***
— Скажи, а ты совсем не помнишь нашу первую встречу? — поинтересовалась как-то раз Силмерин, когда они гуляли по яблоневому саду, раскинувшемуся за стенами крепости. Она остановилась у одного из деревьев и, оглянувшись через плечо, посмотрела на жениха чуть-чуть лукаво. «Кажется, ответ насчет встречи в лесу будет неправильным», — понял неожиданно растерявшийся менестрель. Но какое событие из прошлого он по досадной случайности так и не связал со звездными глазами своей возлюбленной? — Не вспомню никак, — признался Кано и, чуть заметно пожав плечами, с виноватой улыбкой покачал головой. Яблони цвели в этом году особенно бурно. Должно быть, впервые с тех самых пор, когда нолдор пришли в долину между двумя рукавами Гелиона и принялись облагораживать запустелый край. Годы сменялись, пролетая мимо, подобно быстрокрылым птицам, на смену зимам приходили весны, бурливые и шумные, и тогда природа оживала, спеша порадовать сердца эрухини буйством красок. — Я не удивлена, — ответила Силмерин и, встав на цыпочки, подтянула поближе одну из веток и с видимым удовольствием вдохнула густой медовый аромат. — Я была еще ребенком. Макалаурэ подал любимой руку, и та взяла его под локоть. Беседуя на ходу, они отправились неспешным шагом к тому ручью, через который Силмерин впервые переехала по мостку почти год назад. — Мне было тогда восемнадцать лет, — рассказывала она. — Еще совсем ребенок. Отец, конечно же, не был комендантом Химринга, ведь и саму крепость тогда успели не достроить. — Разумеется, — согласился Кано. Уж он-то прекрасно знал, когда именно на далеком северном холме выросла твердыня его старшего брата. Силмерин остановилась и посмотрела вдаль. Уже заметно подросшие травы налились сочной зеленью. Рыжий в белую полоску кот, обитавший на кухне и помогавший верным бороться с мышами и крысами, теперь лежал и грелся на припеке, с удовольствием щуря глаза. — Мы жили тогда в одном из поселений, раскинувшихся в стороне холма, — продолжала тем временем дева. — Отец не хотел, чтобы его дитя существовало в атмосфере военного лагеря. — И я могу его понять, — вставил Кано. Его возлюбленная улыбнулась, но после вновь посерьезнела: — Была весна. Я вместе с другими детьми, постарше меня, играла на улице, когда на нас напали орки. Отец и остальные нэри сопротивлялись, но их было мало. Нас окружили, и мы с друзьями быстро оказались отрезаны от своих. Я помню свит бичей и яростные крики на черном наречии. Нас сбили в кучу и повели, чтобы угнать в плен, когда неожиданно пришло спасение. Макалаурэ вздрогнул, и на лице его отразилось потрясение: — Я помню этот день! Майтимо тогда был в короткой отлучке, а я как раз гостил в его Пределе, когда пришло известие. — Да, — подтвердила Силмерин. — Ты приехал тогда с отрядом и спас нас всех. Я едва успела испугаться. А ты потом подъехал и, наклонившись, поднял меня и усадил перед собой. На сердце менестреля потеплело. Теперь он ясно вспомнил малышку-нолдиэ с перепуганным глазенками, которая, впрочем, достаточно быстро вновь начала улыбаться. Он отдал тогда ее отцу, но в памяти отпечаталось, как она потом долго стояла, провожая взглядом его удаляющийся отряд. — Так значит, после этого ты решила стать воительницей? — спросил он. Силмерин рассмеялась: — Нет же, просто владеть оружием. Война — не моя стихия. Смотри! Она указала взглядом на север. Туда, где лентой вилась меж деревьев дорога. Макалаурэ пригляделся и увидел приближающийся отряд. — Майтимо! — воскликнул радостно он. Старший брат первым приехал на его свадьбу. — Рад видеть вас обоих! — приветствовал тот, подъезжая. — Ясного утра. — Alasse! — ответил Кано. — Мы ждали тебя лишь к обеду. — А я решил не мешкать, чтобы поскорее прибыть и поздравить. До торжества оставались считанные дни. Как быстро и незаметно пролетел год! Его едва хватило, чтобы познакомить невесту с ее будущими владениями и хоть немного побыть вместе, выкраивая время для приятных бесед и счастливых прогулок между бесконечных дел. Конечно, Силмерин, уже начавшая хозяйствовать, ему серьезно помогала, и теперь Кано с трудом мог представить, как обходился без нее все эти годы. Увидев в отряде приехавших Вериона, Макалаурэ склонил голову, приветствуя будущего тестя. Гости спешились, и все вместе, беседуя на ходу о трудностях пути, направились в крепость.***
— Что же ты решил насчет церемонии? — спросил Майтимо. Торжественный ужин по случаю прибытия гостей остался позади. Жарко горел в гостиной натопленный камин. Силмерин ушла вместе с отцом, чтобы показать ему дом и сад, а братья сидели, неспешно попивая горячий, ароматный травяной напиток, и беседовали. Услышав вопрос, Макалаурэ нахмурился и, тяжело вздохнув, потер переносицу. — Сказать по правде, — заговорил он, — я бы хотел полноценную свадьбу, а не просто принесение клятв. Но есть одна проблема… Он замолчал, но старший понял его и продолжил мысль: — И весьма существенная при этом — отец погиб. На несколько невыносимо долгих мгновений повисло молчание. Прошло, по большому счету, не так уж много лет. За это время успели вырасти крепости нолдор, а сами они привыкли жить в состоянии непрекращающейся войны. Но вот с мыслью о гибели атто никто из них смириться так и не смог. Майтимо отпил очередной глоток и первый нарушил тишину: — Я думаю, что в состоянии в некоторой степени его заменить. — Что ты имеешь в виду? — удивился Кано. — Например, я мог бы сам вручить свадебный дар твоей невесте и соединить ваши руки, как старший в семье. Всего одно мгновение обдумывал менестрель предложение брата, а после лицо его озарила счастливая улыбка: — Мне кажется, это очень удачная идея. — Значит, так и поступим. Однако призывать благословение на вас было бы слегка самонадеянно с моей стороны, мне кажется. — И что ты предлагаешь? Макалаурэ чувствовал, что у старшего уже есть готовый вариант решения вопроса. А тот подался вперед и, поворошив кочергой в камине поленья, вновь откинулся на спинку кресла: — Быть может, стоит поручить этот момент Нолофинвэ? — Что? — не поверил своим ушам Кано. — Он наш дядя и в данный момент старший в роду. — Однако… Не договорив, Макалаурэ вскочил и принялся мерить шагами комнату. Отблески пламени плясали на оббитых деревом стенах, на гобеленах, вышитых искусными руками мастериц-нолдиэр. Конечно, их нельзя было сравнить с работами бабушки, и все же комната казалась уютной и даже нарядной. А большего от нее и не требовалось. — Наверное, если отбросить прошлые разногласия, то ты прав, — наконец ответил Кано и, подойдя к окну, заложил руки за спину и уставился в окно. Светильники во дворе разгоняли уже подступившую ночную тьму. Слышались тихие голоса часовых, их тяжелые шаги. Ни ночью, ни днем, ни даже в минуты безмятежного, безбрежного, словно небо над головой, счастья не мог он забыть, что его жизнь — война. И все же свадьба должна была стать настоящей. Этого он хотел всем сердцем. Отчего-то казалось, что в противном случае его семейная жизнь будет недолгой. Это не было предчувствие в полном смысле слова, но нечто более глубокое. То, что не однажды заставляло его свернуть с опасной тропы за несколько мгновений до выпущенной вражеской стрелы. То, что позволяло предвидеть, в какое место нанесет удар противник. Свадьба должна быть настоящей, и благословение должно быть получено. — Разделить обязанности отца между вами двоими? — наконец вполголоса повторил он. — Именно так, — уверенно подтвердил свою мысль Майтимо. — Что ж, — тяжело вздохнул Макалаурэ, — должно быть, ты прав. И я согласен с тобой. Старший явно обрадовался его решению и заметно оживился: — Тогда я сам поговорю с ним по прибытии. — Должно быть, он приедет через день-два. Дозорные докладывают, что он еще не пересекал Малый Гелион. — Отлично. — Курво и Турко будут завтра к обеду, близнецы к вечеру, как и Карнистир. — Кто еще согласился приехать? В голосе Майтимо ощущалось волнение. Как будто от ответа зависело нечто важное. И речь, похоже, шла не только о семейном счастье второго Фэанариона. Макалаурэ начал перечислять: — Точно будут дядя и Финдекано. Возможно, Аэгнор и Ангрод. А вот насчет Финдарато не знаю. Старший кивнул своим мыслям и вслух сказал: — Не так уж и мало. Все будет хорошо, не грусти, брат. У тебя замечательная невеста, и ты наверняка будешь счастлив, если только это возможно в наших обстоятельствах. Но я лично в том нисколько не сомневаюсь — у тебя самый легкий и благополучный характер из всех нас. — Спасибо тебе, — поблагодарил Кано и прислушался к голосу собственной фэа. Где-то глубоко внутри его существа вдруг родилась мелодия. Сначала тихая и печальная, она становилась все громче, сменяясь торжественной. Она взвивалась, стремясь улететь ввысь, в небеса, и менестрель даже набрал в грудь побольше воздуха, однако звук так и не смог родиться. Плечи Макалаурэ сникли, и радостная надежда в глазах Майтимо погасла. — Не могу, — прошептал певец и склонил голову. — Прости. Он с силой, до побелевших костяшек вцепился в подоконник. Майтимо поднялся с кресла и, приблизившись, положил руку ему на плечо. И в этот момент перед глазами жениха встало лицо его возлюбленной во время прогулки. Ее смеющиеся, лучащиеся счастьем глаза, и ему показалось, будто тугой узел в груди развязался. Он с благодарностью пожал руку брата и, оглянувшись, подошел к стоящей на полке маленькой ручной арфе. — Все-таки попробую записать, — сказал он. — Может, на свадьбе удастся спеть.***
Нолофинвэ согласился на просьбу Фэанариони. Майтимо сообщил об этом младшему брату вечером накануне свадьбы. — Так что можешь спать спокойно, — подытожил он. Однако как раз сон к Макалаурэ никак не шел. Бесцельно проворочавшись какое-то время, он встал и, снова одевшись, вышел в сад. Дозорные провожали лорда понимающими взглядами, но тот, погруженный в собственные приятные мысли, не замечал их. Свадьба! Мог ли он поверить всего год назад, покидая владения накануне праздника, что так будет? Что найдется та, что полюбит его и примет вместе с Клятвой? Что он сам откроет кому-то собственное сердце? Нет, ему и в голову такое не могло прийти. Здесь, почти у самого северного края Белерианда, вдали от Амана его фэа вдруг познала прекраснейшее из чувств, доступных эрухино. Кано остановился и, задрав голову, посмотрел в небо. Меняется мир, проходят чередой эпохи, однако творения Варды все так же сияют, как и прежде, у берегов Куивиэнен, и будут гореть, вероятно, до конца мира. «Что делает теперь Силмерирн? — подумал он. — Должно быть, спит». В груди при мысли о мелиссе разлилось тепло. Он улыбнулся и, развернувшись, поспешил вернуться в крепость и поднялся в башню. Покои невесты располагались чуть в стороне от его собственных. Но это пока. Уже завтра возлюбленная перейдет к нему, и тогда жизни их и судьбы воистину станут едины. Он подошел, стараясь ступать как можно тише, и приоткрыл дверь. Луч Исиля, врываясь в окно, освещал комнату слабым мерцающим светом. Силмерин спала, ее волосы разметались по подушке, а на губах играла чуть заметная улыбка. Но вот дева, должно быть почувствовав нечто во сне, заворочалась, и Кано поспешил покинуть ее спальню, чтобы ненароком не потревожить. Однако, как бы то ни было, ему все же следовало отдохнуть, потому что завтра уж точно будет не до того. Вернувшись в собственные покои, он снова разделся и лег в кровать. Усилием воли приказав себе заснуть и пробудиться вскоре после рассвета, Макалаурэ погрузился в глубокий и крепкий сон. Утро же началось для него сразу, едва на небосводе показалась ладья Ариэн. Приведя себя в порядок и одевшись в специально пошитый невестой к торжеству наряд, он постоял несколько минут, пытаясь хоть как-то успокоить смятенные чувства и мысли, однако понял, что получается слабо, и поспешил вниз, в общую гостиную, где его уже ожидали братья. — Ясного утра, — широко улыбнулся Курво, вставая навстречу. Остальные поспешили присоединиться к приветствию. В окно щедро лились лучи Анара. Оглушительно трещали на разные голоса птицы, славя тепло, так что Кано начал всерьез опасаться, будут ли слышны музыканты за этим разноголосьем. — Ну, как отдыхал? — весело спросил Атаринкэ, когда будущий новобрачный опустился в свободное кресло возле орехового стола и в волнении сцепил под подбородком пальцы. Нарядно убранного зала, а тем более сада за окном он совсем не заметил. А между тем, верные от души постарались, убирая крепость к свадьбе своего лорда. Цветы и ленты, светильники самых разных форм и расцветок, что зажгутся вечером, и изящные арки — решительно все вокруг дышало гармонией, красотой, светом и праздником. — Что? — переспросил, вздрогнув, не расслышавший вопроса Макалаурэ. — Уже ничего, — ухмыльнулся Курво. — И так все ясно. Сильно волнуешься? — Да, — признался Кано. — То есть, нет. Я знаю, что буду счастлив, и жду с нетерпением, и все же руки почему-то слегка дрожат. Взгляд младшего брата стал понимающим: — Так и должно быть. Тем временем верные принесли легкий завтрак — хлебцы, фрукты, сыр и ароматный сок — и все собравшиеся с аппетитом поели. — Силмерин встала? — спросил Макалаурэ у всех сразу. — Да, — ответил Майтимо. — Леди Ференэль говорит, что твоя невеста уже готова. Пора начинать. Менестрель и сам это чувствовал. Из сада сквозь распахнутое окно доносились громкие оживленные голоса, среди которых он узнал Нолофинвэ и Финдекано. «Должно быть, Финдарато так и не смог приехать», — предположил Кано. Или же его не смогли известить даже самые ближайшие родичи. Послышались тихие звуки арфы и нежный, волнующий напев флейты. Макалаурэ глубоко вздохнул и решительно встал. Время пришло. Все вместе братья направились в сад. Там, посреди поляны, отведенной под церемонию, окруженный улыбающимися, нарядными гостями, он встал, ожидая момента, когда любимая спустится и присоединится к нему. И Силмерин не заставила себя ждать. Не прошло и четверти часа, как он услышал легкий, торопливый звук ее шагов, и дева выбежала, сияющая от счастья и столь прекрасная, что Кано даже захотел зажмуриться, всерьез опасаясь ослепнуть. Он улыбнулся широко и, безотчетным движением одернув расшитую серебром нарядную котту, в несколько шагов пересек разделявшее их расстояние и взял невесту за руки. Чуть в стороне стояли Верион с Ференэль и родичи жениха, что смогли прибыть на торжество, а так же верные, не занятые дозором. Все с нетерпением и легко читаемым волнением ожидали начала. Вот вышла вперед мать невесты, а так же брат жениха и его дядя. То, что должно было по традиции состояться в конце пира, было решено провести в начале. Ибо кто знает, чем может окончиться столь мирно начавшийся день? Времена теперь неспокойные. Майтимо вместе с Ференэль соединили руки жениха и невесты, и тогда, как и было запланировано заранее, место лорда Химринга занял Нолофинвэ. Благословение. То, что может услышать ухо любого эльда лишь однажды. Оно произносилось на каждой свадьбе в Амане и прозвучало теперь. Немного необычно, но от того не менее торжественно. Мать невесты призвала в свидетели Варду, а дядя жениха Манвэ. Так же прозвучало из уст обоих и имя Эру. Гости внимали, затаив дыхание, и можно было подумать, будто слышится даже взволнованный стук сердец. А Макалурэ тем временем, достав из кармана два тонких золотых кольца, снял собственное серебряное и протянул Силмерин. Она приняла его и сжала в ладонях, прижав их к сердцу. Затем в свою очередь вернула собственное обручальное колечко Кано. — Вот, возьми, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза. А тот, спрятав его бережно в карман, взял одно из золотых, поменьше размером, и осторожно надел невесте на указательный палец. Точнее, уже почти жене. Мгновением позже она чуть подрагивающей рукой надела кольцо побольше на руку жениха. — Счастья молодым! — крикнул кто-то из верных, должно быть самый нетерпеливый. В ответ раздался дружный смех, и Майтимо, вновь приблизившись, вручил Силмерин искусно ограненный бриллиант на цепочке с вырезанной на нем звездой. Ференэль подарила Макалаурэ огненный опал с таинственно мерцающими в глубине искрами. — Счастья вам, — пожелала она. И Верион, а за ним и все остальные поспешили присоединиться к радостным поздравлениям. Над садом плыла плавная, нежная, почти волшебная музыка. С веток яблонь падали белоснежные лепестки, и Макалаурэ стоял, глядя молодой супруге в глаза, и не в силах был разомкнуть рук. — Я люблю тебя, — прошептал он. И Силмерин, подавшись вперед, горячо прошептала: — Я тоже люблю тебя, мельдо! Тогда он наклонился и, заключив ту, что стала отныне его женой, в объятия, поцеловал ее. Сначала осторожно, словно пробуя ее теплые, мягкие губы на вкус, затем все более горячо. Он ощущал прикосновения ее рук, ее тела, и кровь гулкими ударами билась в ушах, а дыхание грозило разорвать грудь. — Силмерин, — прошептал он срывающимся голосом и утонул в ее широко распахнутых глазах, с нескрываемым восторгом и восхищением глядящих на него. Музыка становилась все громче и громче. Гости, поздравив молодых, направились к расставленным прямо в саду столам, чтобы от души угоститься. Иные уже начали танцевать, отойдя в сторонку, а Макалаурэ, глядя в лицо возлюбленной, думал, что время до вечера будет для него сегодня, пожалуй, самым длинным, чем когда-либо бывало прежде. И вдруг мелодия родилась у него в груди. Не та, что он слышал несколько дней назад и которую записал в надежде спеть сегодня, но иная, куда более возвышенная и радостная. В ней слышались голоса птиц в рассветном лесу и шепот ручья, пение ветра, запутавшегося в кронах деревьев, и легкие шаги юной девы. И тогда он запел. Сперва гости замерли он неожиданности, потом восхищенно выдохнули и начали рассаживаться как попало, дабы ничто не мешало внимать. А Макалаурэ пел. Он пел о счастье и торжестве любви, и молодая жена смотрела на него влюбленными глазами, и ее лицо, а так же сомкнутые в безмолвном восторге руки придавали ему сил. Он прикрыл глаза, подняв лицо к небу, и полной грудью вдохнул острый запах цветов и трав. Он пел, и здесь и сейчас, посреди сада в самом сердце Маглоровых Врат был счастлив. Так счастлив, как никогда не бывал прежде, в благом Амане. Как никогда и нигде еще не случалось. А праздник меж тем затянулся до глубокой ночи. За долгим пиром последовали танцы, а после игры и песни. Но ни Макалаурэ, ни Силмерин уже не участвовали в общем веселье. Едва ладья Ариэн коснулась западного края неба, а в вышине проступили первые самые крупные и яркие звезды, новобрачные, наконец, попрощались с гостями, и Кано, взяв молодую жену за руку, повел ее в дом. Все так же плыла над садом нежная, чарующая, легкая музыка. От запахов весны, а может быть, от счастья слегка кружилась голова. Он остановился на пороге донжона и, обернувшись, посмотрел в лицо Силмерин. В нем легко читалось восхищение, любовь, а еще вопрос. Маглор смотрел и отчего-то никак не мог понять его значение. — Ты счастлив? — наконец спросила она вслух. Он кивнул и, полюбовавшись еще секунду ее глазами, ответил вслух: — Да, мелиссе. Я счастлив. И с этими словами он подхватил любимую на руки и понес в дом. Она прижалась к нему, обняв за шею, и от прикосновения ее груди и плеча, ее ласковых нежных пальцев внутри у него все переворачивалось и сладко сжималось, заставляя грудь вздыматься неровно и часто. — Мелиндо, — прошептала она, и теплое дыхание Силмерин согрело шею Кано. Он пересек гостиную, поднялся по винтовой лестнице центральной башни в собственные покои и, перешагнув порог спальни, на мгновение замер. Звездный свет весьма скудно освещал отделанные деревом стены с резьбой в виде раскидистых крон и листьев. Широкая кровать, стоявшая в центре на небольшом возвышении, камин, рядом два кресла, рабочий стол у окна и полка с примостившейся на ней ручной арфой — все тонуло в темноте. Но им и не зачем было теперь оглядываться по сторонам. Макалаурэ глубоко вздохнул и пересек спальню, бережным движением уложив молодую жену на ложе. Затем он подошел к окну и резким движением распахнул его, впустив запахи весны и бурные, словно горный ручей, звуки музыки. Прикрыв глаза, он прислушался к тихому голосу собственной фэа. Она тихонько напевала ему, мурлыкала, словно котенок, греющийся у огня в суровую зимнюю ночь. Вздохнув судорожно и рвано, Макалаурэ резко оглянулся и вернулся в кровати. — Кто послал мне тебя? — спросил он ласково и немного задумчиво, присаживаясь на край кровати. Силмерин привстала, подобрав ноги под себя, и, чуть склонив голову на бок, улыбнулась светло и немного проказливо. Сердце Кано пропустило удар, он подался вперед и, обняв жену, с чувством поцеловал. Рука его скользнула вниз, забралась под платье, и он ощутил, едва коснувшись теплой атласной кожи, как в сердце постепенно разгорается пожар. Подобно буре в степи, сметает он все на своем пути и охватывает даже самые отдаленные уголки существа. Силмерин тем временем уже помогала ему избавиться от собственной одежды, а он, немного помучившись с застежками на платье, в конце концов сумел их расстегнуть, и наряд, белой птицей мелькнув в воздухе, упал на устланный шкурами пол. Собственную шнуровку на штанах он просто порвал. Устроившись на постели рядом с женой, он заключил ее, наконец, в объятия, и тогда огонь, пылавший у него внутри и отражавшийся в широких зрачках возлюбленной, накрыл их обоих. Он целовал ее со всей накопленной и сдерживаемой до сих пор страстью — лицо, плечи, грудь, живот, бедра. Все, до чего в состоянии был дотянуться. Она стонала в голос, выгибаясь ему навстречу, и легкие прикосновения ее меленьких ладоней оставляли на коже его пылающие следы. Ждать дольше, продлевая обоюдные муки, не было никаких сил, и едва Силмерин его позвала, безмолвно, но совершенно недвусмысленно приглашая, он, не медля более, откликнулся, и тогда плоть их, а с ними фэар и сами жизни стали едины. «Любовь моя», — хотел прошептать он, но не смог. Дыхания не хватало. Лишь стоны вперемешку с хрипами срывались с губ менестреля, сливаясь с жаркими стонами жены. Напряжение росло. Больше не было для них ни ночи, ни дня, ни верха, ни низа. Казалось, что обоих уносит куда-то ввысь. А может, в далекие, неведомые края. Туда, где нет ничего, кроме их любви и сияющих глаз на родном, бесконечно любимом лице. «Силмерин, — витала в воздухе рожденная его сознанием, его фэа мысль. — Как я жил до сих пор без тебя?» Манящее тепло роа жены, ее страсть кружили голову. Ему казалось, будто собственные легкие его сейчас разорвет. И вдруг за миг до конца внутри ярко вспыхнуло что-то, рассыпавшись мириадом огненных искр, и громкий, счастливый крик Силмерин не смог заглушить даже поцелуй ее супруга. А он далеко не сразу смог прийти в себя. Наконец, когда звезды перед глазами перестали кружиться, а мир вновь обрел свои привычные очертания, он еще раз ласково и нежно поцеловал любимую и откинулся на спину. Силмерин устроила голову на его плече, и он обнял ее, бережно укрыв их разгоряченные тела покрывалом. — Люблю тебя, — прошептал он, целуя ее в висок. — Я тоже, мельдо, — ответила она и обняла его так крепко, как только смогла. — Никто не сможет нас теперь разлучить.***
А время летело, подобно стае быстрокрылых птиц. На смену весне приходило лето, за ним наступала осень, ну, а после зима. Макалаурэ и Силмерин теперь старались разлучаться как можно реже, проводя вместе все свободное время. Хотя забот у обоих всегда хватало, однако на прогулки по саду, на купание в озере или реке, на тихое сидение у камина у них всегда находился час-другой. Приезжали время от времени в гости братья Кано, да и сами супруги охотно навещали родичей. Годы облетали, подобные листьям яблонь в саду. Лорд-менестрель все чаще смотрел на далекий и такой близкий север, тревожно хмуря брови. Что несет им будущее? Кто может сказать? И самое главное, когда он выполнит наконец свою Клятву? От последнего теперь зависело многое, если не сказать — все. День за днем обдумывал он создавшееся положение и по вечерам, оставшись один, до рези в глазах всматривался в прогорающий закат. На небе полыхали багровые отсветы, и фэа менестреля, его сердце тревожно переворачивались, а внутри все сжималось и болело, порой совершенно непереносимо. Он судорожно вздыхал и, обхватив себя самого за плечи, поднимался на одну из смотровых башен. «Я не могу, — билась в его сознании тревожная, полная боли мысль. — Я просто не могу. Не сейчас, когда надо мной Клятва…» С пожелтевших деревьев облетала листва, и ветер доносил первые запахи грядущей зимы: тяжелой влаги, готовой вот-вот пролиться дождем, морозной свежести, а еще огня, уютно потрескивающего в камине. Где-то далеко внизу тренировались воины, и звон мечей преследовал Макалаурэ теперь денно и нощно, даже тогда, когда отведенная для подобных целей площадка была совершенно пуста. Его путь — война, по крайней мере, пока. Но рождение дитя несовместимо с таким положением дел. Если его сын или дочь появятся, то им будет нужен мир, любовь, забота и полное, безоговорочное внимание со стороны отца. Заметив, что жена прошла в донжон, явно покончив на сегодня с делами, он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и спустился вниз. Силмерин не обнаружилось ни в покоях, ни в гостиной. Толкнув дверь библиотеки, Кано увидел, что она стоит около одного из стеллажей и выбирает книгу. — Мельдо, — воскликнула она, просияв, однако тут же, заметив тревожное выражение на его лице, уже совсем другим тоном спросила: — Что-то случилось? Оставив свое занятие, она быстро пересекла комнату и, взяв супруга за руки, заглянула в глаза. — Я хочу с тобой поговорить, — наконец сказал Макалаурэ. Несколько секунд она безмолвно смотрела, должно быть все еще пытаясь угадать, о чем пойдет беседа, и наконец кивнула: — Хорошо, я тебя внимательно слушаю. Они уселись на один из диванчиков, и он обнял ее за плечи, ласково прижав к себе. — Понимаешь, — заговорил он тихо, избегая смотреть любимой в глаза, — наверное, я должен был сказать обо всем сразу, еще до свадьбы. Но я надеялся, что еще смогу себя пересилить… Силмерин вздрогнула и с силой сжала его ладонь. Менестрель уверенно покачал головой. — Я очень хочу детей, — признался он. — Ты даже не представляешь, насколько сильно. Но я не могу привести их в этот мир, пока надо мной довлеет Клятва. Я сам себе и собственной жизни теперь не хозяин. — Но Кано!.. — Это правда, — нахмурился тот. — Пока я тут, во Вратах, с тобой рядом. Но однажды непременно наступит час, и я сделаю то, что велит мне она. Не знаю, когда это произойдет. Может быть, через сто лет, или же спустя два часа. Я знаю одно — случись непредвиденное, у тебя найдутся защитники помимо меня. Например, твой отец, или же его брат. Но кто позаботится о моем дитя? Ему нужны будут мир, забота, внимание родителей и ласка. Могу ли я быть уверенным, что в состоянии все это дать? Он снова резко, почти отчаянно покачал головой, а после с силой сжал челюсти и вскочил. — Мельдо! — воскликнула любимая, и Макалаурэ замер, надеясь услышать то, что разрешит сейчас его сомнения и метания. А Силмерин подошла и, ласково обняв супруга, посмотрела ему в лицо: — Все будет хорошо, любимый, — проговорила она. — Пусть не сейчас, но когда-нибудь обязательно. Время детей должно быть радостью для обоих родителей. Да и куда нам спешить? У нас впереди вечность. Настанет день, я уверена в этом, когда Клятва твоя не будет иметь над тобой никакой власти. Тогда мы и приведем в мир наше дитя… Несколько мгновений он вглядывался в отблески пламени в зрачках Силмерин, а после с силой обнял ее, прижав к груди, и поцеловал. — Родная моя, — прошептал он. И в этих словах, в самом жесте и вкусе губ его ощущалось отчаяние. А кроме него еще любовь и нежность, что переполняли его сердце, и вера в то, что с помощью возлюбленной он сможет пройти свой путь до конца. Теперь он в этом практически не сомневался.***
Но не только мир и любовь занимали думы Макалаурэ. Тренировать жену он так же не прекращал ни на день. И самым сложным оказались для них отнюдь не техника нападения или защиты — эти приемы Силмерин, оказавшаяся достаточно способной, освоила весьма быстро. Нет, самой сложной задачей стало ранить Кано. Она с успехом демонстрировала искусство битвы на муляжах, однако, едва дело доходило до реального боя, и лезвие ножа останавливалось на расстоянии волоса от роа мужа. Тот сердился, однако продолжал раз за разом объяснять и без того очевидные вещи: — Ты должна, мелиссе, понимаешь? Просто должна! Реального противника ты одним взглядом не убьешь. — Но я не могу! — Постарайся! Силмерин хмурилась, кусала в досаде губу и вновь принималась за тренировку. И вот настал день, когда на руке Макалаурэ проступила кровь. Он встал посреди площадки, тяжело дыша, и, посмотрев внимательно на жену, закатал рукав. На предплечье красовалась первая, достаточно глубокая рана. — Поздравляю! — улыбнулся он, довольный столь ощутимым успехом любимой. Та подошла и принялась внимательно осматривать дело рук своих. — Подожди, я сейчас обработаю, — серьезно сказала она. Макалаурэ кивнул: — Хорошо. А после перейдем к бою на мечах. — Что? — заметно удивилась Силмерин. Она явно считала, что владения ножом ей вполне достаточно. — Нет, — ответил ей муж в ответ на прозвучавший вопрос. — Нож всего лишь вспомогательное оружие, а не средство защиты. Чтобы постоять при случае за свою жизнь, тебе потребуется именно меч, а не что-либо иное. Нолдиэ выпрямилась и долго, не отрываясь, смотрела супругу в глаза. Что видела в них она? Серьезную решимость? Желание защитить? Макалаурэ не знал, однако через несколько минут любимая кивнула и проговорила: — Хорошо, мельдо, как скажешь. Тебе лучше знать. Затем она обработала его руку и наложила повязку. Вздохнув, провела ласково по бинтам и поглядела виновато. — Все хорошо, мелиссе, — успокоил ее муж. — Ты правильно сделала. А рана моя заживет. Теперь смотри сюда… Он подобрал ей меч и, убедившись, что тот не слишком тяжел для нее, но и отнюдь не легок, принялся объяснять: — Для нас с тобой сейчас главное — выработать реакцию на неожиданные удары противника. Следи за ногами — в них важно не путаться и вовремя уметь занять более выгодную позицию относительно противника. Для того чтобы нанести мечом действительно сильный удар, нужно занять исходное положение с упором на одну ногу — тогда вес тела и перемещение всего корпуса помогут совершить более сильный замах. Ты понимаешь меня? — Да, мельдо, — серьезно подтвердила она. — Хорошо. Старайся не отрывать ступни от земли, чтобы не потерять равновесие. Делай обманные движения. Следи за глазами врага, а не за его руками — именно взгляд выдает настоящие намерения, роа же может обманывать. Теперь смотри, как правильно держать меч… Дни шли за днями, сливаясь в месяцы, в годы, в столетия… Силмерин овладела, в конце концов, той наукой, что стремился преподать ей муж, но это отнюдь не значило, что сердце его оставалось спокойно, когда он вынужден бывал покидать ее, чтобы отбить очередное нападение. А подобное случалось теперь все чаще. С севера то и дело нападали твари Моринготто, и тогда лорд Врат покидал цитадель, чтобы дать ирчам решительный отпор. Мелиссе неизменно ждала его. И сколь же радостно билось сердце, когда он возвращался после тяжелого, изматывающего боя к родному очагу. Жена выбегала навстречу, едва завидев приближающийся отряд, и, едва муж спешивался, бросалась ему на шею. — Все хорошо, — говорил ей Кано и, с удовольствием поцеловав, обнимал и вел в дом. Но однажды все с самого начала пошло не так, как бывало прежде. Из недр далекого Тангородрима выплеснулись широкие реки огня и потекли, сжигая дотла цветущий некогда Ард Гален. Майтимо рассказывал по палантиру о падении Дортониона, о тяжелом положении Курво и Турко, и Макалаурэ с воинами, дежуривший у северных границ, спешно строил укрепления, надеясь таким образом удержать собственные земли. Или хотя бы попытаться. Воины трудились, сменяя друг друга, день и ночь. Многие падали от усталости прямо там, где стояли, но время неизменно обгоняло их, не давая и секунды передышки. Командиры работали вместе с простыми воинами, а сам лорд тревожно вглядывался в пылающую багровыми отсветами даль, стараясь понять, какую еще напасть готовит им Моринготто. Но все оказалось куда страшнее, чем можно было предположить. Возглавляемые вошедшим в полную силу Глаурунгом, через Врата хлынули орды орков. Земля задрожала под их ногами, и день обратился в ночь. Фигура дракона, возвышающегося на фоне предрассветного неба, напоминала один из гигантских горных пиков. Пламя вырывалось из его уродливой, смердящей пасти, и там, где мгновением раньше сражались эльдар, оставались лишь обугленные головешки и кучи жирного пепла. А позади Глаурунга шли несметные армии ирчей. Нолдор доблестно бились, не щадя себя, и слишком многие пали, однако вскоре лорду стало очевидно, что удержать земли между Малым и Большим Гелионом они не смогут. — Отходим к крепости! — крикнул Макалаурэ Куилону, сражавшемуся в первых рядах. — Спасем тех, кого еще возможно спасти! И верный товарищ услышал его. Собрав вместе с Сарнионом остатки воинства, они вместе с лордом спешно поскакали на юг, к крепости. Там им предстояло забрать тех, кто оставался охранять их родной дом, а так же леди Силмерин, и отправиться во владения Маэдроса, в Химринг. Именно туда принял решение отходить Макалаурэ. Надежда, что еще не все подступы к холму перекрыты, давала ощутимый шанс на спасение, а там они вместе с братом смогут продержаться и выстоять. То и дело попадались им на пути отряды тварей, пока небольшие, однако тревога в груди Кано с каждым мгновением все росла. Что происходит в крепости? Как там жена и его воины? Отряд, оставшийся охранять цитадель, был не слишком многочисленным — большинство нолдор ушло защищать северный рубеж, и там же погибло. От последней мысли сердце лорда болезненно сжалось, но он поспешил отбросить неуместную в данный момент скорбь. Еще будет время оплакать павших, пока же нужно спешить. Когда впереди показались белые башни, стало ясно, что беда добралась и туда. По-видимому, один из отрядов обошел их во время боя и ударил в тыл. Главные ворота крепости были начисто сметены, и в открывшемся проеме завязалась жестокая битва. А с севера уже подступали реки огня. — Скорее, — шепнул Макалаурэ на ухо коню. — Поспешим, друг. Времени мало! И тот понял. Ускорив бег, он перешел в галоп, и тут его наездник увидел, что на стене кипит еще один жестокий бой. — Не-е-ет! — крикнул он, понимая, что может не успеть на подмогу жене. Не дожидаясь команды, воины развернулись и начали обходить крепость справа. Там располагались еще одни ворота, пройдя через которые, они могли бы выиграть время и успеть. Но с той стороны тоже шел бой. Защитники стояли, защищая проход собственными телами, но несколько тварей все же сумели прорваться внутрь крепости, и теперь Силмерин, стоя на наружной винтовой лестнице, ведущей на одну из башен, отчаянно отбивалась. Проход был узок, и ее усилий пока хватало, но Макалаурэ ясно видел, как тяжело вздымается рука жены. «Сколько идет уже этот бой?» — встревожился он. На перилах лежали в неловких позах тела защитников, и Макалаурэ понял, что еще немного — и он потеряет любимую. Ту, что была ему дороже всех на этом свете. Тогда и самому ему останется только шагнуть следом за ней во тьму. Ибо зачем ему продолжать жить без нее? Силмерин явно не видела подъехавшего отряда, да у нее и не было возможности оглядываться по сторонам. Прибывшие вместе с ним воины присоединились к бою, мгновенно оттеснив противника, а Кано вместе с Куилоном рванулись вперед. «Мелиссе!» — хотел крикнуть он, но в последний момент удержал возглас, чтобы не отвлекать любимую. Он пересек широкий двор и, спешившись, побежал вверх по лестнице. Один взмах, за ним второй. Пинком отшвырнуть тело ирча и ударить следующего. — Родная! — воскликнул он, с силой прижимая супругу к себе. — Цела, невредима… — Ты успел, — шептала она сквозь слезы и все целовала и целовала его лицо. — Нам надо спешить, — решительно сказал он, по-прежнему крепко сжимая Силмерин в объятиях. — Бежим на север, в Химринг. — А твои земли? — с тревогой спросила она, глядя прямо в лицо. Макалаурэ горестно вздохнул и покачал головой: — Врата удержать не удастся. С севера прорвался ужас. Но я потом расскажу, когда мы будем в безопасности. Только тут он заметил на площадке чуть выше пару седельных сумок. Оказалось, что жена, видя отблески пожара на севере, предположила, что они, возможно, будут уходить, и собрала некоторые вещи. — Только самые необходимые, — пояснила она. — И еще твои подарки. — Ты умница, — ответил муж и крепко поцеловал ее. Подхватив вещи, он вместе с женой спустился вниз. Там верные уже выводили коней, что еще смогли уцелеть. Подсадив Силмерин на самого быстрого скакуна, он приторочил сумки и протрубил в рог, командуя отход. Защитники крепости повскакали на коней, и уцелевший отряд нолдор спешно двинулся на север. Туда, где у них еще была надежда спастись и однажды отомстить врагу за все. Потоки огня приблизились уже на расстояние полета стрелы, и стало ясно, что цитадель скорее всего не устоит. Ирчи спешно покидали ее, и их пронзительные, мерзкие крики долетали до ушей эльдар, заставляя брезгливо морщиться. Бока коней тяжело вздымались от усталости, однако на отдых ни у кого из них не было времени. Впереди блестели воды Малого Гелиона, дарившие надежду на спасение. — Сейчас перейдем, — сказал воинам Кано, — и на той стороне немного переведем дух. — Хорошо, мой лорд, — откликнулся Сарнион. Доехав до переправы, Макалаурэ спешился и подхватил жену на руки. Вместе с ней он перешел на другой берег, а воины перевели коней. Нолдор сели прямо в траву, где стояли, а их лорд начал с болью в сердце считать. Сколь же мало выжило! «И был ли у нас шанс уцелеть? — горестно размышлял он. — Кто теперь скажет?» Уже потом, добравшись до владений Майтимо, они сядут над картами и тогда, возможно поймут, в чем закачалась их ошибка. А пока… — Вперед, — вновь скомандовал он. — Поспешим. И отряд продолжил путь. Обходя засады, вступая время от времени в бой с противником, неизменно и уверенно приближались они. Когда перед глазами вырос Химринг, воины Майтимо приветствовали прибывших пением рогов и поспешили выехать навстречу. — Вы живы! — воскликнул он, едва отряд оказался в крепости. Макалаурэ спешился и мгновенно оказался в крепких объятиях старшего брата. Измотанных лошадей увели конюхи, Силмерин супруг проводил в покои, чтобы та могла отдохнуть, а сам он, утерев пот с лица и поцеловав любимую, направился в библиотеку, где и засиделся с братом до глубокой ночи. Самые тяжелые испытания их ждали впереди.