковороду и уйти, пока оно не сгорело. В прошлую субботу я сжигал их дважды: утром и вечером, но ни в один из дней ты не приходил. Я пытался встать пораньше утром, чтобы поговорить с тобой, но не знал, во сколько ты уходишь, а тут еще гребаные практические занятия начались, я почти ночевал в библиотеке, чтобы подготовиться к урокам, но! — Лиам подходит к Тео почти вплотную, осторожно касаясь пальцами его подбородка, — это было мне нужно. Я хотел этого. И все еще хочу. — Чего? — Выдыхает Тео, резко поднимая голову и встречаясь с глазами своего соседа. Лиам улыбается: тепло и нежно, а его пальцы, кажется, теперь поселились на шее у Рейкена. Лиам тянется вперед, невесомо касаясь губами его губ. У Тео перехватывает дыхание: а его руки неожиданно объявляют независимость и отправляются в путешествие во влажные волосы соседа. Поцелуй — чуть рваный, но спокойный и медленный — прекращается так же быстро, как начался — и оба парня судорожно вдыхают воздух, прижимаясь друг к другу. Тео обхватывает одной рукой голову Лиама, а второй — его талию, прижимая его к своей груди. И когда Лиам утыкается лицом ему в шею, Тео внезапно чувствует себя невероятно счастливым. Ладно, может быть, сейчас он готов быть даже героем фанфика — но только в том случае, если Лиам тоже будет там.