Утро, заключённое в последнее "прощай"

Слэш
NC-17
Завершён
108
vredno бета
Размер:
209 страниц, 29 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
108 Нравится 31 Отзывы 50 В сборник Скачать

Глава 8.

Настройки текста
Наверное, как и каждый человек, Джерард боялся потерь. Молодому человеку всегда было тяжело расставаться с чем-то, что дорого его сердцу, к чему он привык. И речь не только о материальных вещах, ещё и о людях, времени, моментах, пролетающих так быстро и заканчивающихся так скоро, что в конце концов кажется, будто бы ничего и не было, что всё ты выдумал себе сам. На самом деле, за время войны Джерард потерял много своих друзей. Со многими из них парень не был знаком долго, но они все всё равно много значили для него, жили в его памяти и не были просто теми, кто появился на его пути, чтобы в скором времени уйти. Каждый имел значение, каждый, и ни один не был забыт Джерардом до сих пор. На войне не было удачных или хороших дней. Все дни были плохими и проживались как последние. Джерард не отсчитывал, сколько точно раз он был на волоске от смерти, но в особо тяжёлые моменты Уэй думал о том, что однажды какая-нибудь из битв могла закончиться для него летальным исходом. Ещё утром билось бы его сердце, ещё утром он бы дышал, ещё утром он бы обнял брата, сказав ему, кажется, уже заученные наизусть слова утешения и поддержки, а через несколько часов, ничтожных часов, его могло бы просто не стать. На войне ты как никогда понимаешь, насколько человек слаб и насколько сильно смертен, как бы смешно это ни звучало. Да, мы почти с самого рождения знаем, что когда-нибудь нам и нашим близким придёт конец, что это нормально, что мы умираем, потому что потом на свет появляются новые, чем-то похожие на нас, но уже совершенно другие люди, которые тоже хотят жить. Но знать о смерти и видеть её — это всё-таки разные вещи. Джерарду всегда казалось, что до конца далеко, что нет смысла волноваться об этом так рано, что когда-нибудь это действительно произойдёт с ним, когда-нибудь, но точно не сейчас. Война же показывала, что это не так. На ней осознание того, что ты уязвим, что тебя правда могут лишить самого дорогого — жизни, вырисовывалось в голове настолько явно, что всплывало в памяти четкими образами даже тогда, когда казалось, что ты уже в безопасности, когда сидишь в укрытии у костра и перебинтовываешь раны себе и своим товарищам. Несмотря на это, у тебя всё равно трясутся руки, и тебе до сих пор страшно, а страшно потому, что ты знаешь, что это лишь мнимая иллюзия защищённости, что завтра или даже уже сегодня тебе придётся снова взять в руки оружие и идти против беспощадного, беспрекословного врага, который жаждет власти и жаждет её с такой силой, что готов жертвовать своими людьми, которые слепо следуют за ним из-за страха быть не принятыми в новое общество, общество победителей, чистокровных лидеров, тех, кто получит неограниченную власть над всем и всеми. И он верит в то, что всё должно быть именно так, что только так правильно и никак иначе, что мир с самого начала был создан для подобного будущего. Верит и сильно ошибается. Джерард, как и все на войне, знал, ради чего он сражается. Знал, но всё равно не мог смириться с жертвами. Каждый день погибало столько людей… И большинство просто бесследно исчезало, как будто бы их никогда и не было. Люди живы, пока о них помнят, но вопрос в том: вспомнят ли о них вообще? Конечно, Джерард воевал не ради славы или памятников в свою честь, нет, совсем нет, он делал это потому, что защищал свою родину и отстаивал свою свободу, ему просто было обидно и страшно, что про всех, абсолютно про всех и даже про него самого, всё равно когда-нибудь забудут, и этого не избежать. На войне действительно было очень много смертей, ненужных и обидных. Уэй помнил, как один раз он помогал сжигать трупы неопознанных, которые были настолько сильно обезображены взрывами бомб, что даже невозможно было определить их личности. У них не было с собой ничего, что могло бы дать понять о том, кем они были раньше и как их звали. Они остались безымянными после смерти, и Джерард не знал, был ли у них вообще кто-нибудь, кто ждал их дома после войны. Ему было известно только одно: что даже если их и будут искать потом, то точно уже не найдут.

***

Джерард так и продолжал временами заглядывать к Мише, но с каждым днём это случалось всё реже. Мальчик всё ещё избегал Уэя, а тот до сих пор не знал, почему именно. Парень много думал об этом, и он правда не понимал, что сделал не так. Он надеялся, правда надеялся, что дело всё-таки было не в нём, хотя плохих мыслей в его голове, как обычно, было больше, чем хороших, и они немного ухудшали его самочувствие, которое и так было не самым лучшим. — Ты в порядке? — задал, как кажется, уже свой излюбленный вопрос Рэймонд, глядя на Джерарда, отодвинувшего от себя тарелку с подаваемыми «остатками» каши. Уэй отстранённо кивнул головой. — А так и не скажешь. — Да, наверное, — подтвердил парень. — Просто сейчас тяжело быть «в порядке». Торо согласился. — Рэй, — позвал Джерард приятеля через несколько минут раздумий. — Что? — Как у тебя получается быть таким? — Таким — это каким? — Оптимистичным, — пояснил Уэй, сглатывая ком в горле. Торо только тяжело вздохнул и пожал плечами. Джерард встретился взглядами с кудрявым, и он мог поклясться, что в тот момент его большие глаза были очень грустными. — Мне кажется, что, когда ты улыбаешься, ты меньше всего уязвим, — признался Рэймонд. Джерард, благодарный за ответ, молча кивнул. Парень ещё до этого догадывался, что улыбка — это лишь один из способов защититься, скрыть от других то, что тебя на самом деле тревожит. Люди всегда видят, когда человек счастлив, и им кажется, что если он улыбается — значит всё хорошо, а того, у кого всё хорошо тяжелее сломить. Ничего не стоит добить того, кто уже морально разбит, того, кому нечего терять, потому что он разочарован, потому что он получил столько всего плохого, что ему кажется, что он ничего не достоин больше, кроме унижения и презрения со стороны других. Джерард знал, что многим в концлагере было просто-напросто больно. Они дрались и избивали друг друга лишь для того, чтобы заменить моральное истощение физическим. Наверное, у всех проскальзывала мысль, что таким образом действительно можно будет себе помочь, но это было не так. Джерард знал, что ему никак не поможет драка или конфликт с кем-нибудь, потому что это всего лишь отвлечёт его на какое-то время и боль всё равно вернётся обратно. А Уэю очень больно, и он очень устал. Устал от страха потерять то, что дорого, от страха умереть. Несмотря на то, что парню кажется, что он готов попрощаться с жизнью (порой он даже готов сам сделать это с собой), он прекрасно знает, что когда придёт момент, он не захочет уходить. Человеку становится страшно лишь в тот момент, когда он понимает, что действительно пути назад нет, что это его конец. Сразу начинает казаться, что у тебя осталось столько незавершённых дел, что ты столько всего не успел и со столькими не попрощался. Кажется, человек готов цепляться за жизнь даже тогда, когда всё очень плохо, даже тогда, когда хочется покончить с собой, даже тогда, когда он уже сделал необратимое, когда его сердце уже перестало биться, а лёгкие — дышать. Джерард очень много думал по поводу того, чтобы поговорить с Фрэнком. Прошло уже достаточно много времени со смерти пленного, и парень думал, что теперь он был готов для разговоров на эту тему — хотя, если честно, он даже не знал, что именно ему или Айеро нужно было говорить друг другу после всего того, что произошло. — Мы можем поговорить? — набравшись смелости и подойдя к Фрэнку, спросил Джерард. Безразличный, холодный взгляд карих глаз пал на парня, внутри которого тут же всё сжалось в тиски. — Нет, — сказал, как отрезал, Фрэнк и прошёл мимо Уэя, больно задев его своим плечом. Джерард рвано выдохнул, встречаясь взглядами с пленными, которые уже приготовились внимательно наблюдать за ним и Айеро. Если честно, Джерард не хотел разговаривать с Фрэнком в бараке, где много людей, которые не прочь побыть непрошеными слушателями очередного конфликта, но и одновременно с этим он не хотел откладывать диалог на потом, потому что знал, что в другой раз ему может просто не хватить смелости, чтобы снова подойти и что-нибудь сказать своему соседу. — Почему? — парень направился следом за Фрэнком, которому это, видимо, не очень сильно понравилось. — Нам не о чем говорить, — сухо отозвался Айеро, всем своим видом, всем своим существом показывая, как ему наплевать на жалкие попытки Джерарда поговорить. Джерард не знал, зачем он хотел сделать это. Они были мало времени знакомы с Фрэнком и за это время не стали друг другу даже кем-то вроде приятелей, но Уэю всё равно было важно, чтобы между ним и Айеро не было недосказанности. Всё-таки парень помнил, как сосед тогда заступился за него, и он был ему очень благодарен за это до сих пор, поэтому он не хотел, чтобы они закончили общение на подобной ноте. — Давай отойдём и поговорим, пожалуйста, — нагнав Фрэнка, почти шёпотом проговорил Джерард, не желая быть услышанным кем-то ещё, кроме парня. — Я сказал, чтобы ты отвалил! — вскинув рукой и толкнув в грудь хрупкое тело Джерарда, выпалил Айеро. — Что именно тебе было непонятно в моих словах?! Уэй отшатнулся и сделал пару шагов назад, тяжело вздохнув полной грудью. Нет, толчок был несильный, но из-за небольшой массы тела Джерарду показалось, будто бы его ударили молотком по грудине.  Джерард поднял взгляд на Фрэнка, который выглядел в этот момент не просто злым, а разъярённым, кровожадным, готовым убить любого, кто скажет ещё хоть слово. Может быть, это было ошибкой Уэя, а может быть, ничего бы не изменилось, поступи он иначе, но что было сделано, то сделано. — Давай! Ты хочешь подраться?! Давай! — в сердцах прокричал Джерард, провоцируя Айеро, который как будто бы только и ждал, чтобы его попросили. Джерард и Фрэнк — они оба, — прекрасно знали, кто больше всего пострадает в драке, но тем не менее, всё равно завязали её, и ни один из них, казалось, не собирался сдаваться. Джерард не знал, чем он думал, когда кричал Айеро, что готов подраться с ним. Может быть, где-то глубоко внутри себя парень надеялся, что Фрэнк не ударит его, но, наверное, думать подобным образом было очень глупо и даже немного наивно, потому что сосед явно был не из тех, кто склонен к жалости или к другим чувствам, присущим добрым, умеющим сочувствовать людям. Наверное, Джерард перестал соображать, что вообще происходит после второй минуты драки, потому что потом его начали просто избивать, беспощадно избивать, да с такой силой, что ему каждый раз казалось, что ещё один удар — и ему точно конец. Во рту застыл вкус крови, мышцы лица онемели, а тело стало податливым. Парень перестал реагировать даже на звуки извне, хотя уши продолжали слышать восторженные крики пленных, наблюдающих за жестокой картиной. Фрэнк бил не со всей силы, кажется, он даже не старался, тем не менее каждый нанесённый им удар всё равно доставлял Джерарду невыносимую боль, которая сопровождала его вплоть до момента, пока он не отключился. Тёплый майский вечер. Джерард сидит на лавочке в парке, качая ножками, не достающими до земли, назад-вперёд. Возле него крутится дворовый пёс, виляя хвостиком, желая получить заветное лакомство, которое мальчик держит в пухлой ручке. — Прости, но я не могу тебе этого дать, — с грустью в голосе из-за того, что ему нельзя поделиться с обаятельным четвероногим другом мороженым, проговорил маленький мальчик. Собака, ничего не понимая, продолжала лезть к Джерарду, что, безусловно, веселило и отвлекало его. Он даже не заметил, как быстро пролетело время. Мальчик сидел на лавочке уже часа три, но родители, мама и папа, до сих пор не забирали его. Джерард потерялся в большой, для него просто гигантской толпе людей в парке развлечений, и первое время ему совсем не было страшно, потому что вокруг было столько всего интересного и яркого, но вот начинало уже темнеть, и становилось как-то не по себе. Уэй знал, что его ищут, но времени, казалось, прошло так много с момента, как он «пропал», что в маленькую головку начинало залезать много плохих мыслей, ужасающих и очень-очень грустных, о том, что его никогда не найдут, что он больше не сможет увидеть маму, папу и Майки, который хоть и плачет постоянно, но всё равно остаётся для него самым любимым младшим братом. Небу не было конца и края; оно тянулось на большие расстояния. Где-то, среди облаков, наверху, прятались лучи заходящего за горизонт оранжевого солнца. Джерард смотрел на него и любовался им и его оттенками розового и персикового, которые обрамляли контуры близлежащих к нему облаков. — Джерард! Вот ты где! — голос мамы заставил мальчика отвлечься от разглядывания белой ваты в небе. Светловолосая женщина бежала навстречу Джерарду, разводя руки в стороны, словно птица крылья. На Донне было лёгкое платье в горошек, и она выглядела очень красиво тогда, и даже усталый вид и всё ещё взволнованный взгляд не портили её прекрасного лица. Она улыбалась с облегчением и счастьем, и Джерард запомнил эту улыбку на всю жизнь, и эти тёплые объятия, в которые его заключили, желая никогда не отпускать. После не было страшно, и бояться как-то больше не хотелось, да и нечего было. Мама Джерарда была рядом со своим сыном, которому на тот момент это было необходимо больше всего на свете; она дала мальчику то, в чём он так нуждался — спокойствие, безопасность и осознание того, что его всё-таки искали. Джерард не был ребёнком и никогда больше им не будет, но время от времени он вспоминал те мамины объятия и думал о том, как было бы хорошо снова оказаться в них. Было тяжело, правда тяжело, справляться со всем. Хотелось почувствовать себя защищённым хотя бы на минуту, и пусть это всего лишь какое-то ничтожное мгновение, но парень всё равно отдал бы многое за эти шестьдесят секунд. Как оказалось, быть маленьким было проще, чем взрослым. Будучи подростком, Джерард всегда хотел побыстрее вырасти, чтобы выбраться из родительского гнезда и стать самостоятельным, и, наверное, он никогда не ценил того времени, что проводил с родителями, потому что просто не мог понять, что когда-нибудь настанет его последняя встреча с ними. Уэй до сих пор чувствовал ту боль, которая глубоко залегла в его сердце после смерти отца. Парень потерял его. Своего папу. Своего защитника. Человека, который всегда был ему примером и который оставался им и по сей день. Его личный герой. Доблестный рыцарь. Джерард всегда понимал, почему мама любила этого мужчину, которому подарила двоих детей и с которым прожила большую часть своей жизни, и в один день с которым хотела умереть. Парень мечтал быть кем-то вроде своего папы для Линдси. Он делал всё, чтобы быть похожим на него, и всегда будет, даже несмотря на то, что иногда у него не получается, даже несмотря на то, что иногда он позволяет себе быть слабым и, к сожалению, даже трусом.

***

Джерард проснулся в небольшом помещении с плохим освещением. Он лежал на жёсткой, скрипящей от буквально каждого его вздоха кровати. Когда парень захотел перевернуться на правый бок, по груди словно снова кто-то ударил. Уэй набрал воздуха полную грудь и глухо застонал, пытаясь справиться с нахлынувшей на него волной болезненных ощущений. Опираясь на железную спинку кровати, Джерард постарался подняться, но все его попытки оказались тщетны, и он снова упал головой на подушку. В горле парня пересохло: ему ужасно хотелось пить. Джерард не знал, где он находился и где были все остальные, но тишина, стоящая в комнате, была такой необходимой на тот момент, что парень не жаловался, что был один. Вокруг было холодно и сыро, и в тесной комнатке не было ничего, чем можно было бы укрыться, но Уэй был настолько уставшим, что даже не почувствовал, как замёрз; он просто тут же снова закрыл глаза и провалился в сон, прячась в нём от боли и воспоминаний о том, что произошло несколько часов назад. Поле высокой мягкой травы. Воздух пропитан запахом цветов, окружающих Джерарда, и жарой, что стояла весь день и спала только под вечер. Где-то вдалеке слышались лай собаки, кудахтанье кур, звук двигателя работающего трактора. Джерард блаженно улыбнулся, прикрыв глаза, и потянулся, раскинув руки в стороны. Он лежал так уже час, а может быть, и два, а может быть, и больше, наслаждаясь спокойствием и умиротворением, окружающими его в эти минуты одиночества. Если честно, парень никогда раньше не бывал в этом месте, но почему-то оно казалось ему таким знакомым, что он не чувствовал беспокойства за то, где находился. В голове не возникало вопросов по поводу того, что произошло и как он очутился посередине поля огромной россыпи нежных цветов, которые пленили взгляд Уэя своей красотой. Джерард помнил, как заснул в темной комнате, а проснулся уже здесь, на холме, с которого открывался вид на небольшую ферму. Ему безусловно нравилось это место. Парня снова клонило в сон, но он не хотел смыкать глаз, потому что боялся (знал), что не проснется там же, где был сейчас. Кто-то аккуратно прилёг рядом с Джерардом и обнял его за плечи, притянув к себе. Уэй даже не посмотрел на то, кто это был, он знал (ему не было известно откуда), что это кто-то близкий, тот, кого он точно был бы рад видеть. Это был человек, который дарил Джерарду объятия, в которых он так нуждался. И эти объятия не были из-за жалости, они были просто потому, что кто-то хотел обнять его. Хотел и сделал это. Джерард ответил взаимностью, поддавшись тёплым чувствам, которых он уже не испытывал очень давно. Ему хотелось расслабиться, хотелось отпустить все мысли, и это поле, на котором он лежал, и этот человек, обнимающий его, — всё это помогало ему не думать о плохом, о том, что будет с ним, когда он проснется. Да, Джерард точно знал, что то, что окружало его сейчас, было нереально, но это совсем его не огорчало, даже несмотря на то, что он был бы не против остаться в этом месте навсегда.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.