Слушай

Петь Бьякуя не умел совершенно. Его родной язык звучал непривычно и был... красивым, решила Лилиан. «Ну, это не помогает», — посмеиваясь, заметил Бьякуя. У него не было иллюзий о своём пении, что, впрочем, не избавило его от привычки временами напевать себе под нос. Эти песенки звучали неожиданно, совсем простенькие и непохожие на большинство вещей, которые помнила Лилиан. Однажды он объяснил, что они детские и привязались давным-давно. «Хотя Сэнку всё равно не нравилось, — вздохнул Бьякуя. — Ему было три, а он заявил, что из-за моего пения спать невозможно». Должно быть, именно из-за этого он никогда не пел детям на ночь. И пела Лилиан, а Бьякуя — слушал. Но когда он начинал рассказывать, было по-другому. Может быть, строгие критики от музыки, которых она в своей жизни успела встретить, никогда бы не назвали его резковатый голос красивым, но это не имело значения. О чём бы Бьякуя ни рассказывал, выходило занятно. И звучало, звучало, звучало, оживляя исчезнувшие вещи. Его рассказы всегда заставляли Лилиан поверить, что прошлое не исчезнет, сколько бы лет ни прошло. Привычный мир одела тишина, неживая, каменная, она наползала из-под шума листвы, треска огня и пения волн, обещая однажды сомкнуться над тем, что осталось от старого мира. И временами Лилиан казалось, что она может в ней захлебнуться. Но тишина всё ещё разлеталась об её пение и об эти длинные разговоры. Бьякуя говорил обо всём. О звёздах, животных, камнях и книгах, о людях и исчезнувших мультяшных героях. О том, что прошло, и о том, что могло бы случиться. — Знаешь, на нашем первом свидании я бы пролил тебе на платье вино. Я просто уверен, что так получилось бы. Поэтому я и сейчас извиняюсь. У него искрились глаза, и Лилиан засмеялась. Голос Бьякуи прогонял мысли о том, что никогда не будет у них простого и сумасшедшего романа, сказочного даже по современным меркам: дива и учитель, словно принцесса и фантазёр. Иногда ей делалось страшно: неужели бы там, в прежнем мире, полном возможностей, они бы всё-таки разминулись, разойдясь, не придав этой встрече истинного значения? Нет, упрямо повторяла Лилиан, ни за что. Этот человек был собой и он был — для неё. «Я бы пролил вино тебе на платье». Но даже из этой ситуации Бьякуя нашёл бы лучший выход, Лилиан знала. — Я бы сбегала к тебе с третьего этажа. После долгих и трудных дней, после того, как засыпали дети, она лежала в темноте в его объятьях, на этом маленьком островке жизни посреди каменной тишины. Лилиан слушала-слушала-слушала стук его сердца и бессчётные, всегда находившиеся слова. И тишина не имела власти. Так будет до самого конца — Лилиан верила.