Ты увидишь меня в своих снах

— Когда я снова увижу тебя? — Ты увидишь меня в своих снах. Неизменный ответ на неизменный вопрос. Они все спрашивают об этом, не могут не спросить. Я слишком шикарен для того, чтобы кто-то из них не захотел бы увидеть меня еще хотя бы раз, а может и несколько. А также слишком шикарен, чтобы они смогли это сделать. Нельзя добиться главного жеребца Либерти-авеню, ведь не зря же меня так называют. Я не запоминаю никого из тех, кого трахнул, не важно, сделал я это неделю назад или же делаю это в сию же секунду. Да что там, не запоминаю, я ведь часто даже имени не спрашиваю того, кто через пару минут окажется в моей постели или на любой другой поверхности, так что это не важно. А какой в этом смысл? После жаркого, ни к чему не обязывающего секса, они все сваливают куда подальше. Конечно, перед этим задав тот самый вопрос, на который будет тот самый ответ. Когда в очередной раз я слышу этот вопрос, все так же без особых раздумий отвечаю. На тот момент, когда я давал ответ, я и подумать не мог, что это тот самый человек, который все же смог добиться того, чего не смог никто другой, а именно — увидеть меня снова. И не просто увидеть, да еще втереться ко мне в постель, разрушив принцип "не трахаться с одним дважды". Я упустил момент, когда второй раз стал третьим, третий — четвёртым, и как в итоге цифры превратились в бесконечность. Пропустил, когда из простых встреч в постели он медленно, словно змея обвившись вокруг своей жертвы, вторгся в мою жизнь, заняв в ней слишком много места и смысла. Чуть позже я вдруг подумал, что он уже там, под фонарём, поймав мой взгляд, понял, что сможет. И, когда задавал вопрос о нашей следующей встречи, он знал! Знал, что увидит меня снова. Я продолжаю трахать каких-то ноунеймов, чтобы доказать всем вокруг, а главное — самому себе, что ничего не изменилось. Я все так же могу обходиться без этого светловолосого малолетки, и что он ненужная деталь в моем стиле жизни, которого я придерживаюсь уже очень давно. Но когда снова вижу его, не важно где, в толпе в Вавилоне, в кафе у Дэбби или в другом любом месте, то приходит неожиданное понимание того, что я помню его имя. И от этого я испытываю очень сильное раздражение и еще агрессивнее продолжаю трахать анонимных одноразовых мальчиков. Я, Брайан Кинни, слишком идеальный, чтобы кто-то мог меня заполучить в любом из существующих смыслов. Потому что получаю то, что хочу — здесь я. Только я. Этот пизденыш раздражает так, что я, некогда лучший во всем, вынужден сжимать зубы до скрипа. Я снова и снова попадаюсь в его сети, которые он разбросал везде, где только можно, и нельзя, чтобы я наверняка в них попался. Каждый раз повторяю себе, что выгоню этого придурка, для начала из своего лофта, а после из своей жизни. Убеждаю себя, что смогу выбраться из этих пут, окутавших меня, срывая их на своем пути, чтобы продолжать жить как и до появления этого недоразумения со сверкающей солнечной улыбкой. Улыбкой, от которой хочется въебать или выебать, тут уж как посмотреть. Но единственное, что я срываю — штаны, свои и его, а после, прислоняя к столу, прижавшись вплотную или же опрокидывая на кровать, нависнув сверху, тону в безумии. И никак не могу понять, чьё это безумие, мое или его, и кто кого в нем топит, не оставляя никаких шансов для выживания. Ничего особо не меняется, я все также хожу в клуб и цепляю симпатичных парней на одну ночь и после продолжаю отвечать на вопрос, который также не меняется. Все остается прежним, кроме этого пизденыша, который постоянно врывается в мою жизнь, напоминая о себе. Причем ему особо не приходится напрягаться для этого, достаточно просто где-то стоять ко мне спиной, отсвечивая своим светлым затылком и попадая в мое поле зрение, чтобы превращать мое азартное настроение в дикое желание убивать всех и каждого. Но для начала я бы начал с тебя, гребанное Солнышко. И, собственно, на этом бы и закончил. Я что, слишком стремительно старею, что постоянно упускаю что-то слишком важное в своей жизни? Не понимаю, с каких пор присутствие этого пизденыша, я бы сказал, везде и всюду, перестало меня напрягать настолько, чтобы мне хотелось избавиться от него? И почему все вокруг: от моих друзей до незнакомцев — принимают это так, будто ничего особенного не происходит? Такое чувство, будто весь мир, в том числе и я сам, забыли, что Брайан Кинни — жеребец Либерти-авеню, а не личная нянька для малолетки, а уж точно не бойфренд, какие обычно бывают у гетеросексуалов и лесбиянок. Он просто не насытился этим мальчишкой, вот и все тут. Солнышко неплох в сексе, а особенно в минете, так чего отказываться от удовольствия? Как только он ему надоест, он вышвырнет его и сразу же забудет, что он вообще был в его жизни. Так я думал на тот момент. Но этого не произошло ни спустя пару дней, ни спустя пару месяцев и от этого стало действительно не по себе. С каждым разом, чем больше времени они проводят вместе, тем все сложнее и сложнее убеждать себя в том, что, во-первых, это просто трах, а во-вторых, что он сможет избавиться от него. Нет, не так. Что он не захочет это сделать. От этой мысли я срываюсь на нем же. А что? Он виноват в этом, так пусть и получает! Но это не действует на него ни капли, он спокойно продолжает стоять и слушать мои слова, наполненные ядом, и хуже всего этот его взгляд. Он смотрит так понимающе, будто действительно понимает, что происходит внутри меня на самом деле, будто смотрит в саму душу и читает ее как открытую нараспашку книгу. И я впервые в жизни боюсь. Нет, не этого пизденыша, куда уж ему напугать меня. Боюсь самого себя. Того, кем я становлюсь рядом с ним. Этот пиздныш когда-нибудь все-таки добьётся того, пока пытается добиться меня, что я действительно решусь на убийство. Обычно эти мысли относятся лично к нему, но явно не в этот день. Он танцует, выгибаясь на этом шесте так, будто всю жизнь только это и делал. И мало того, чтобы просто двигаться в такт музыке, ведь нужно при этом еще сексуально раздеваться, превращая танец в приглашение в постель. И, собственно, убить я хочу всех, кто сейчас это наблюдает перед собой. А пришедших поглазеть немало: целый клуб неравнодушных, среди которых и мои собственные друзья, чтоб их! Он плавно двигается, чувствуя ритм мелодии и возбуждение людей, которые неотрывно следят за его движениями, боясь упустить хотя бы одно. Кто-то выкрикивает фразы, которые вроде как должны быть чем-то вроде подбадривания и восхищения, только явно ими не являются. Кто-то умудряется даже засунуть руки в собственные штаны и наслаждаться откровенным танцем вместе со своим дружком между ног. Лучше бы ты со своим дружком шел отсюда нахуй, а то вдруг несчастный случай произойдёт. Мало ли. Этот пизденыш каждый раз кидает на меня взгляд, будто проверяет мою реакцию, и я уверен, что мне не кажется. Я агрессивно впиваюсь в губы парню, с которым планирую весело провести эту ночь, показывая этому светловолосому придурку, что срать я хотел на его выпендреж. И офигеваю от дальнейшего действия: этот парень под названием "одноразовый перепих на эту ночь", отталкивает меня. Меня! Идеального жеребца Брайана Кинни, того, кого хочет заполучить весь Либерти-авеню и ради чего? Точнее спросить, кого? Ради этого белобрысого, мать его, Солнышка. Я закатываю глаза от такой пытки и снова устремляю взгляд на этого пизденыша, который только что испортил мне многообещающий вечер, плавно переходящий в ночь. Ну мы еще посмотрим, кто кого. Я пытаюсь придать своему лицу более-менее ленивое выражение лица, чтобы показать, что мне скучно находиться здесь и хочется быть явно в другом месте, а именно — в заднице этого придурка, стоящего рядом и неотрывно смотревшего с открытым ртом на раздевающегося моего ночного и дневного кошмара. Только слюни не капают. А нет, похоже сейчас начнут. Как же бесит, что он смотрит на него, что, черт побери, все смотрят на него! Когда объявляют победителя и нетрудно догадаться, кто именно им является, я вздыхаю с облегчением. Не знаю, от чего именно: от того, что мой сегодняшний трах перестал пускать слюни на него и теперь я смогу сделать то, что, собственно, и пытаюсь целый вечер, или от того, что наконец-то все перестали пялиться на тело и эти сексуальные движения белобрысого, пожирая своими похотливыми взглядами. Но я решил, что разберусь с этим позже, и потянулся уже было, чтобы снова обратить внимание на себя этого, как его там зовут, не важно, одноразового траха, как вдруг заметил, что к нам приближается новоявленный победитель — король Вавилона, он же Солнышко. Мысленно усмехнувшись, не уверен, что только мысленно, представляю, как он будет умолять меня пойти вместе с ним ко мне в лофт. Ну, или к ближайшей поверхности, на которую можно опереться и придаться страсти. И уже сколько раз за этот вечер я успел, собственно, офигеть от происходящего? Но в этот раз явно больше, чем в предыдущие. А все потому что это блядское Солнышко просто берет и на моих глазах уводит моего, поправочка, уже не моего, как все поняли, одноразового траха. А он и не особо, я бы даже сказал, совсем не сопротивляется. И вот так они оставляют меня одного, даже не обратив особого внимания, что я тут стою и в принципе вообще существую. Убью всех, однозначно. И начну, пожалуй, с Солнышка. Да кто вообще решился увидеть в этом исчадии ада сравнение с солнцем? Солнце тепло греет и приятно окутывает все тело, а этот пизденыш жжется так, как будто я у дьявола в котле. Трах я все-таки нахожу на одну ночь, я ведь Брайан Кинни или кто? Но я все равно чувствую себя раздраженным после случившегося казуса в клубе. Втрахиваю очередного или даже нескольких ноунеймов в кровать, не особо понимаю, так как все мысли занимает этот пизденыш. Вот сейчас он с тем придурком, которого вообще хотел трахнуть я, где-нибудь развлекаются. Не знаю, что именно меня так раздражает, что меня чуть ли не впервые так тупо отшивают или что чуть ли не впервые этот голубоглазый блондин выбирает не меня. Как же это бесит! Прихожу в кафе в паршивом настроении, которое замечают, кажется, даже те, кто не пытался это заметить. На шутки друзей отвечаю в почти что грубом стиле, снова испытывая желание кого-нибудь убить. Что-то я слишком часто об этом думаю, так и стать маньяком можно. И, казалось бы, мое настроение настолько ужасное, что хуже уже просто быть не может. Но когда дверь кафе открывает причина всех моих проблем, которых до его появления вообще не было, то убеждаюсь — может. Еще как может. Он подсел к нам за столик и я старался всем своим видом показать, насколько мне плевать на его присутствие и что это не он виноват в том, что сейчас происходит со мной. Он о чем-то рассказывает нашим присутствующим друзьям, а я пытаюсь прожечь дыру в газете, пока пытаюсь несколько раз прочесть одну и ту самую фразу и уловить ее смысл. И вопреки своим попыткам, неожиданно, больше для себя, понимаю, что внимательно слушаю каждое сказанное им слово. — Мы трахались всю ночь, — с каким-то вызывающими нотками произнёс он, но тут же скрившись продолжил, — правда он начал липнуть ко мне. Стал спрашивать, когда мы снова увидимся... На этом он прервался, потому что как-то случайно поднял свои глаза на меня и заметил, что мой взгляд всецело прикован к нему. Я, конечно, пытался, но не смог удержаться и заинтересованно уставился на него, пытаясь не обращать слишком сильное внимание на то, что действительно хочу узнать, как же он ответит. Или же не хочу. Это зависит от того, каким будет его ответ. — И что ты ему сказал? — я пытался хотя бы своим словам придать не такой заинтересованный тон, о чем кричал мой собственный вид в целом, чтобы сохранить хотя бы остатки равнодушия, хотя бы для себя самого. Он немного усмехнулся перед тем, как произнести такую привычную, но в то же время и непривычную фразу: — Я сказал ему, что он увидит меня в своих снах. Неизменный вопрос остается все таким же и его все так же произносят неизвестные люди. Только в этот раз он был задан не мне. Неизменный ответ остается все таким же, как и всегда. Только теперь он срывается не с моих собственных уст. Слишком поздно пытаться бежать от этого, закрыв глаза, будто ничего не произошло. Я не хотел меняться ради него, но мир изменился под него сам. Моя жизнь плавно начала становиться и его жизнью. Одна жизнь на двоих, один ответ на двоих. Нет, это не романтика о двух людях, созданных друг для друга, ни капли не она. Это о людях, которые буквально стали одним и тем же. Я не запоминаю никого из тех, кого я трахнул, и это правда. Я вообще перестал спрашивать их имена, все равно ведь не запомню. И я устал убеждать себя в том, что его имя я могу забыть в любой момент, потому что оно будто было вырезано на всех поверхностях в мире. Чтобы я, даже трахая других, помнил его, без права на потерю. И когда я вдруг вижу его в своем сне, я уверен, что это он, правда, не знаю в тот момент, кто именно. Это как вспышка огромного сгустка света, который почти ослепляет меня, но я упрямо продолжаю смотреть, боясь что-то упустить, что-то очень важное для меня. Но что? Немного привыкнув к ослепляющему свету, мне кажется, что я вижу силуэт мальчишки, который стоит спиной ко мне и постепенно отдаляется, я не успеваю даже подумать, кто он, как моментально выкрикиваю его имя. И на этом моменте просыпаюсь, еще не совсем понимая, где я и кто я, но мне кажется, что я вижу перед своими глазами солнце. И я уверен, что имя ему — Джастин Тейлор.