На край света

Небеса раскрываются над сонным городом аметистовым сводом, переходящим в азуритовый океан. Подобные розовому кварцу облака скрывают восходящее солнце на линии горизонта. И кажется, что дорога за триумфальной аркой ведет к самым ярким мечтам бесконечно теплого рая. Именно в ту сторону стремительно летит старый добрый харлей дэвидсон, разрезая прохладный воздух ревом двигателя. Водитель пригнулся, увеличивая скорость мотоцикла, а резвая спутница запрокинула голову назад, издавая пафосный выкрик свободы. Они проехали под обителью возвышавшихся колонн и встретили рассвет, озаривший их силуэты покровительством солнца. Миновали арку, отделявшую двух мечтателей от неприглядных забот юношеской жизни, и пронеслись по елисейским полям. Пейзажи знакомых улиц оставались позади незначительным антуражем, и единственное желание влюбленных теплилось нереализованной надеждой на страницах записных книжек. Хлоя Буржуа и Натаниэль Куртцберг мечтали покинуть родной город и сбежать от родительских запретов, тягот гранита науки и чужих ожиданий. Несчетное количество раз дочь мэра слышала, какой она должна выглядеть в глазах публики, но ни один из зрителей не задался вопросом, желала ли того же она сама. Из рутинного омута девушку вызволил некогда скромный художник, открывший в себе скрытый потенциал байкера. Несмотря на прошлые разногласия, молодые люди смогли найти общий язык. Буржуа также оценила по достоинству эскизы граффити, и поддержала идею юноши с открытием тату-салона. Хоть и отец мальчика хотел, чтобы тот пошел по его стопам и стал именитым архитектором, у Натаниэля были другие планы на жизнь, где не нашлось места родительскому мнению. Как и Хлоя не могла подумать о том, чтобы до скончания лет пребывать на посту политического деятеля Парижа или перспективного юриста. Выходной день избавил пару от необходимости посещения колледжа. Они оба имели приличную успеваемость, но считали занятия пустой тратой времени, подавляющей творческое мышление. Хлоя им предпочла бы уроки танцев в стиле хип-хоп, о чем никогда бы не могли подумать ее знакомые. Она скрывала увлечения от отца, который строго следил за тем, чтобы лишняя информация не просочилась в прессу и не подпортила имидж мэра Буржуа. Но от единственных друзей ей не удалось утаить, что в уличном баттле она танцует лучше всех, эта стервозная, шестнадцатилетняя дочурка мэра, облаченная в дорогие бренды. Друзья вернулись к фонтану морей, чтобы передохнуть от утомительной езды. Ясное небо над площадью Согласия сулило прекрасную погоду, а нереиды каменного изваяния щедро одаряли парижан водой. Бирюза их одеяний дополняла золото расписных судов. Натаниэль присел на бортик и, закинув ногу на другую, развернул ещё тёплый бумажный пакет с фирменной выпечкой от пекарни «Дюпен-Чен». В спину приятно отдавало прохладой. Он медленно достал круассан с начинкой из чеддра и протянул Хлое, но та не приняла, задумчиво разглядывая проходящих мимо людей. Они в ее глазах представали ничем не обремененными, счастливыми и вольными делать всё, что заблагорассудится. Но подобные мысли часто возникают от незнания ситуации, и если прохожие не показывают негативных эмоций, не означает, что им живётся лучше других. — Так значит, ты хочешь рвануть в провинцию?.. — её растерянный вопрос отвлек друга от приятного момента. Натаниэль вновь мысленно подметил, как девушка мило приоткрывает губы в удивлении, и расстроенный взгляд проницательных глаз таит опасения и мимолетную надежду. Парень положил круассан обратно, плотно заворачивая пакет, ведь ничто не должно отвлекать их от разговора. — Да, Хлоя. Там пройдёт ежегодный съезд байкеров, будут лучшие гонщики Парижа, да и всей страны, — собеседница заметила азартную улыбку на лице приятеля и вздохнула. — Другого шанса у меня не будет. Я устал плевать на желания, откладывать на потом! И видеть как жизнь проходит мимо меня! Натаниэль сам того не замечая махнул рукой вперед, сжимая ее в кулак от переизбытка эмоций. Буржуа проследила за движением и появлением складок на кожаных мотоперчатках. Без них не проходило ни единого дня. Хлоя одобряла его стремления, но была более осторожна в принятии решений. Минуя детские годы в роли дочери мэра неосознанно становишься осмотрительным. «Наверное, ничего не случится, если мы исчезнем на пару часов, » — уголки ее губ приподнялись от мыслей. Буржуа не допустила бы, чтобы он отправился без нее. Прозябать в компании Жан-Жака, с его вечно довольным лицом и просьбой относиться к Ранкомпри как к человеку — не самое лучшее занятие. — И, куда же, Стэфан Эвертс? — она сложила руки на груди и скептически улыбнулась. — В Аквитанию, мамзель Морец, — юноша тихо рассмеялся, используя излюбленное прозвище. Он частенько любовался нарядами Хлои при просмотре новостных передач и сравнивал с известной моделью. Иной раз Натаниэль жалел, что подруга не интересуется модельным бизнесом, ей бы очень пошло. Буржуа пропустила шутку мимо ушей, ведь ее бросило в дрожь от отчаянного заявления. — Нат… ты тронулся?! — она внезапно повысила голос, не контролируя нарастающую агрессию и поднимаясь с места. Переживания за близкого человека выводили из себя, но Натаниэль понимал, что она кричала не со зла. Он следом встал за ней, осторожно приблизился и мягко положил руки на плечи. Прикосновение немного успокоило девушку, но последующие слова шокировали сильнее. — Хло, я послезавтра уезжаю. И я хочу… — Куртцберг на мгновение притих, заглянув ей в глаза. — …чтобы ты поехала со мной. На долю секунды девушка застыла в крайней степени удивления. Сердце замерло от предложения и она не понимала до конца, хочет крепко обнять дорогого друга или придушить за то, что поставил перед фактом. Буржуа спокойно отошла назад, смахнув его ладонь с плеча, тем самым заставив убрать вторую. Хлоя отвела холодный взгляд в сторону. — Как ты не поймешь… Это дохлый номер! Найдут — нам конец! Посадят под арест, прощай вечера в «Рэдор» и прокат у Фабле! А старик… — нервный смешок непроизвольно вырвался из ее груди, — Он в жизни не позволит смотаться туда! Голос разума Буржуа перебивал потаенное желание. Одно дело пропадать в подпольном баре и разгоняться до предела на границах города, и совершенно иное — покинуть Париж на долгое время без особых оправданий и жалкой записки. — Они не узнают, глупышка, — беззаботность в голосе Ната усугубила возникшее напряжение. — И как ты предлагаешь от них это скрыть? — выслушивать гениальные оправдания Куртцберга с легкой ухмылкой представлялось отдельным видом искусства. — Я сказал отцу, что собираюсь посетить выставку универа Бордо. Он, правда, не поверил, но я предъявил заверенное приглашение, — приветливо отозвался Натаниэль, расплываясь в улыбке, ведь ему удалось добиться желаемого. — Эм…но ты ведь не на выставку едешь? — с сомнением поинтересовалась она, потянувшись к заветному пакету с круассаном, пока тот окончательно не остыл. — Конечно, нет! Это всего лишь предлог, Арно работает там и попросил их подписать бумаги. Я уже отчаялся, но он протянул руку помощи, — ответ порадовал Буржуа, впервые ее лучшему другу несказанно повезло. — Ловко вы… Но… Я…не знаю, Нат… , — она замялась, сжимая мучное изделие. Мысленно Хлоя оказалась среди живописных полей виноградника, на узкой белесой дорожке, где буднее спокойствие нарушал лишь приглушенный шум мотора. И не нужно скрывать лицо под шмелино-желтым оттенком шлема, никто не прервет уединение объективом смартфона и не заставит сорваться в путь. А как сладок глоток холодного вина, испитого под навесом… — Хлоя, — парень со всей серьезностью вырвал Буржуа из раздумий, — Неужели девушка, которая полтора года взрывала чертову трассу, забьет на участие в мега-гонке? Буржуа, которую не затмить ни одной звезде! Скажи, это стоит того, чтобы остаться здесь? Хлоя Буржуа успела отличиться в среде байкеров и заслужила специальное обращение за неимоверную скорость и ловкость, а также за остроту на язык. Она не до конца разобралась с будущим, но дорога беззаветно манила, хоть гонщице и было трудно решиться. Стержень сомнения выдернул Кутцберг, пообещав подруге, что та будет в безопасности и он все устроит. — Хорошо. Я…еду, — пробурчала Буржуа, — Но если что-то произойдет — отвечать будешь ты. — Тебе осталось только уговорить отца, — с довольством хитрого лиса добавил он, слегка пихнув ее плечом. Хлоя всегда так говорила, но не оставила бы Ната на растерзание невзгод. — Отпустить меня одну? Это будет «весело», — Хлоя с тихим смешком отвлеклась на ланч, перебирая в голове возможные исходы событий. Ей не доводилось ранее просить у Андрэ разрешения для дальних поездок. Раз Натаниэль управился с приглашением, ей тоже предстояло выполнение финальной части плана.

***

Площадь Шатле пробудилась с весенним бризом, пришедшим с набережной, где игривые волны реки поблескивали на солнце и люди неспешно прогуливались вдоль моста Сен-Мишель. Воздух был пропитан ароматом цветущих лип и брызги пальмового фонтана радовали шумных детей. Казалось, каждый уголок города наполнен жизнью и парижане наслаждаются беззаботным мгновением весны, но во внешне пристойной, роскошной резиденции, расположенной совсем неподалеку — царил непостижимый мрак. Дом, заполненный гнетущей тишиной, принадлежал влиятельному кутюрье, уважаемой фигуре в мире моды — Габриэлю Агресту. Своим успехом он обязан коллекции практичных брючных костюмов, созданных исключительно для женщин. Агрест не тратил времени попусту, погруженный в рабочие замыслы, и к сожалению, из дома практически не выходил. Его интерьер выдержан в черно-белых тонах, что безошибочно наводило на мысль о категоричности владельца. Среди простой, безжизненной элегантности ярко выделялись карминовые листья гузмании, расположенной в холодных кафельных выступах по обе стороны от входной двери. Те гости, которым посчастливилось оказаться в стенах дома, обыденно ощущали незримое давление. Все, кроме… — Месье, приехала мадам Грэм де Ванили, — взволнованно отчиталась миниатюрная ассистентка Агреста, держа в руках органайзер. — Благодарю, Этель, — хозяин особняка окинул девушку спокойным взглядом и остался ждать на парадной лестнице. Главный помощник дизайнера и по совместительству управляющий домом не мог предстать в одежде, отличной от официальной. Этель убрала за ухо упавшую на лицо прядь гранатовых волос и продолжила скромно держать органайзер у короткой клетчатой юбки. Этель Лилль выглядела на двадцать пять лет, но ей недавно исполнилось тридцать. С обязанностями ассистента она справлялась первоклассно: материалы для костюмов заказывались вовремя, отчеты о расходах проводились каждую неделю, а ее способности проводить встречи и организовывать важные мероприятия вне обсуждений. Несмотря на пять лет безупречной работы на Габриэля Агреста, за стеклами очков скрывался ее опущенный, полный скромности взгляд. Стоило месье войти в комнату, чтобы осведомиться о делах, как Этель терялась словно в первый день, когда пришлось зайти на порог дорого обставленного дома. Мадемуазель Лилль тонко чувствовала настроение начальника и ей не потребовалось разъяснений, почему тот был столь напряжен в разговоре с приезжей дамой. При первом появлении Амели Грэм де Ванили на пороге, Этель ощутила необъяснимую дрожь. Возможно, ей передалась чрезмерная уверенность, исходившая от гостьи. Следом за ней появился среднего роста юноша, изумрудные глаза которого выдавали кровное родство с мадам.  — Здравствуй, Габриэль, — выдержанный холод в приветствии вкупе с улыбкой произвёл нужный эффект: накал атмосферы обеспечен. Габриэль помнил единственного человека, который без единого угрызения совести требовал своего на его территории — Амели.  — Здравствуй, — мужчина сухо отозвался, переводя взгляд на породненного мальчика. — Как добрались? Вопрос был задан из учтивости, на самом деле Габриэль желал, чтобы эта женщина покинула его дом как можно скорее.  — Мы оооочень устали, — утомленно протянула мадам, выходя вперёд к Агресту, который держал дистанцию. — Ты ни капли не соскучился по нам? А где малыш Адриан? На долю секунды Габриэль стиснул зубы, но вовремя взяв себя в руки, обратился к Этель, удивившейся такой дерзости: «Принеси нам чай, пожалуйста.» — Он хоть знает, какой сегодня день? — вновь надавила Амели, когда помощница скрылась за дверью. — Имеет представление, — без эмоций ответил Агрест, уходя в сторону гостиной. Гости последовали за ним, приняв невербальное приглашение. Грэм де Ванили начала встречу со вскрытия давних ран, и даже привыкший к её манере разговора Агрест до сих пор находился в подавленном состоянии, пусть и казался невозмутимым. Оставшись с ними наедине, мужчина смог рассмотреть аутфит. Амели приехала в нежно-бежевом пиджаке, под которым находилась белая трикотажная рубашка без рукавов. Мадам облокотилась локтем на ручку кресла и подперла щеку кулаком. Благодаря закатанному рукаву, Габриэль приметил парочку золотых браслетов. — Дорогой, ты наверное понимаешь, зачем я здесь? — гостья обратила настойчивый взгляд к хозяину дома, вкрадчиво улыбнувшись. — Мне известно, — он издал усталый вздох, — Обойдемся без прелюдий, Амели. Я вынужден тебе отказать. Ее сын Феликс молчал, внимательно изучая ход диалога. Женщина в мгновение изменилась в лице, подавив раздражение. — Габриэль, — собравшись с мыслями, она продолжила, — Ты знаешь, как я любила Эмили. И я не хочу, чтобы те чертовы штуковины сломали жизнь еще кому-то. А еще мне не понять, какого я мчусь сюда через весь Ла-Манш и не вижу дорогого племянника! — Он не обязан тебе появлением на свет, — твердо отрезал Агрест, ощутив нахлынувшее раздражение. — И цель твоего визита совершенно иная. Адриан занят другими делами, и я не смею его отвлекать. Её возмущенный тон забавлял, пусть и подогревал разраставшийся негатив в груди модельера. Благодаря Амели, Габриэль вновь вернулся к мысленному самобичеванию, а сильнее его раздражало то, как легко родственница упоминала болезненную тему. — Котенок обиделся на отца? — наигранно-наивная интонация выводила мужчину из себя, — А я ведь предлагала свою помощь, Габриэль. Но ты… — Ты приехала ради Эмили. Будь добра, не отходи от заявленной в письме темы, — Габриэль оборвал ее, невозмутимо принимая чашку чая из рук ассистентки. Этель бросила на мадам хмурый взгляд, что вызвало лишь легкую иронию. Он хотел сказать "умей лгать достойно", но любил миновать конфликты стороной. Агрест предпочел не обращать внимания на Феликса. Стоило взглянуть на сына Амели, как в голове рисовался образ как две капли воды похожего на него мальчика, прячущегося за ногой совершенно чужого человека. Он шумно выдохнул. А ведь паренек Амели повзрослел, и судя по виду, поступил в престижную академию. — Ах, прости. Я т-а-а-а-к мечтаю о воссоединении семьи, что начинаю торопить события, — Грэм де Ванили невинно надула губки. — А, мы же привезли подарок… Мадам кивнула в сторону Феликса, достающего из подарочного пакета украшенную коробку. Габриэль не страдал от проявлений наивности, но не догадывался, с какой целью Грэм де Ванили сильно желала встретиться с Адрианом. Этель и Агрест неотрывно наблюдали за движениями парня. Мадемуазель была не первый день знакома с боссом и сомневалась, что презент станет больше чем формальностью. Мужчина условился на том, что откроет позже. Амели не сумела украсть время Габриэля надолго, в отсутствии общих тем они несколько часов обсуждали успех новой коллекции бренда Агрест, поступление Феликса, детали ее новой компании и конечно, не забыли о виновнице торжества. Поговорили о том, какой непоседливой оказалась малышка Эмили, ее детские проделки невольно заставили хозяина дома улыбнуться. После полудня гости уехали, оставив на прощание незатейливый гостинец и послевкусие тоски. «В следующий раз ты мне не откажешь, » — вновь и вновь в мыслях повторялся голос Грэм де Ванили, хищными нотками прокусывая броню. — «Котёнок обиделся на отца?» Одна из реплик упорно лишала его самообладания. Агрест опустился в кресло, небрежно откладывая очки на кофейный столик и пальцами сжал натертую переносицу. В такой день присутствие Амели нежелательно, но мужчина не мог проявил бы дурной тон в отношении родственников. В отношении Её сестры. Габриэль расстроенно поджал губы, позволив эмоциям взять верх. Грэм де Ванили явилась в годовщину гибели Эмили, беспардонно выпрашивая безделушки, сотый раз проклятые Агрестом из-за случившегося. Лишь они остались у него в напоминание об ошибке. Не счастливое будущее в объятиях сына, наблюдении его улыбки после очередного школьного дня, не радостная похвала жены, а только истерзанное прошлым сердце. И не нашлось ему спасенья, лишь отчаянье одно.