Раскалённая Тьма

«Всё прямо как я люблю…» — вспышкой пронеслась мысль в её трещащей голове. Мало что может быть лучше долгожданной вылазки из порядком поднадоевшего мегаполиса и наполнения уже гниющих лёгких воздухом, не загрязнённым выхлопами машин, не осквернённым присутствием тварей всех сортов и расцветок и, конечно, не пропитанным вонью людишек. Их стиль жизни, их дурацкие нравы, их приторная цивилизованность — всё это было чуждо и неприятно, давило на нервы. Как и большинство Гангрелов, она всегда старалась избегать крупных населённых пунктов, предпочитая сотням бездушных лиц компанию ночных хищников и чёрных воронов. Да и её «шайка», как она называла маленькую компанию Сородичей, с которой она путешествовала, всегда избегала даже всяких заправок и одиноких ферм посреди американской глубинки. «И что он только нашёл в этом месте?» Тихая и размеренная жизнь бок о бок с квартетом хороших друзей, ставших друг другу уже даже больше, чем родственными душами, привлекала её намного больше. По крайней мере, раньше. У неё было всё. Хочешь — ширяйся и нажирайся, хочешь — дыши опьяняюще чистым воздухом. Охоться хоть на мышей и белок, хоть на горных львов и медведей, а иногда, если повезёт — на группки ничего не подозревающих людей. Катайся на любом транспорте или бегай на своих двоих. Танцуй голышом под Луной или щеголяй в лучших платьях, какие только найдёшь. Свобода, веселье, дух приключений, секс — всё, что угодно, в любое время и в любом месте. Единственное условие — днём найди любую захудалую пещерку, берлогу, выкопай себе могилку под столетним дубом и жди, пока солнце не зайдёт за горизонт. И какой чёрт дёрнул её бросить жизнь, что была сокровенной мечтой любого Сородича из её клана? Девушка вытерла со лба воображаемый пот. Становилось жарковато… Она прекрасно знала, что очень нечасто можно почувствовать даже еле заметное тепло, будучи столетним умертвием. Поёжилась, понимая, что это значит, и тут же сняла с головы вязаную шапку, повесив её на ручку рычащего «Харлея». Подставила лицо ночному бризу, силясь успокоиться. Она любила опереться на этот чёртов мотоцикл и ждать. Ждать, когда он пробудится от крепкого дневного сна и выйдет проверить «своего механического тигра». Ждать, когда он, выходя из клуба, найдёт именно свою дурацкую байкерскую кожанку среди десятков таких же дурацких байкерских кожанок. Ждать… да просто ждать его. Это странное чувство предвкушения всегда заставляло её мёртвую кровь гнать по венам, вызывая учащение редкого биения почерневшего сердца. Вдохнуть запах засохшего бензина, закрыть глаза, включить в старых наушниках что-нибудь поспокойнее и, медленно мотая головой под музыку, выискивать вибрации его тяжёлых шагов среди десятков других. Она никак не могла уловить то мгновение, когда рёв мотора стал ей милее волчьего воя, а каменные джунгли, так нравившиеся ему, заменили ей просторы свободных полей. То самое мгновение, когда жизнь мечты превратилась в каждодневные пытки, прервать которые могло только его появление. Мгновение, с которого начались времена, когда она, будучи сытой, всё равно чувствовала лишь сухость и жажду, не в горле, но в душе. Жажду чего-то намного более необходимого и важного, чем какая-то там кровь. Ненадолго выплыв из нескончаемого потока мыслей и воспоминаний, девушка обнаружила себя медленно шагающей вверх по крутому склону, прилегающему к дороге, на обочине которой она оставила заглушённый «Харлей». С каждым шагом ей становилось всё жарче и жарче. Вот же чёрт… Она знала это чувство. Оно пронизывает всё тело, когда в нескольких сантиметрах от головы пролетает шальная пуля, или когда луч солнечного света на миг падает на оголённую кожу. Это был особый жар, от которого бросает в мистическую дрожь, словно прыгаешь в сугроб зимней ночью. Приближение окончательной смерти не спутаешь ни с чем. Чуть надавив на усталые веки пальцами, она сняла грязные полуперчатки и швырнула их за спину, даже не обернувшись. Следом за ними полетела кусками маленькая летняя курточка — надоела уже давно, тесная и неудобная… но ему нравилась, а это был довольно важный критерий. Ведь ему вообще мало что нравилось — он не любил алкоголь, непонятные постукивания в моторе, вшей в бороде, Камарилью, Анархов, в принципе недолюбливал всех тех, кто мешал течению его по-своему спокойной жизни. Но самым главным объектом его злости были те, кто причинял вред природе. Наверное, это и свело их, когда они оба, сами не зная о существовании друг друга, одновременно напали на шайку браконьеров рядом с Атлантой. Крики ужаса, заслуженная агония, праведный гнев — в этом безумном танце крови и смерти они стали воплощением ярости природы. Одного взгляда, брошенного на него хватало, чтобы испытать невероятное чувство близости и единения. Инь и Янь, не иначе. Девушка усмехнулась этой мысли и вспомнила, как тяжело ей было после этой встречи. Сидя у костра глубокой ночью и обхватив руками колени, слушая разговоры Сородичей о всяких мелочах, она не могла перестать думать о молодом воине лесов, который с немыслимыми грацией и изяществом карал врагов природы.В этом даже было что-то ужасно романтичное, по-своему красивое, что-что, что тянуло её встретиться с ним ещё хотя бы раз. Лёгкое тяготение переросло в навязчивый интерес, тот — в жгучее желание, которое со временем стало невыносимой потребностью. И хоть он «посоветовал» ей держаться подальше, сохранив ей жизнь только потому что она — Гангрел и сетуя на её возможную принадлежность к крупным вампирским объединениям, она всё равно выследила его. С каждым шагом жар становился всё сильнее, мертвенное дыхание девушки рефлекторно учащалось, хоть ей и дышать было вообще не нужно. К чёрту это терпеть. Хотя бы сейчас она заслуживает хоть немного комфорта. По очереди поддев обувь двумя пальцами одной руки, она выбросила осточертевшие кроссовки и носки в сторону, с наслаждением закрыв глаза. Густая растительность приятно щекотала голые ступни, принося давно забытое ею удовольствие. Вампирше всегда хотелось чувствовать землю под собой, ощущать ногами крепкие камни, тёплый грунт, скользкую грязь и, в особенности, зелёный ковёр травы. Она убеждала себя в том, что стала надевать хоть какие-то захудалые шлёпки только ради того, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в городе, но в действительности сделала это только ради него. Девушка негромко рыкнула и сжала кулаки. Опять «ради него». Чего она только не сделала бы «ради него». Начиная от ношения обуви, заканчивая хоть нарушением пресловутого Маскарада. Ради встречи с ним она покинула «шайку» оставив позади единственных, кому доверяла. Ради возможности видеть его каждый день, она решилась осесть в огромном мегаполисе. Ради него она сдерживалась и искала удобные возможности добыть крови не выдав себя вездесущим смертным, ради него делала многие вещи, которыми не стала бы заниматься раньше и под дулом пистолета — тайком от него починила барахлящий мотоцикл, перестала охотиться на диких животных, даже начала краситься! И всё же она никак не могла понять этого непреодолимого желания быть поближе к нему. Почему её так сильно тянет к этому еле знакомому мужику? Зачем она так настойчиво пытается добиться его внимания? Она не могла ответить на эти вопросы, когда задавала их себе самой, и лишь спустя две недели, когда он наконец припёр её к стенке и захотел узнать то же самое, она наконец поняла, произнеся лишь одно слово, которое так любят Тореадоры. «Любовь.» И тут же закрыла рот руками, не веря собственным ушам. Снова эта долбаная жара… В очередной раз придя в себя, девушка обнаружила, что уже пару минут стоит на границе густого леса, сверля взглядом темноту между высокими деревьями. Холодный ночной ветер дует, пронизывая кости, она стоит посреди чистого поля, босая, одетая лишь в лёгкий короткий топ и мешковатые джинсы, а ей всё равно до невозможности жарко, будто свет далёких звёзд обжигает её кожу языками космического пламени. Жарко и… страшно. Одолеваемая потусторонним теплом тысяч несуществующих солнц, она громко выдохнула, опустила голову, смотря на заляпанные грязью ноги и края джинс, и, стиснув зубы, медленно зашагала вглубь леса. Обычно вампиры не чувствуют страха. Дети Каина лишены этого чувства. Однако сегодня была особенная ночь. Даже если это был и не страх, то хотя бы тревога за своё благополучие. Что поделаешь — такова натура всех живых и неживых существ этого проклятого мира — цепляться за своё жалкое существование до самого конца, как бы противно ей ни было от этого. Часть её всё ещё не хотела уходить, убеждая свой сконфуженный разум в, якобы, фиктивности происходящего, стараясь выставить реальность за сюрреалистичные картины глубоких снов без смысла и логики. Но, тем не менее, ноги сами продолжали нести её всё дальше и дальше вглубь леса, делая шаг чаще с каждой секундой. В конце концов, спустя минуты две ускоряющейся ходьбы, вампирша перешла на бег, уже не снимая, а разрывая на себе всю оставшуюся одежду в попытках спастись от приближающегося жара. Видимо, также бежало и их время вместе, отрывая от самого себя куски воспоминаний. Она уже ничего не видела, лишь изредка уклоняясь от выплывающих на её пути деревьев. Перед глазами маячили картины прошлого — их первый, насильный поцелуй, от которого лишь она получила какое-то извращённое удовольствие. Второй, что немного понравился и ему. Последний, наслаждение от которого захлёстывало их обоих с головой. Грязные бары, разные отели, рёв мотора, неоновые вывески, тёмные делишки, разборки Шабаша и Камарильи, стычка с Анархами, каждожневные новости о некоем «птенце», что из простого слабокровки стал личным прислужником князя ЛаКруа, пожар в Гриффит-парке — всё смешалось перед ослепшим взором бегущей к смерти вампирши. Всё, вплоть до момента его смерти. Выследить «погибшего» Найнза Родригеса было несложно — Гангрелы всегда были хорошими следопытами. Гораздо сложнее оказалось уговорить анархов дать ей поговорить с их главой, заставить его рассказать, что же произошло… Она до последнего отказывалась верить словам Бруха, пока он сам не показал ей доказательство — оторванную голову её любовника, лежащую на столе, словно какой-то сраный трофей. После — розовая дымка ярости, застилающая её сознание, ошеломляющая жажда крови, обращение в зверя, провал в памяти, грязь, злоба, страх, обида, Дамсел, танцующая у неё на голове канкан, сон без сновидений и… вот она здесь. Девушка остановилась, ощущая, как слёзы катятся по её щекам. Жар, символизирующий жажду крови братьев её любовника, становился поистине невыносимым. Одним быстрым движением вампирша откинула в сторону нижнее бельё, глубоко вдохнула, как могла успокоилась и закрыла глаза, встав на месте. Она знала, что они уже идут за ней. Вервольфы всегда жаждали крови Сородичей, а теперь, когда один из них погиб, а их лес был сожжён, они сделают всё, чтобы свершить правосудие над детьми Каина. Так пусть она будет первой жертвой их когтей и клыков. Символичная смерть. Девушка сфокусировалась на ощущениях в своих ногах и почувствовала вибрации очень тяжёлых шагов в паре километров от неё. Две особи. Огроменные. И направляются прямо к ней. Даже если сейчас она попробует убежать — далеко не уйдёт. Они хотят свершить свою месть, её кровь — их единственное желание. Вервольфы настигнут её, чего бы им это не стоило. Вампирша слабо сжала губы и грустно улыбнулась, громко всхлипывая. Неподвижно стоя посреди тёмного леса, она чувствовала, как невозможно сильный жар становился всё ближе и ближе, заглушая эмоции и чувства. Становилось невыносимо больно, но она лишь прикусила язык, чтобы не закричать и продолжила стоять, поливая землю потоками слёз. Там, за завесой жизни и нежизни, она встретит его и первым же делом кинется в его объятия, моля о прощении непонятно за что. Смерть успокоит её, очистит её чёрную от грехов душу и направит к нему. Больше не было никакой грусти, злобы, скорби или страха. Не существовало жажды крови и мести. Осталась лишь надежда. Последний раз она открыла свои красные от слёз глаза. Последний раз ощутила, как лёгкий ночной бриз скользит по гладкой коже. Последний раз втянула носом раскалённый воздух. Последний раз провела ногой по густой траве. Последний раз вспомнила его перед тем, как на её шее сомкнулись массивные челюсти, а тело захлестнула волна потустороннего жара, испепелившая её тело в считанные мгновения. «Я не отстану от тебя, любимый.» — подумала она, прежде чем раствориться в вечной пустоте между мирами, где её ждал сам смысл её существования.