Taking Care Of

— У тебя был плохой день? — мягко спросил Ремус, нежно массируя обнаженные плечи Сириуса. — Да, папочка, — тихо захныкал Сириус. Он действительно ненавидел те дни, когда ему приходилось навещать свою биологическую мать. Она вела себя отвратительно по отношению к нему, когда он жил дома с ней, и он был бы рад больше никогда не видеть её, но Регулус не мог в одиночку заботиться о ней, когда она претерпевала очередные тяжелые приступы деменции. — Реджи нужно было подготовиться к тесту. — О, детка, — тихо вздохнул Ремус, впиваясь ладонями в мускулистые руки и скользя по гладкой от масла коже. — Мне очень жаль. Папочка не знал, что ты собирался навестить её сегодня. — Все хорошо, папочка, — промямлил тот. — Ты всегда знаешь, как сделать мой день лучше. — Да, папочка сделает всё, чтобы тебе стало лучше, — заверил его Ремус. — Папочка всегда заботится о своём хорошем мальчике. — Сириус кивнул и прикрыл глаза. — Положи руки на колени, любовь моя. Раздвинь колени в шести дюймах* друг от друга. — Да, сэр, — с готовностью отозвался Сириус. Он быстро подчинился приказу и, когда Ремус осторожно откинул назад его длинные чёрные волосы и собрал их в низкий неаккуратный пучок, почувствовал прилив нежности. Рем редко возился с его волосами, а тем более укладывал их в причёску, поэтому сейчас Сириус чувствовал себя как никогда нужным и драгоценным. Как только его длинные пальцы покончили с волосами, они опустились вниз к шее и спине, прежде чем плавно спуститься вниз к его ягодицам и ногам и слегка пощекотать пятки. Сириус позволил себе прикрыть глаза, когда большие ладони сжали его ягодицы, дразняще раздвигая их, чтобы подуть на кольцо мышц и продолжить массаж. — Зеленый, жёлтый, красный — тебя всё устраивает на сегодняшний вечер, детка? — Да, сэр. — Ты доверишь своему папочке позаботиться о тебе? — Всегда. Сириус почувствовал волну облегчения при упоминании знакомых слов — это то, с чего они всегда начинали свои сеансы в течение многих лет, и его выдрессированное тело всегда находило утешение в этом. Он любил Ремуса и доверял ему больше, чем кому-либо в этом мире, и знал, что тот позаботится о нем, несмотря ни на что. Если он покончит с деменцией, как его собственная мать, он был уверен, что Ремус позаботится о нем. — Считай вслух, хорошо? — Да, сэр! Он почувствовал позади себя прохладную гладь его любимого кожаного весла для порки за несколько мгновений до того, как она исчезла, и тут же его тело взорвалось от жара и боли, пронёсшихся по его нервам. — О-один, — выдохнул он. Ремус дал ему пару секунд, чтобы прийти в себя, прежде чем оставить след на второй ягодице. — Два! Он впился пальцами в простыни, стараясь сдерживаться от ударов. Когда он досчитал до десяти, длинные пальцы Ремуса сжались вокруг его разгоряченной плоти, и почувствовал, как чужие губы оставляли холодные поцелуи на месте ударов. — Как поживаешь, детка? — Зеленый. — Хорошо, хорошо. А теперь…ты хочешь быть хорошим мальчиком для папочки? — Да! — Сириус тихо застонал и позволил себе открыть глаза. Он увидел побелевшие костяшки пальцев, которые впивались в простыню, повернул голову и посмотрел через плечо. — Я хочу быть хорошим мальчиком для тебя, папочка. Ремус откинулся на пятки, и на его лице отразилась знойная улыбка — именно это выражение лица так мило оттягивало шрам на его губе. — Мне нравится слышать это, детка, — Сириус расплылся в улыбке, ему было приятно слышать похвалу. — Ты всегда так хорошо ведешь себя с папочкой. А теперь я хочу, чтобы ты встал на колени, выпрямил спину и раздвинул ноги, чтобы я мог тебя видеть. Сириус двигался так быстро, как только мог, чтобы подчиниться, тихо постанывая от жгучей боли каждый раз, когда его пятки прикасались к отшлепанной заднице — боль была неимоверной. — Да, вот так, хорошо, — похвалил его Ремус. — Что дальше, папочка? — спросил тот вежливо. — Потрогай себя, — приказал Ремус и продолжил: — и используй слюну в качестве смазки. — Да, сэр. Поморщившись от боли, Сириус сел поудобнее, плотнее прижимаясь пятками к заднице, набрал полный рот слюны и посмотрел сквозь ресницы на Ремуса. Тот пристально смотрел на него своими зелеными глазами, наблюдая за ним с чрезвычайным вниманием, от которого у Сириуса всегда захватывало дух. Он ухмыльнулся и сплюнул себе в ладонь, убедившись, что слюна стекает настолько медленно, насколько это позволяет физика, а затем сделал несколько томных поглаживаний вдоль наполовину затвердевшей плоти, чтобы хорошо смазать её. Он всё ещё контролировал своё сознание, чтобы не поддаться соблазну смахнуть капли слюны, стекающие по подбородку, и сосредоточился на задании, которое ему дали. Он не сводил взгляд с голодного лица Ремуса, пока мастурбировал и позволял своему разуму блуждать по воспоминаниям о предыдущих сеансах. Они были партнерами вот уже шесть лет, а друзьями — более десяти. Он продолжал ласкать свой член, и в его сознании всплывало много воспоминаний, но одним из его любимых было об их первом разе. Это был не самый феноменальный секс в его жизни, но он был прекрасен тем, что два любящих сердца наконец объединились в единое целое. Они хихикали и обнимались, целовались и страстно прижимались друг к другу, а потом смеялись, когда всё слишком быстро закончилось. Сириусу нравилось вспоминать этот смех и то, как горели глаза Ремуса, в которых отражался свет от ожерелья из неоновых палочек, которое носил Сириус. — О чем ты думаешь? — тихо спросил Ремус, и Сириус в изумлении распахнул свои глаза. Он даже не заметил, как снова закрыл их. — О нашем первом разе, — слегка задыхаясь, признался тот. — И о том, как ты улыбался мне тогда. Тогда Сириус и подумать не мог, что они будут баловаться, а затем научатся по-настоящему наслаждаться БДСМ, или о том, что они сменят три разных квартиры после поступления в колледж, или что Сириус бросит учебу из-за приступа панических атак, и что Ремус проведет десять жалких месяцев, горбатясь на двух работах и при этом продолжая учиться в колледже, не забрасывая учёбу, чтобы поддержать их обоих, в то время как Сириус просиживал все дни дома и рыдал, лишь иногда посещая психолога. Он никогда бы не подумал, что вернется домой и будет участвовать в жизни своей матери после того, как та от него отреклась, когда он был подростком, или что Ремус будет ждать его в их квартире, чтобы поприветствовать его и заставить чувствовать себя лучше каждую ночь. Когда в ту ночь они прижимались друг к другу в шаткой палатке под пульсирующий ритм музыки на музыкальном фестивале, Сириус точно знал, что он всегда будет любить Ремуса. — Тогда я вёл себя очень неловко, — тихо рассмеялся Рем. — Папочка всегда заботился обо мне, — продолжал настаивать Сириус, а его рука двигалась быстрее. — И сейчас заботится. — Помнишь, сколько пальцев тогда я заставил тебя принять в себя? — Ремус замурлыкал, и Сириус не смог сдержать стон от нахлынувшего воспоминания. — Да, папочка. Двумя пальцами Ремус придвинул к себе бутылёк с их любимой смазкой. — Приготовься, детка. — Да-а, сэр. Он обильно выдавил прохладный гель себе на пальцы и смазал их, прежде чем протянуть руку между бедер и погрузить их внутрь. Сириус знал, что Ремусу понравится хорошее представление, и ему действительно нравилось выпендриваться. Откинув голову назад, он громко застонал, пока Ремус продолжал двигать пальцами взад и вперед, стараясь обеспечить максимальное количество шума от своих скользких пальцев. Он раскачивался взад-вперед на пятках, наслаждаясь жжением мышц, а также трением о его отшлепанную задницу, удерживаясь в одном и том же положении в течение длительного периода времени. Его запястье болело из-за неудобного положения и бесконечной мастурбации, и он почувствовал, как уже два пальца, а вскоре и три оказались в его узком проходе. На этот раз его взгляд был устремлен на Ремуса, и он видел, какое впечатление тот производит на своего партнёра. Он был крайне возбужден и так сильно жаждал Сириуса, а его пальцы были сжаты в крепкие кулаки. Но даже с румянцем на щеках Ремус сохранял выражение контроля и порядка, в которых Сириус всегда так отчаянно нуждался. Ему нужна была уверенность, которую обеспечивал ему Ремус, опора, поддержка и любовь, которую никто другой не мог ему дать. — Скажи мне, чего ты хочешь, — приказал зеленоглазый.  — Я х-хочу, чтобы ты засунул свой член в меня, папочка, — он уже тяжело дышал, всхлипывая от жжения в его запястье, стараясь работать безымянным пальцем. — Папочка не сделает этого без смазки на своём члене. — Позволь мне сделать его влажным, — нетерпеливо выдохнул Сириус. — Я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо, я могу сделать его влажным для тебя. — Проси вежливее, детка. — Пожалуйста, позволь мне пососать твой член, — взмолился он. — Пожалуйста, позволь мне попробовать тебя на вкус и помочь тебе стать влажным для меня. Я хочу быть хорошим мальчиком для тебя! — Руки на колени, — приказал Ремус, и Сириус облегченно выдохнул. — Открой свой рот. Сириус немедленно подчинился и был вознагражден, когда Ремус схватил его за пучок волос и потянул вперед к набухшему члену. Знакомый вкус смазки затопил его чувства, и он принялся охотно заглатывать плоть, желая услышать, как папочка гордится им. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы расслабить мышцы горла достаточно, чтобы глубоко заглотить партнёра, но Сириус задрожал от удовольствия и стона, который сопровождал этот манёвр. — Ты так хорошо заглатываешь меня, детка, — похвалил Рем. — Мне нравится, как усердно ты работаешь, чтобы преодолеть свой рвотный рефлекс. Сириус попытался кивнуть и застонать в знак благодарности за эти слова, но в конце концов просто подавился толстым членом. Ремус крепко потянул за волосы, которые все еще удерживал в руках, и Сириус отстранился, кашлянув и сделав несколько глубоких вдохов. — Спасибо, папочка, — прохрипел он. — Ложись на спину и раздвинь руками ноги для меня, — каждое слово было произнесено строго, но без злобы. Сириус преуспевал в этом деле, это было его отличительной особенностью — он охотно лёг на спину, выполняя все приказы. У него не было никаких сомнений в том, что Ремус действительно заботится о нём. — Скажи папочке, как сильно ты хочешь заняться с ним любовью. — О-оох, — простонал Сириус и крепко зажмурился. Да, Ремус знал, как правильно подбирать слова и сочетать их, с каким тоном произносить их. — Мне нужно, чтобы ты заботился обо мне, папочка, — прошептал он. — Пожалуйста, займись со мной любовью, чтобы мне было хорошо. Я так сильно хочу этого! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Ремус подложил свою сильную руку под спину и приподнял бедра, прежде чем Сириус почувствовал приятное растяжение и погружение члена в свой задний проход. Он скользнул в него одним быстрым движением, но не слишком быстро, чтобы Сириус мог почувствовать натяжение. Оказавшись полностью внутри, Ремус протянул другую руку, чтобы обхватить твердый как камень член Сириуса, и начал входить в него, двигаясь в жёстком темпе. Пальцы с силой впились в его бедра, когда Сириус изо всех сил пытался удержать их на месте, вместо того, чтобы вцепиться в спину Ремуса для поддержки, и их спальня сотряслась от его неистовых криков. В их святыне не было необходимости вести себя тихо — никто никогда не шикал на них и не говорил, что их могли видеть или слышать. — Папочка любит своего х-хорошего мальчика, — пропыхтел Ремус, лихорадочно двигая бедрами и работая сжатым кулаком на чужой плоти. — Его мальчик такой хороший, всегда т-такой хороший. — Я хочу б-быть хорошим для тебя-я, — выдохнул Сириус в ответ, видя звезды перед собой — его сознание рушилось. Ремус был крайне осторожен, чтобы не ударить слишком сильно по простате — Сириус ненавидел это чувство — и он наклонился, чтобы поцеловать уголок задыхающегося рта Сириуса. — Я люблю тебя, детка, — прошептал он. Тело Сириуса напряглось, и он зажмурился, дрожа от оргазма. Ремус вышел из него и использовал свои покрытые спермой пальцы, чтобы довести себя до оргазма, кончая на живот, покрытый собственной спермой Сириуса. Он глубоко застонал, наблюдая за своим партнером, и ему нравилось, как их сперма полностью смешивается друг с другом. Когда эти серые глаза наконец открылись, он криво улыбнулся. — Я люблю тебя, папочка, — вздохнул Сириус, распластавшись на дешёвых хлопковых простынях. — Спасибо, что ты так заботишься обо мне. — Хм-м, лежи и не двигайся, папочка вымоет тебя, — мягко приказал он и аккуратно чмокнул Сириуса в носик. Он торопливо вытерся влажным полотенцем для рук в ванной комнате и быстро вернулся в спальню, прежде чем мочалка для мытья успела охладиться. Забота и уход после их сеансов всегда приносили ему удовольствие — он увидел, как изможденный человек наконец расслабился и был готов позволить Ремусу заботиться о нем полностью и не чувствовать себя обузой. Они пережили немало трудных моментов вместе, и, хотя ему было нелегко поддерживать Сириуса во время депрессии и тревоги, он знал, что будет делать это снова и снова, миллион раз, потому что всегда хотел заботиться о своем партнере. Он терпел бессонные ночи, головные боли от напряжения и споров, зная, что делает для Сириуса то, что другой на его месте никогда не сможет сделать. — Не хочешь сначала сходить в ванную? — спросил он вежливо, когда закончил убирать последние остатки спермы с живота. — Не-а, — зевнул Сириус, понимая, что время для строгой вежливости прошло. — Я хочу еще понежиться несколько минут. — Хорошо. Через пятнадцать минут, оба вымытые и счастливые, улеглись в теплую постель под пушистое одеяло. Ремус провел мягкими пальцами по синякам, расцветшим на ягодицах Сириуса, и поцеловал его ухмыляющееся лицо. Ему нравилось любить Сириуса больше всего на свете, и когда эти глаза загорались и смотрели на него, как будто он был единственным человеком в мире…что ж, лучшего ощущения и не придумаешь. — Спасибо, — прошептал Сириус, и его ноги с легкостью переплелись с ногами Ремуса. — Я был только рад, — подразнил его Ремус. — Любить тебя — это всегда удовольствие. — Звучит слащаво, — смеясь, ответил тот и задохнулся от ответного щипка за ягодицу. — Утром я помажу тебя мазью, — зевнул Ремус. — Я не хочу, чтобы тебе пришлось сидеть на этой лекции и шипеть от боли. — Да, сэр, — Сириус зевнул в ответ. Сириус спустился вниз ввиду своего высокого роста, чтобы прижаться к шее Ремуса, и, касаясь его кожи, просто улыбнулся с глубочайшим обожанием.