Держаться за воздух

— Ну здорово, отец. Инженер устало провёл едва подрагивающей ладонью по лицу, глядя в мутное отражение в зеркале. По стеклянной поверхности расползались засохшие мыльные пятна и тонкие чёрные сеточки в тех местах, где он по неловкости содрал серебряную краску, но ничто из этого не мешало ему видеть напротив себя притворно-спокойное лицо в солнцезащитных очках. Когда оно начало ухмыляться, Инженер вновь протёр глаза и вяло умылся холодной водой. Снова взглянув в зеркало, он увидел только себя. Вид собственной помятой и красной от жара физиономии не казался ему лучшей альтернативой. С инцидента в «Бирюзе» прошёл день, но забывшему про сон Валентину казалось, что его лихорадило не меньше недели. То лекарство, что оказалось и не лекарством вовсе, сделало только хуже. Из участка он вернулся в ещё большем беспамятстве, голова напрочь отказывалась работать, как бы Инженер ни пытался её убедить, и всё, на что его хватило — кутаться в одеяло до самого носа и сидеть на диване напротив выключенного телевизора. В пузатом экране ему виделся он, но Инженер не был уверен, было ли это воздействием не до конца отпустивших его капель, или он начинал бредить от жара. На оставленную на тумбе аптечку он косился недоверчиво и с опаской, как на дикую крысу. Незамутнённая часть его сознания понимала, что ему необходимо принять хотя бы банальный аспирин, но едкий страх приковал его к дивану, давая возможность только переводить взгляд с коробки на телевизор и обратно. К утру Валя смог добрести до треклятого отражения, что рябило так, будто экран уже работал, и включить новости. Увидев в репортаже себя после приступа, бормочущего его приветствие, Инженер с горем пополам добрался до ванной и несколько раз прополоскал рот, чтобы избавиться от вернувшегося вкуса речной тины и горечи ядовитых капель. Вкус этот осел на языке щёлочью, скрипел на зубах и жёг сохнущие губы. Несмотря на рассеянность, в своей работе Инженер был воистину хорош, и он знал, что смешивать что попало не стоит, даже если это просто вкусы. Однако живот, который он так и не сумел наполнить в ресторане с Особой, требовал хоть какой-то пищи. Инженер дал ему бутерброд с колбасой и уже подсохшим за пару дней хлебом, и, сделав первый укус, решил, что даже в «Бирюзе» не готовят вкуснее. На втором бутерброде его стало тошнить, а речная вода во рту смешалась с дешёвой докторской колбасой. Есть расхотелось. Медленно курсируя из одной комнаты в другую и волоча за собой одеяло, что то и дело сбивало с пола мелкие предметы, Инженер хватался за идущую трещинами реальность. Он знал, с кем столкнётся во сне, но вот обстоятельства грядущей встречи были ему неизвестны. Это было неотвратимо, как прибытие электрички на нужную станцию, ведь рано или поздно он всё же заснёт, и все его попытки оттянуть этот момент, перебираясь в самый последний вагон, не имели смысла. Инженер понимал это, но всё равно упрямо шёл в конец. Неизвестность пугала его сильнее, чем любая из его прошлых стычек с ОПГ. Во сне его ждал не настоящий лидер Железных Рукавов — там Инженера терпеливо поджидал он сам, знакомый со всеми его страхами и слабостями. Едва заметное в стекле серванта отражение дёрнуло правым уголком губ в усмешке, и Валентин пяткой ладони надавил на дрожащую в судороге щеку. Мышцы не переставали сокращаться до тех пор, пока он не раздвинул рот в болезненной широченной улыбке. Расслабил лицо он только когда скулы и зубы начало сводить от напряжения, а в глазах не заплясали темные точки. Его отражение устало глядело из-под покосившихся на носу очков, и в своих зелено-карих глазах Инженер видел немое осуждение и укор, с которым много лет назад на него смотрела мама. Её, как и отца, уже давно нет, но Валик всегда чувствовал, когда она была бы им недовольна, будь ещё жива. «Развёл тут в самом деле, — взгляд вновь метнулся к аптечке, но с места Инженер не сдвинулся, только больше закутавшись в одеяло. Внутренний голос продолжал попытки вразумить самого себя. — Ну и… подумаешь мерещится всякое! Сейчас аспиринчику принять и- и Особе позвонить. Нехорошо тогда вышло, она ведь не это… не причём совсем». Инженер сглотнул и болезненно закашлялся, обхватив горло рукой. Внутри всё горело, а посреди гортани словно застрял кусок колючей проволоки, что не мог ни выйти наружу, ни пролезть глубже, где не так узко. Вместе с кашлем он почувствовал на ладони влагу и стойкий запах реки, но вскоре понял, что ему просто показалось. От кашля в уголках глаз выступили слёзы, которые ещё крепче слепляли и без того свинцовые веки, и Валя, собрав волю в кулак, вытащил из аптечки блистер с аспирином, пошатнулся и пошёл в кухню за тёплой водой. Пришлось греть чайник, и в желании скоротать время он решил позвонить Особе. После двадцать третьего по счёту гудка ему надоело. Убрав телефон на место, он приобнял себя за плечи и опёрся поясницей о кухонную тумбу, чтобы внимательно наблюдать за чайником. Кипяток ему был не нужен, но по телевизору в одной передаче он слышал, что нужно всегда греть воду до кипения. Кажется, это было что-то про выживание. Конечно, в городской среде условия и вода были совсем другие, чем в лесу, но Инженер всегда предпочитал перебдеть, чем недобдеть. Раздумья о воде и чайнике старательно отвлекали его от мысли, что Особа не хотела с ним разговаривать. «А… она просто не дома сейчас. Гуляет где-нибудь по улице, воздухом дышит. Умница она, так и надо», — Инженер попытался улыбнуться, но лицо не собиралось менять своё выражение с абсолютно равнодушного — даже недавний массаж пяткой ладони не помог. — Да что ж это за дела-то такие?» Инженер снова почувствовал подкатывающий к горлу комок колючей проволоки и нетерпеливо налил себе в стакан воды из чайника. Он ещё не закипел, но был близок к этому, а Инженер больше не мог ждать. Подув на воду, он сделал пробный глоток, от которого тут же поморщился — с лихорадкой ему и без того было жарко, хотелось наоборот выпить чего-нибудь холодного, чтоб освежиться и унять горящее горло. От тёплой воды тошнило. Аспирин Валя принимал почти что насильно, с трудом удерживая таблетки во рту. Вода помогла протолкнуть их дальше, пусть и с горем пополам. После он закашлялся и хотел было отпить ещё воды, но скрытые за чёрными очками глаза, чей цвет он даже не знал, выглядывали между рёбер стакана. С тихим грохотом стекло разлетелось по полу, смешавшись с водой и пылью, откуда-то начал доноситься едва слышимый звон, и Инженер завис, уставившись на осколки и лужу во все глаза. «А чего так тихо?» — трясущейся рукой он стёр испарину с пылающего лба. Отражение хмыкнуло. Валентин потянулся к стоящей в углу кухни швабре, не в силах отвести взгляд от довольного лица, но только неловко сбил её с места прямо в стекло с водой. Железный исчез, оставив после себя навязчивое жужжание и треск заевшей пластинки в голове. Ему нужно было отвлечься. «Может, Особа уже пришла? Нагулялась и вернулась. Да…» — трепетно набрав выученный номер, который он уже знал лучше химической формулы воды, Инженер во второй раз прижал телефон к уху и принялся слушать гудки. На этот раз трубку взяли, и потребовалось на это всего одиннадцать гудков. — Ну здорово, отец. Заготовленное радостное приветствие кисло осело на губах. Валя выронил трубку и отшатнулся, не сразу почувствовав боль в спине от удара об косяк. От резкого движения мир вокруг пошатнулся и начал темнеть, вызывая в голове противный звон. Сильнее вцепившись в дверную раму, он дождался пока головокружение не прекратится и поковылял к выходу из квартиры. Инженер не мог видеть своего лица, не мог нормально есть и спать, а теперь ещё эта болезнь лишила его возможности поговорить с Особой, единственной его отрадой. Лицевые мышцы непроизвольно задёргались, превращая усталое выражение Инженера в гримасу отчаяния и злости. На минуту он остановился на выходе из подъезда, оперевшись о стену рядом с чьим-то погнутым почтовым ящиком, после чего с облегчением нашарил в кармане завалявшуюся мелочь. Его машина была неведомо где, а добраться до нужного места ему как-то нужно было. Дорогу Валя не запомнил, да и не нужно ему это было. Ещё с Нового Года он знал точный маршрут до «Канарейки», ибо ни о чём ином тогда он думать не мог. Какое-никакое осознание происходящего настигло его только на выходе из автобуса, когда он в очередной раз почувствовал тяжесть в дыхании и едва не упал с нижней ступеньки. Земля то и дело норовила уйти из-под ног, а до ресторана ещё нужно было пройти через аллею под жарким июльским солнцем. Пытаясь проверить наличие шапки, Инженер неудачно столкнулся с ней непослушной рукой и удержал на голове в самый последний момент. По крайней мере, шапка и правда была на нём. Плотный коридор из деревьев не казался даже немного жутким или отталкивающим, а виднеющееся в его конце белое здание ярко выделялось на фоне обычного голубого летнего неба и тёмного лесного массива. На первый взгляд и не скажешь, что в таком уютном месте обосновалась ОПГ — не будь их там, Инженер точно сводил бы Особу отобедать в «Канарейке». Паша ещё и задумался бы, насколько вкусно там кормят, если бы не перестрелял весь персонал зимой. От яркого света у него продолжали слезиться глаза, по цвету уже напоминавшие бордовые полосы на его галстуке, а его лицо, блестящее на солнце от лихорадочного пота, заметно побледнело. Однажды стажёр оказался в таком же состоянии после неудачного опыта, но коллеги быстро смогли привести его в норму, потому что Инженер помогал в разработке антидота. Сейчас ему точно пригодилась бы эта сыворотка, но дойти до НИИ и создать для себя порцию он не смог бы при всём желании. На пороге чёрного входа в плавящемся мозгу на мгновение промелькнула мысль, что он не взял с собой ничего для самообороны. Это, впрочем, нисколько не убавило его бездумной решительности — он шагнул в знакомую дверь и как приговорённый к смерти шёл на встречу с тем, кто довёл его до этого. В персонале мелькали новые лица, но также Инженер видел и тех, кому досталось от него зимой: эти люди особенно пугливо сторонились его и скрывались в рабочих комнатах, утягивая за собой тех, кто сомневался в опасности Инженера. Болезненность и усталое равнодушие работали ему на руку — Валентину никто не пытался помешать, даже тот неприятный мужчина в очках и с дрожащим голосом, которого он тогда подстрелил на кухне. Но Инженер только предположил, что это мог быть он. В «Канарейке» все оказались на одно лицо. Железный сидел на своём обычном месте, разве что вместо стула было инвалидное кресло. Тот же белый пиджак, который явно был ему не по размеру, те же кожаные перчатки на сжимающих телефон руках и те же проклятые очки. Инженер не видел за ними его глаз, но готов был поклясться, что он не ожидал такого гостя — не снова. Его верная свита насторожилась и потянулась к оружию, чего Валентин даже не заметил, сделав несколько шатающихся шагов вперёд. На их боевую готовность Григорий приподнял руку, останавливая, и дёрнул уголком губ, чтобы привычно поздороваться, но Инженер сделал это раньше. — Ну здорово, отец… — Валя не узнал собственного хриплого голоса, окончательно севшего на последнем слове. То, что должно было стать смешком, прозвучало как сдавленный свист в лёгких, и кроме этого Инженер не мог издать никаких звуков. Он шевелил синюшными губами, повторяя эту фразу снова и снова, пока мир перед глазами окончательно не потемнел. Бессознательное тело упало на паркет. Переглянувшись с сыном в недоумении, Железный сбросил звонок и передал ему телефон, после чего подозвал своего Водителя и кивком головы указал на опустившегося на пол Инженера. Водитель подвёз его на коляске и ткнул носом ботинка в бок, но Валя никак не отреагировал на это, отключившись посреди зала. — Н-да… — протянул Григорий и задумчиво постучал пальцами по ручке кресла. — Снова в реку сбросим, пока спит? — подал за его спиной голос младший Железный, но его отец мотнул головой и наклонился ниже, внимательно рассматривая незваного гостя. Инженер дрожал сквозь сон и продолжал беззвучно бормотать фирменную фразу Гриши. Секунд через пять ему надоело смотреть на больного, и с тихим «Херня какая-то» он выпрямился в кресле. — Я что говорил? Кто хоть раз в жизни умирал, впредь… ему… В общем, вы это уже слышали, помнить должны. Его подельники обменялись взглядами и неуверенно кивнули, а сын Железного слегка нахмурился и поджал губы, отцовским жестом перебирая пальцами по черному корпусу телефона. — Он же в НИИ работает, вроде как смышлёный должен быть. Хотя, по нему и не скажешь, — последнюю фразу младший произнес совсем тихо, но сидящий рядом Музыкант согласно фыркнул. — А где ещё с этим крысёнышем мутировавшим перемудрить могли? Интересно, — самостоятельно откатившись от спящего, Григорий снова указал на него кивком и выжидающе уставился на Водителя. Секунд через десять, когда тот так и не сдвинулся с места, Железный закатил глаза за своими очками. — Подними его, пожалуйста. После объяснения требования Водитель выполнил приказ моментально, закинув дрожащего Инженера себе на плечо без каких-либо трудностей. Оказавшись в другом положении, Валентин неосознанно затрепыхался, но быстро успокоился, когда снова углубился в сон. — Начальник, он горячий. Очень, — басовито заметил Водитель, выделив последние слово и брезгливо дёрнув щекой. Похожее на печку тело летним днём было не лучшей ношей, особенно трясущееся так, словно внутри него завелся целый пчелиный рой. — Значит, чем раньше отнесёшь его, тем раньше он остынет, — Железный усмехнулся собственной шутке и невольно поправил часы на руке. — Оставишь его в холодильнике. Только температуру подними до максимума, а то окочурится ещё. Нам это не надо. — Он ж больной, куда ему? — спрашивал Водитель осторожно, чтобы ненароком не вызвать у Григория мысли, что он спорит. Водитель не спорил. Просто интересовался. — Сделаешь всё как надо, и всё будет нормально. Не окочурится. Подержи его там часик, как проснётся, а потом меня позови. Я с ним поговорю по душам, — в ответ Железному понятливо кивнули, и он махнул рукой. — А пока спит, где-нибудь рядом его скинь. Разберёшься. Незаметно подобравшийся со спины Максим взялся за ручки каталки и повёз отца обратно ко столу, стоило ему закончить отдавать указания. Водитель их ОПГ не долго мялся на пороге, скрывшись за дверью даже раньше, чем его лидер вернулся на своё излюбленное место. Спящего Инженера он оставил на длинной низкой скамейке на кухне рядом с холодильником и хмуро уставился на того, кто сумел приковать его начальника к коляске и перестрелять половину ресторана. — Тоже мне… Реально ведь помрёт сейчас, — ворчливо заметил мужчина, когда дыхание Вали совсем осипло. Веки у него казались полупрозрачными, и его хмурый наблюдатель отчётливо видел, как под ними метались глазные яблоки. От испарины волосы прилипли ко лбу, капельки пота стекали по лицу и шее вниз, впитываясь в клетчатую рубашку. Инженер цеплялся сложенными на животе руками в ткань, дёргал её и тянулся к шее, видимо в попытке расслабить галстук, но его на нём и не было, а верхние пуговицы оказались предусмотрительно расстёгнуты. От поисков несуществующего галстука Инженера прервала шлёпнувшаяся ему на лоб холодная мокрая тряпка. Его невольный охранник сел в полуметре от кудрявой головы, уперев локти в колени и пристроив на ладонях подбородок. Он понятия не имел, сколько ему придётся так сидеть в ожидании пробуждения их пленника, однако одно ему было понятно точно — в холодильник его нельзя. Через пару минут он перевернул тряпку прохладной стороной вниз и с долей облегчения заметил в дверном проёме Андрея. — А чёй-то он делает на моей кухне, Олеж? Небось снова Гришке неймётся? У меня ещё с прошлого весь холодильник сыром и ликёром провонял, никак не выветрится, — с напыщенной брезгливостью Андрей поправил очки в золотой оправе на сморщившемся носу, на что его собеседник устало пожал плечами. Тряпка на лбу Инженера нагрелась, и Олег без раздумий всунул её в чужие руки. — Намочи холодным, будь добр, — в ответ Олегу достался вопросительный хмык, но просьбу он выполнил, после чего мстительно бросил тряпку в нос Инженеру. Тот даже не шелохнулся. Без устных замечаний Водитель сдвинул её на лоб, но посмотрел на друга с укором. — Ты аптечку перекладывал? — Вчера вечером, когда по новостям про эту муть болотную рассказали. И жмурика этого там тоже показывали, — лицо севшего напротив Андрея искривила гаденькая ухмылочка, а ладонь невольно потянулась к дырке на боку. Ему сильно повезло в новогоднюю ночь, что обошлось без серьёзных повреждений, но рассекающий левую сторону бока шрам ему очень не нравился. И сильнее этого шрама Андрею не нравится только человек, который его оставил и сейчас в беспамятстве лежал перед ним. — Убьёте его? Олег снял тёмные очки и с пару секунд молча глядел на друга, в голосе которого звучало нечто вроде надежды. Его мотивы были понятны, но был ли Олег с ним согласен? Ну… несмотря на основную экзекуторскую роль в ОПГ, он предпочитал думать, что всегда можно решить вопрос не марая рук. — Начальнику он нужен. Инженеры все эти, институт их. Может чего полезного придумают, пригодится, — Водитель почесал щеку и дёрнулся в сторону, потянувшись к кобуре, когда лежащий рядом Валентин закашлялся во сне. Он чуть не упал на пол, когда перевернулся на бок в приступе кашля, и выпучил глаза от вставшего в горле кома. Члены ОПГ внимательно наблюдали за ним: Олег пытался сообразить, что делать в подобной ситуации, а Андрей делал ставки — помрёт или не помрёт. Инженер не умер. Отчасти потому, что водитель начал хлопать его по спине, решив, что он подавился. Сильные удары настолько выбили Валю из колеи, что он на мгновение забыл о приступе и вдохнул ровно. Следующие вдохи стали намного легче, но горло продолжало невыносимо жечь. — Всё, всё… полный порядок, за-замечательно, — проскрипел Инженер скорее себе, чем сидящим рядом мужчинам, и отброшенная в панике усталость навалилась на него с ещё большей силой. Минуту спустя он уже снова спал, устроившись на неудобной узкой скамейке и даже не обратив внимание, что находится не дома. Олег подарил собеседнику выразительный взгляд из-под вскинутых бровей, мол ты сам всё видел, Андрюх, должен понимать. Андрюха-то понял, но инициативы ему это понимание не придало. — С боссом надо переговорить снова. И лекарств этому ханурику дать. — Я тут вообще при чём? Мне заняться больше нечем, как помогать этому очкарику. Он мне бок прострелил! — Андрей негодующе всплеснул руками и нахмурился, когда в ответ ему досталось обыденное пожимание плечами. Олег уже наслушался его жалоб о боли от шрама, но Андрею всё равно стало обидно. — Босс из-за него теперь на инвалидке, и что теперь? Пощадил, как видишь. Подёргав себя за ухо от раздражения, Андрей сперва огляделся, а после заговорил чуть тише обычного. — Гриха недавно его утопить пытался, тебе ли не знать. Да и вообще, у него после Нового Года с головой стало как-то не в ладах, сечёшь? Ты рядом с ним всё время крутишься, неужто не заметил, что он уже того? — его палец потянулся к виску, чтобы показать понятный всем жест, но суровый похолодевший взгляд Олега остановил его на полпути. — Того будет тебе, если не кончишь трепаться. Тащи уже аптеку. — Тц, какой ты студень, конечно. Максимка, между прочим, со мной согласен, — и, озадачив Олега этим заявлением, Андрей достал из шкафчика потёртый белый ящик с красным крестом. — Что там в него влить надо? — Жаропонижающее, — Олег переместил Инженера в сидячее положение, чтобы тот не захлебнулся лекарством. Такой исход был бы апогеем глупости, но без единой царапины вышедший из перестрелки с «Каблуками» Водитель начинал верить, что случиться может вообще что угодно. Сироп Андрей передал молча, решив вместо этого прожигать взглядом спящего. Насильно влитую в него ложку лекарства он сопроводил тихим «да чтоб ты подавился», но Инженер принял сироп без всяких проблем, на автомате проглотив его. Это вливание вновь выдернуло его изо сна. — Да что вы это, ну… со-совсем уже изверги. Поспать не даёте даже. Что вам… — Валя с трудом приоткрыл тяжёлые веки и столкнулся взглядом с ехидно ухмыляющимся Андреем. Попытка дёрнуться в сторону закончилась тем, что Водитель схватил его за угловатое плечо и сильно сжал. — Ну, отпустите! Я вообще сюда приходить не хотел, я-я даже не помню этого, вот. — Это уже твои проблемы, отец, — с лёгким удивлением Олег вновь схватил вырвавшегося из хватки Инженера, и тот крупно вздрогнул, глядя на пленителей огромными глазами. — Начальник сказал сунуть тебя в холодильник на час. Валентин с болью в горле сглотнул, вспомнив образ замёрзшего и покрывшегося ледяной коркой Журналиста, что сидел в этом самом холодильнике. Его лихорадка нисколько не помогла бы ему протянуть в морозе так долго, и он точно окоченеет досмерти. На потеху Железному. — Я вам это, селёдка консервированная какая, чтоб меня в холодильник? Не надо меня туда! — с надеждой в глазах он заозирался на бандитов, и Андрей согласно кивнул, вызвав у Инженера робкую улыбку. — Правильно он говорит, нехер ему там делать. Пристрелите его, и дело с концом. — Вот, именно! — сказал Валя прежде, чем смысл второй фразы Андрея дошёл до него. Он начал махать головой в отказе, но мир вокруг снова пошёл в пляс. — То есть нет! Так- так тоже не надо, я, п-пожалуй, обойдусь. Слева от него устало вздохнул Водитель. Надавив на чужое плечо посильнее, как бы намекая, чтоб Инженер не вставал, он отпустил его и надел обратно тёмные очки. Валя послушно остался сидеть на месте, сильнее вжавшись спиной в холодный белый кафель — здоровым он попытался бы сбежать, но с жаром и кружащейся от любого движения головой он не дошёл бы и до выхода с кухни. — Так сиди. В холодильник сядешь на пять минут, когда мы босса позовём — и только попробуй кому-нибудь рассказать об этом, — Олег невзначай коснулся кобуры на своем боку, и Инженер осторожно кивнул, боясь хоть как-то демонстрировать свою признательность. Может, ему удастся уйти из «Канарейки». Повисло молчание, прерываемое тихим сипением, с которым дышал вжавшийся в стену Валя. Напротив него Андрей раздражённо барабанил пальцами по колену и мысленно проклинал всё вокруг: начиная с Инженера, который, видите ли, умирать не хочет, и заканчивая самим собой, решившим заглянуть на кухню. Теперь он был вынужден следить за человеком, которого откровенно ненавидел, и любое его действие автоматически становилось причиной для злости. После очередного вдоха Инженера он не выдержал. — Хорош свистеть уже! — Как же я тогда буду ды-дышать-то? Оно само так, — спорить с бандитами о подобном Инженер не хотел, боясь потерять их благосклонность, но хрипы в горле он, к своему же сожалению, контролировать не мог. Если б мог, то не сипел бы — и от лихорадки по́том не обливался. — А ты не дыши, всем гораздо легче тогда станет, — заявил Андрей, а Инженер от непонятной обиды поджал губы и уставился на свои руки, что безвольно лежали на коленях. После слов бандита они сжались в кулаки. Дышать Инженер стал тише. Олег искоса поглядывал на своего друга, ищущего ещё повод для агрессии, и терпение его постепенно иссякало. Меньше всего ему сейчас нужны были перепалки, особенно с больным, в чьей вменяемости он сомневался. Сначала он слёзно просит вернуть какой-то билет, вставая посреди дороги, а потом приходит и расстреливает всех в ресторане. Казалось бы, Андрей должен быть самым осторожным в этой ситуации, раз ему досталось, но нет. — Иди за боссом, — сказал Олег минут через двадцать, когда всем троим уже надоело сидеть в ожидании неведомо чего. Инженер в болезненной сонливости вздрогнул, протёр воспаленные глаза и проследил за спиной уходящего Андрея с заметным облегчением. Водитель повернулся к нему. — А ты — в холодильник. — Вы же меня ненадолго туда? — водителю пришлось вновь схватить Инженера, едва не упавшего, стоило ему встать на ноги. Проигнорировав его вопрос, он втолкнул Валентина в холодильник, закрыл и выкрутил вентиль с обратной стороны, чтобы температура немного поднялась. Внутри прибора послышалось неловкое копошение: Инженер пытался развернуться и устроиться удобнее, дабы не биться головой и локтями о металлические стенки, но в холоде его и без того больное костлявое тело становилось неуправляемым. После очередного столкновения с низким потолком Валя на ощупь опустился вниз и сел, прижавшись спиной к одной из боковых стенок, а во вторую уперев согнутые колени, которые тут же обнял для сохранения тепла. Мороз залезал под тонкую рубашку, пробирался за ворот, кусал тонкие пальцы, что уже бесконтрольно дрожали на коленях. Холодным воздухом дышать было ещё тяжелее, и Инженер старательно сипел, контролируя каждый свой вдох. Ими он вёл отсчёт времени, что в общем своём понимании исчезло внутри холодильника. Не было ни спереди, ни сзади или других направлений. Не было ни единой частички света, что омывали бы окоченевшего Инженера тёплыми волнами. Не такими, какие были в реке: на её дне было так же холодно. В детстве он один раз побывал на море. Мама купила ему маску для плавания, чтоб он всё как следует разглядел на дне Чёрного, но кроме мелкого мусора да гладких камней, которыми был усеян весь алуштинский пляж, он ничего интересного не нашел — без очков он уже тогда видел плохо. Вечерами они сидели у самого края, глядя на заходящее прямо в море небо, и его бурые от заката воды с каждой волной отдавали их вытянутым ногам своё тепло. Ещё живая мама вычёсывала валиковы кудри, что после купания превратились в буйное гнездо, а сам он уплетал варёную кукурузу, что готовила полная женщина с добрым лицом. Сейчас мамы уже нет, и никто не разбирает его кудри с щемящей любовью. Кукуруза та была такой же пресной, как и взрощенная Хрущевым система, а моря он не видел уже очень давно, прозябая в каменных коробках НИИ и собственной квартиры. Зачем ехать на море в одиночестве? Вот и Инженер не знал. Какая разница, где быть одному. На подсознательном уровне Валя понимал, что за пределами его холодной клетки оставался Водитель, что Железный скоро должен прийти (приехать?) сам, но больное восприятие мира сузилось до окружившего его ящика. Стенки холодом прожигали ему кожу, мороз заменял собой воздух в лёгких, а кости и вправду становились стеклянными. Инженер потерялся в метре на полтора, скованный темнотой и выползающим из неё страхом. Он видел перед собой сотни линз солнечных очков и руки в толстых перчатках, что ползли к нему по несуществующим во тьме стенкам. Как огромные птицееды они перебирали пальцами, кололи холодом с каждым прикосновением, а скрежет кожзама напоминал его сиплое тяжёлое приветствие. Чтобы не слышать этого вновь, Валя закрыл глаза и задышал громче. Вдохи работали лучше овец — Инженер был готов снова заснуть на втором десятке. К концу третьего на кухне стали звучать голоса, прервавшие и его, и обхватившие худую шею чёрные пальцы. Они не хотели, чтобы дыхание мешало Инженеру слышать их шёпот. Тяжёлая дверца открылась, впуская к Инженеру уже забытые им волны солнечного света. Исчезли стёкла очков, темнота и руки в перчатках. Были только его — инженеровские, тонкие, в пятнах химических ожогов и царапин — что сжимали шею прямо под головой. С приходом света Валя неверяще отвёл их от горла и закашлялся, не переставая смотреть на трясущиеся уже не от холода пальцы. Звук синтезатора и выразительное покашливание доносились едва слышно, как из-под толщи воды. Инженер захлёбывался страхом. — Ну здорово- Железный запнулся, когда съёжившийся до маленького комка оголённых нервов Инженер дёрнулся на знакомую до боли фразу. Огромные за стёклами очков глаза цвета внутренностей закрытого холодильника пронзили голубовато-стальные, трусливо спрятавшиеся за тёмными линзами. За широким зрачком едва проглядывался тончайший каре-зелёный обод, который, впрочем, моментально затопил чёрную бездну от одного только взгляда на Железного. Сдавленная пружина из нервов и костей разжалась — Инженер быстро выпрямился, насколько позволял потолок холодильника, но этого хватило, чтобы оказаться выше сидящего лидера. Запертый в холодном гробу, он навис над Железным с искривлёнными от страха и злости губами. За спиной Григория раздался треск и стук приготовленного оружия, однако, замерший под выедающим подобно кислоте взглядом, он приподнял руку и запретил своим людям стрелять. — Ну здо-дорово, — второй раз за день поздоровался Инженер спустя несколько секунд. Замёрзшие сухие губы плохо слушались, зуб на зуб не попадал, но всё, что он мог сделать в этот момент — облизнуться и шмыгнуть носом. — Оте- отпустите меня. Я вообще не хотел приходить к вам. Оно само т-так вышло. Осторожная и неловкая даже речь Вали никак не вязалась с выражением его лица — злобным, загнанным и отчаянным, как у зверя дикого. Железный предусмотрительно откатился чуть назад, если Инженер вздумает наброситься на него, но с возросшей дистанцией им обоим просто стало легче дышать: Григорию образно, а Валя действительно перестал предсмертно хрипеть и вернулся к старому свисту. Постепенно он начал приходить в себя, избавляясь от навеянного темнотой морока, и страх собственных фантазий сменился вполне реальной угрозой смерти. — Отпустить? — задал Железный риторический вопрос со своей фирменной усмешкой и обернулся на своих людей, всё ещё стоящих наготове. Его сын вернул похожую ухмылку, а водитель с музыкантом обошлись дёрнувшимися уголками губ. Григорий остался доволен такой реакцией и вернул своё внимание Инженеру. — Нет, отец, это не в наших интересах. Сейчас такая тенденция… ты либо помогаешь, либо огребаешь. Выбор за тобой. Инженер настороженно осмотрел их всех, выискивая любой намёк на ложь и подставу, но кроме ждущего ответа Григория все остальные не выглядели шибко довольными. Олег привычно крутил пистолет, Музыкант порывался сыграть что-нибудь подходящее ситуации, но не решался без одобрения лидера, а Телефонист продолжал держать Инженера на мушке и хмуриться. Под дулом Макарова думалось не слишком уж хорошо. — Ч-чем я могу помочь вам? Вы же, ну, т-того! А я не того вообще… — собираясь показать насколько Железные Рукава «того», Инженер попытался выпрямиться и ударился головой о потолок холодильника. Ему всё ещё было холодно, а от стояния в полусогнутом положении промёрзшее больное тело затекало в неудобнейшей позе. — Скажи, отец, чем вы там в своём НИИ занимаетесь? — вкрадчиво спросил Григорий и дал знак Водителю, чтоб тот откатил его ещё дальше. С облегчением Инженер вылез из холодильника, посчитав это разрешением, и тут же закашлялся, когда сделал попытку разогнуться. Этот приступ оказался хуже всех. Не столько даже потому, что Валя едва не выблевал собственные лёгкие в ноги Железному — по его лицу Инженер не мог понять, что он думает. Это не было ни насмешкой, которую Валя ожидал увидеть, ни отвращением или интересом, но и равнодушием это было сложно назвать. Неслышно Железный рыкнул что-то себе под нос, когда его пленный снова начал оседать на пол, махнул сыну рукой, чтоб тот удержал его на ногах, и с недовольным лицом сказал налить воды. Она опять была тёплой. Стоило Инженеру вылезти из холодильника, как осточертевшая ему лихорадка вернулась. Лицо побледнело настолько, что казалось белее пиджака Железного, а испещрённый морщинами лоб вернул свой потливый блеск. Задавшего ему вопрос Григория он попросту проигнорировал, не находя в себе сил для разжёвывания очевидных только ему вещей — никто другой из присутствующих не понял бы и слова о генной инженерии и его химических экспериментах. Приступ кашля забрал у него весь страх перед не дающим ему покоя ОПГ, словно на Инженере у них свет клином сошёлся. Он никогда не хотел всего этого. Не хотел тонуть в реке и видеть повсюду Железного ещё и из-за чёртового растворителя для обуви, не хотел сходить с ума от лихорадки, давиться своими лёгкими и драть горло от любого слова, не хотел и стрельбу в «Канарейке» устраивать. Как жил до этого сорок лет спокойно, так и доживал бы, если б не Железный. Без болезни, убийств и галлюцинаций. — Да неужели, отец? — спросило Инженера отражение в железной кружке. — Так уж и не хотел? Кружка чудом не влетела в стоящую на комоде забитую подставку под тарелки. Члены банды отшатнулись от Валентина, что откинул от себя тару с водой словно внезапно оказавшуюся в руке змею. Обращался он всё к той же кружке, но никто не сомневался в том, что слова эти относились к Григорию. — Хватит меня наз- звать так. У меня даже детей нет. А-а вот имя есть, да, — глубоко выдохнув, Инженер повернулся к Железному и ужалил равнодушным с усталостью взглядом. Его перепады настроения начали бы выводить Гришу из себя, не вызывай они в нём тревогу и нечто, что он не мог описать цензурно. — Да неужели? — Железный скептически выгнул бровь и заметил, как перекосило от этой фразы Инженера. Олег, похоже, тоже это заметил, раз отодвинул босса ещё немного назад. — И какое же? — Валя- Валентин, — поправил себя Инженер, рассудив, что лидеру ОПГ лучше назвать полное имя, а не дружеское сокращение. У Железного это вызвало хитрую усмешку. — И я не знаю, чем могу вам помочь, но я г-готов — при одном условии. — Уже ставишь нам условия, Валя? Ну давай, удиви нас. Инженер так и не понял, отчего именно его бросило в дрожь, и поспешно списал это на лихорадку. Ничего другого по его мнению быть не могло. Щекочущее царапанье крысиных лапок по позвоночнику Валя решил не замечать, сжав только на секунду зубы. — Я помогу вам, а вы оставите меня в покое. Х-хватит с меня всего этого, — со всей серьёзностью заявил он, но никто и не собирался с ним спорить. В спрятанных за тёмными очками глазах остальной банды Инженер видел облегчение, Григория же прочитать он не смог. — И это всё? Даже денег за услуги не попросишь? — Железный откинулся на спинку коляски и исподлобья осмотрел едва стоящего Инженера. — Мы пытались убить тебя, много раз. — Как и я вас. Но мы же ж-живые, — мрачно усмехнулся в ответ Валентин, и уголки его губ задрожали от мышечных судорог. Он с силой надавил на щёки, как в прошлый раз дома, дождался окончания этого небольшого приступа и шумно выдохнул носом, после чего не выдержал и опёрся о дверцу закрывшегося холодильника. — Не з-знаю только, должен ли я объяснять тебе что-то. Боюсь, что до тебя не д-дойдет. Стоящие позади Железного бандиты как один напряглись и неверяще уставились на хмурого Инженера в ожидании грядущей от босса кары. От повисшего молчания Валя, к своему удивлению, не почувствовал подступающей неловкости — чего ему стыдиться перед человеком, что терроризировал его и пытался убить несколько раз? Наоборот, нечитаемое лицо Железного и шокированное состояние его людей дали Инженеру немного сил и раззадорили. Это было сродни его эйфории в новогоднюю ночь, но и близко не так опасно для окружающих. Инженер просто знал, что сейчас может дать им отпор — хотя бы словесно. — Л-ладно, я… я зашёл слишком далеко, — между делом Инженер рукавом стёр пот со лба и снова сфокусировал взгляд на сжавшем зубы Железном. Его лицо оправдывало название их банды, но от сдавленной челюсти на щеках выступили желваки. — Это был уд- удар ниже пояса. В наступившей тишине раздался приглушённый смешок, и Валя моментально растерял весь свой запал. Теперь он был похож на остальных бандитов, удивлённых не меньше его, а Железного это только сильнее позабавило. Он криво улыбнулся, обнажив часть зубов, и неопределённо дёрнул ладонью. — Уел, отец. — Валентин, — машинально поправил Инженер, продолжая смотреть на Романа широкими глазами. Это был искренний смешок или прикрытие, чтобы ослабить его бдительность? Вся уверенность Инженера развалилась как карточный домик от одного единственного смешка. — Могу пр-про индюка ещё анекдот рассказать, но я его плохо помню. — Плевать на твоего индюка, — отрезал Железный, сперва отчего-то цокнув языком. От резкой смены тона Инженер опять протёр лоб и шмыгнул носом. — Мы тут дела обсуждать собрались, а не в КВН играть. — А я только разошёлся, — прошептал себе под нос Валя, но Железный услышал его и с грохотом ударил по столу. Посуда и приборы тихо звякнули, вторя удару, все в помещении на мгновение замерли. Инженер вскинул руки в примирительном жесте. — Хорошо, я п-понял! Просто скажи чего ты хочешь от меня, и я уйду. Ну, т-то есть, мы разойдём- я имею ввиду я вернусь домой, вот! — Мы хотим, чтобы ваш НИИ поделился с нами парочкой секретов. Ты вроде как умный, мог бы смастерить для нас что-нибудь интересное своими умелыми ручками. Инженер поджал губы от очередной усмешки Железного. Конечно, во всех предыдущих встречах ему не удавалось блеснуть интеллектом, но эти сомнения в его способностях воспринимались как оскорбление. Железный, должно быть, не понимал, что ему попался один из лучших сотрудников института, и сразу списывал его со счетов своими пренебрежительными смешками, которые, так уж вышло, задевали Инженера сильнее всяких покушений. Почти двадцать лет он работал в НИИ, жил этим и творил — только вместо красок у него были химические элементы, а вместо холста — склянки и аппаратура. — Что именно вам н-нужно? — отбросив всплывшие в голове тоскливые мысли о мизерной зарплате, Инженер перешёл на деловой тон. С постоянно шмыгающим носом и сипящим голосом это выглядело не так значительно, как он предполагал, но на иное он способен не был. Валя был готов осесть на пол и раствориться от усталости в любую минуту. — Я там с г-генной инженерией ра-работаю. — Это мы придумаем. Пока с тебя нужна только гарантия, что ты согласен немного... покрысить для нас. Мы дадим знать, когда нам понадобятся твои… услуги, — и Железный вперил в него выжидающий взгляд, держа на губах привычную ухмылку. Инженер нервно сжал и разжал кулак несколько раз. — Я уже говорил, я с-согласен. Помогу вам, а вы оставите меня в покое. Не бу-будете меня искать, преследовать, угрожать, п-пытаться убить и всё такое. — Значит, по рукам, Валя? — Железный протянул ему руку, и в голове яркой вспышкой пронеслась сцена перед кассой. После Нового Года Инженер не раз ещё думал о том, что на самом деле значила это странная попытка примирения со стороны Железного, потому что, как он понял потом, билет они не крали. Это был искренний порыв, который Инженер до сих пор не мог объяснить. «Я убил половину «Канарейки» и сделал его инвалидом». — П-по рукам! — практически вскрикнул Инженер, судорожно схватившись за обтянутую перчаткой руку. Пальцы в кожзаме крепко сжали тонкую ладонь, приятно охладив горячую кожу Инженера, и сам он ответил не менее сильным рукопожатием. Раз они смогли договориться, значит, всё не так плохо? — Хороший момент, ч-чтобы убить меня. — Чего? — Железный вскинул брови и отпустил чужую руку, которую Инженер тут же прижал к себе с тихим надрывным смешком. — Мне не… н-неважно. Ну, мы, кажется, договорились, — Григорий в ответ кивнул. — Тогда я, п-пожалуй, пойду. Особа ещё не кормленная, с котом поговорить надо… Только вот кота Особа забрала уже давно. Инженер осторожно пошёл к выходу, следя за тем, чтобы никто не был против этого, но Железный остановил его одним движением руки и закинул голову, чтобы увидеть Олега. — Будь добр, довези его до дома. Его адресок нам ещё пригодится. Нехотя Олег кивнул и повёл Инженера на выход. Всю дорогу до двери Валя чувствовал тяжёлый взгляд между лопаток, от которого позвонки снова начинали скрести маленькие крысиные лапки, и обернулся он только на самом пороге, нервно закусив губу. Фраза, которую он едва не сказал Железному в лицо, густым осадком опускаясь на дно сознания и подобно кипящей смоле прожигая любые остатки здравомыслия. «Мне не жаль». Нет, если он и не имел этого ввиду, он не мог сказать такого. Даже человеку, которого ненавидел. А Инженер ненавидел Железного. Как никого другого.

***

Возвращали Инженера домой на его голубой ласточке, в которую он садился едва ли не со слезами на глазах. За эти полгода он успел привязаться к машине: ухаживал за ней почти как за Особой, иногда разговаривал внутри салона, словно она могла его слышать, а в день покупки так и вовсе на радостях заснул в салоне, на утро проклиная себя за эту не самую разумную идею. Увидеть её снова было лучшим, что случилось с Инженером за последние два дня. Вторым приятным моментом, к его удивлению, оказался Олег. Плавно, но в то же время быстро добираясь домой по полупустым улицам Катамарановска, Валя начинал понимать, почему Железный взял Олега своим водителем. Управлял совершенно новой для себя машиной он так, словно только ему она и принадлежала лет так двадцать. Даже невнятные подсказки Инженера о лучшем маршруте не мешали ему ехать в одном темпе. Вот уж действительно талант у человека. Припарковавшись рядом с подъездом Вали, они вышли из машины и дошли до входной двери. Олег вернул Инженеру ключи, которые он принял как самый лучший подарок, после чего спросил басовито: — Номер квартиры? Сглотнув и скривившись от боли в горле, Инженер на секунду отвёл взгляд в раздумьях. Он, конечно, мог сейчас назвать вообще любой номер, но толку от этого было мало, ведь Рукава уже знали его адрес вплоть до подъезда. С них бы в итоге сталось не проверить каждую квартиру в доме, пока не найдут нужную, а тревожить своих безобидных соседей Инженер очень не хотел. Не хватало им бандитов только. — Пятьдесят третья, — Валя невольно вздрогнул, осознав, насколько он теперь уязвим. Ему оставалось надеяться только на честность этих бандитов, но Инженер никогда не был верующим. — Лучше стучитесь в д-дверь, звонок это, барахлит. Олег только кивнул и резко развернулся, уходя со двора. Инженер постоял ещё немного у двери, думая о том, как Водитель без машины будет добираться обратно до ресторана, но устало пожал плечами своим мыслям и практически вполз в дом, едва не уехав на лифте выше нужного. На почтовом ящике Валю ждала странная бумажка со знакомым, почти каллиграфическим почерком, оказавшаяся запиской на обратной стороне рекламки каких-то окон. «Валюша, тебя не оказалось дома, но я надеюсь, что вскоре ты придёшь и позвонишь мне. Когда я увидела тебя по новостям, то всё поняла. Я не держу на тебя обиды за тот вечер! Пожалуйста, будь в порядке и позвони мне, как увидишь это письмо, я беспокоюсь о тебе. Твоя Особа». Дрожащей рукой Инженер прижал записку от Особы к сердцу и только с четвертого раза попал ключом в замок. Она действительно волновалась о нём, приехала к нему после утреннего звонка только чтобы оставить это послание, и ему больше не нужно было извиняться — что он всё равно сделает в следующий раз. Валя проследил за вереницей валяющихся в коридоре вещей, в конце которой гордо валялось его одеяло, на автомате положил до сих пор висящую телефонную трубку на место и устало встретился взглядом с Железным в висящем напротив зеркале. Позвонить Особе он пока не мог. Так и держа у груди чёрно-белую рекламку на дешёвой тонкой бумаге, от которой ещё шёл тонкий аромат парфюма и типографской краски, Инженер подхватил с пола одеяло и чуть не упал, наступив на его край. Он обязательно позвонит Особе вечером, как проснётся, потому что на полноценный разговор его уже не хватало. Все возможные силы и резервы ушли на «Канарейку», и, будь у Вали возможность, он бы и о произошедшем подумал. Сейчас он был способен только принять это как данность: он пошёл на сделку с Железными Рукавами, дал им свой адрес и едва не умер от лихорадки в их холодильнике. Приняв горизонтальное положение, Инженер в очередной раз закашлялся и трясущейся рукой стянул с себя очки. Лёг спать на диване, мутным взглядом окидывая гостиную перед собой, но даже без очков образ лидера в зеркале оставался поразительно чётким. Валентин не знал, как долго это будет продолжаться, и сможет ли он вообще перестать видеть Железного в отражении и других людях, но прямо перед тем, как он заснул, его посетила странная, отчего-то обрадовавшая его мысль. В его отражении Железный был здоров.