Пожароопасный сезон

К машинам мы вернулись спустя два с лишним часа. Вымотавшиеся, грязные и совершенно недовольные отсутствием каких-либо результатов. Понятно, что редкий потеряшка находится сразу после того, как в полицию попадает заявление от родственников, а диспетчер нашего отряда получает заявку на срочный поиск, однако свидетельство сторожа автостанции казалось достаточно убедительным. Во всяком случае до того момента, как сторож сам подевался непонятно куда. Никаких следов Семена Персунова в «Звездном» обнаружить не удалось, по ощущениям в лагере вообще никто не появлялся последние несколько лет. Во втором лагере поисковикам тоже не особо повезло: нашли только черную вязаную шапочку, установить владельца которой не представлялось возможным, да несколько свежих окурков. Однако, гвоздики у мемориальной доски и пионерский галстук со значком никак не выходили из моей головы. Мозг упорно пытался выстроить логическую цепочку, но чего-то в ней не хватало, какого-то важного элемента… — Сегодня все молодцы! — Голос Шерлока отвлек меня от размышлений. — Завтра снова работаем в этом районе, но уже со спасателями и в лесу. Возможно, пропавший сейчас там. Группа распространения продолжает репосты в социальных сетях, кроме того понадобятся люди на расклейку ориентировок. Ну, а сейчас дожидаемся ребят из «Бирюсинки» и по домам, спать!.. Народ начал лениво расползаться по машинам. Я стянул с головы налобный фонарик, выключил радиостанцию и полез в рюкзак за термосом Патогена с недопитым кофе. Хитрый товарищ, таскавшийся с небольшой сумкой-бананом на поясе, скинул мне его по пути, сетуя на отсутствие нормального рюкзака. Рюкзак у Патогена имелся, и даже не один, но сил возмущаться уже не было. Недосып брал свое, и я искренне надеялся, что пара-тройка глотков бодрящего напитка в запасе имеются. — Там еще есть чего-нибудь? — Поинтересовался товарищ глядя, как я с наслаждением вливаю в себя содержимое термоса. — Держи, немного осталось. — Отлично! — Обрадовался Патоген, забирая у меня термос. — Спать рубит жутко, а еще назад ехать… Полицейский «Соболь» моргнул на прощание мигалками и, развернувшись, покатил в сторону города. Пожав всем руки, мы с товарищем загрузились в «Патриот», и я устало вытянулся на сиденье. Внедорожник чиркнул колесами по гравию, Патоген ловко вырулил на трассу. Безумно хотелось спать, есть и еще чего-нибудь… чего-нибудь теплого, нежного и желательно очень милого. Хрен тебе, Дмитрий Владимирович, мечтай! Приедешь домой, отмахнешься от назойливых отцовских расспросов и свалишься на свою надувную, прикрытую для солидности старым матрасом, кровать. Мрак. В свои двадцать семь я периодически ощущал себя глубоким стариком, действующим по давным-давно написанному кем-то другим сценарию. И вроде бы жаловаться-то особо не на что — неплох собой, худо-бедно обеспечен и даже серое вещество в черепной коробке имеется, а все равно задорного огонька в глазах с каждым днем все меньше и меньше. Только круги под глазами растут, да морщины на лбу все глубже и отчетливее становятся. Живу, потому что живется, делаю что-то, потому что делается. И ведь если бы такая проблема была только у меня, я бы давно напрягся, нашел какое-нибудь решение и жил счастливой, наполненной эмоциями жизнью! Но статистика штука упрямая, и она говорит о том, что в состоянии скучных амеб нынче находится добрая половина населения нашего шарика. Натуральная эпидемия, похлеще злосчастного коронавируса, из-за которого теперь даже в баре по-человечески посидеть нельзя. Погода тем временем испортилась окончательно. Снова начался дождь, превратившийся за пару минут в настоящую бурю. «Патриот» уверено мчался сквозь нее, но Патоген все равно сбросил скорость до минимума и практически прилип к лобовому стеклу, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Ни дальний свет фар, ни противотуманки не могли пробить сплошную пелену воды над трассой. — Может тормознем, переждем? — Предложил я, видя как товарищ становится все мрачнее и мрачнее. — Ага, — отмахнулся он. — Встанем на обочине, и нас какая-нибудь фура сметет, не заметит даже. Лучше так, потихоньку… Потихоньку, так потихоньку. Дело пассажира — развлекать водителя и в его, водительские дела нос не совать. Найденный в лагере пионерский галстук сам собой оказался в руке. Я поднес его к лицу и снова принюхался. Вроде ничего… или есть какой-то запах, едва уловимый. Такой… нежный? Непонятно. Еще и волос тот странный. Поддавшись внезапному порыву, я отцепил от галстука значок и прикрепил его на свою куртку. — Это чего там? — Поинтересовался Патоген. — Да находка, из пожарной машины, — ответил я. — Галстук, прикинь… и значок вот, раритет. — Не цеплял бы ты эту штуку на себя, — как-то тревожно посоветовал товарищ. — Я вот читал статью, про энергетику предметов и прочее… ты же не знаешь, откуда пионерская атрибутика в старой пожарке появилась? — Ну галстук же не повязал! — Ухмыльнулся я. — И вообще, как повяжешь галстук, береги его! Он ведь с красным знаменем цвета одного!.. — О как тебя накрыло, — Патоген приподнял бровь и покосился на меня. — Ты точно в свои сигареты ничего лишнего не мешаешь? — Да брось, — я откровенно заржал и накинул галстук на плечи. — Я же три года военно-исторической реконструкцией занимался. Афганистан, восьмидесятые. Вот и нахватался всякого. Как там этот галстук завязывать правильно? — Дурак человек, — заключил Патоген. — Дурак и не лечится. Товарищ включил магнитолу и в салоне внедорожника снова заиграл Цой. — У тебя кроме многоуважаемого Виктора ничего на флешке нет? — Спросил я. — И вообще, не ты ли мне говорил, что русский рок — сплошная депрессия, и под него хорошо только разогнаться и намотаться на столб? — Да блин, прикололо, — Патоген пожал плечами. — Может Цой захватывает только сознание тех, кому уже почти тридцатник? — А еще меня дураком называет… рули давай, философ!.. — Ой, не болтай тут под руку… пионер! «Я ждал это время, и вот это время пришло… те, кто молчал, перестали молчать, Те, кому нечего ждать, садятся в седло… их не догнать, уже не догнать… А тем, кто ложится спать — спокойного сна. Спокойная ночь. Тем, кто ложится спать — спокойного сна. Спокойная ночь.» Веки сами собой налились тяжестью. Буркнув что-то Патогену, я опустил спинку сиденья назад, отстегнул ремень безопасности и, устроившись на бок, закрыл глаза. Внедорожник приятно покачивало на неровностях дороги, мерно и приглушенно работал двигатель. Зевнув, я сунул руку под голову, машинально отметив, что тонкий галстук на шее обладает довольно неплохими согревающими свойствами, и провалился в сон… …чтобы буквально через мгновение проснуться от чудовищной силы удара. Вытаращив глаза я, будто в замедленной съемке, уставился на приближающееся лобовое стекло, за которым отчетливо виднелась оранжевая морда отчаянно тормозящего «КамАЗа». Взгляд зачем-то зацепился за красную наклейку «ABS» на кабине грузовика, как-то отрешенно подумалось о том, что антиблокировочная система вряд ли сейчас кому-то поможет. Сколько там «Патриот» вешает, вроде две тонны? А «КамАЗ» целых семь. Это без прицепа и груза. Хотя, его водитель имеет неплохие шансы, сидит высоко. Я скосился на Патогена: товарищ замер, мертвой хваткой вцепившись в руль и зажмурившись изо всех сил. Что же случилось? Водитель грузовика вылетел на встречную полосу? Вряд ли теперь это имеет значение. Капот «Патриота» неотвратимо сжимался, перекручивался, паутинка трещин медленно поползла из-за приборной панели по лобовому стеклу. Трещинки переплетались, разрастались, но при этом вокруг стояла густая, почти осязаемая тишина. Интересный эффект, конечно. Никогда не думал, что последние секунды своей жизни получится разглядеть настолько детально. Вот ведь зараза-то, дернул черт отстегнуть ремень безопасности! Может и шанс был бы… Стекло вдруг рвануло на меня со страшной скоростью. По ушам резанул бешенный визг тормозов, скрежет раздираемого металла. А потом наступила темнота. Вопреки ожиданиям, сознание не угасло. Я не видел ничего вокруг, не ощущал своего тела, но думать, хоть и с трудом, получалось. Кто-то из великих говорил, что мы живем, пока думаем. Или эта фраза звучала по-другому? Не помню, честно, но общий смысл был именно таким. Осознать где я и что со мной стало, решительно не представлялось возможным. Да и нужно ли? Память услужливо подсунула картинки случившейся аварии, последние секунды полета прямо в лобовое стекло. После такого, кажется, не выживают. Интересно, слетели ли с меня туго зашнурованные трекинговые ботинки? Один знакомый со «скорой» рассказывал, что если при ДТП с пострадавшего срывает ботинки, то он — гарантированный покойник. Стоп, это же про пешеходов… черт! Засмеялся бы, если б знал, как это сделать. Точнее, чем. Тишина вокруг неожиданно сменилась странным низким гулом. Он обволакивал, успокаивал и… будто согревал. Это все? Сейчас я, наверное, увижу пресловутый свет в конце туннеля, или просто закончусь. Совсем закончусь. Сожалений по этому поводу я не испытывал, хотя, надо бы. Не так уж плохо и жил, на самом деле. Гул нарастал, стало спокойно и уютно… пора. Пора, Дмитрий Владимирович. — Ты пойдешь со мной? — Мягкий и очень мелодичный девичий голос, прозвучавший вдруг непонятно откуда, несколько удивил. Так и должно быть, или это какое-то отклонение от сценария? Впрочем, вариантов у меня… вот только как сказать «да»? — Да… — раздался в пространстве мой собственный голос. И угасающее сознание рухнуло куда-то в бездну.