Мама и сын

Мустафа лежит в объятиях своей фаворитки — Фатьмы-хатун. Девушка что-то ему говорит, но все его мысли о другой. О той, которая так рядом, но далеко. О той, кто так манит, но под запретом. О той, кто одним своим взглядом может свести с ума. О той, чей голос греет душу. О той, кто любит его, но только, как сына… Мустафе стыдно признавать, что каждую ночь, вместо девушки, лежащей рядом с ним, он представляет родную мать. Немыслимо. Это безумие. Это грех. Но он ничего не может поделать со своими чувствами. Ему так хочется подойти к ней, обнять, зарыться в каштановые волосы… Да, у него есть такие привилегии, ведь он её сын. Но даже это не так правильно. Шехзаде так хочет коснуться столь желанных губ матери, касаться её бледной нежной кожи, что так приятно благоухает розами. Он готов умереть ради одного такого момента с ней. — Шехзаде, — от мыслей его отвел голос наложницы, и он поспешно посмотрел в её сторону. — Вы снова задумались. — Я устал, хочу спать, иди к себе. — ответил наследник, устало вздохнув, после чего вырвался из неприятных объятий. — Но… — Доброй ночи, Фатьма. — перебил он ее. — Доброй, шехзаде. — девушка оделась и удалилась. Мустафа ещё долго не мог уснуть. Как только он погружался в сон, образ черкешенки снова и снова вырисовывался в его голове, наводя на греховные мысли. Ещё пара таких ночей и он не выдержит… *** И вот, это всё-таки случилось. Посреди ночи, наследник престола в ночном одеяние и кафтане, направляется в покои родной матери, чтобы воплотить свои греховные фантазии в реальность. Сейчас им управляют дикое желание и сильное возбуждение. Без каких-либо препятствий он заходит в покои своей Валиде. Женщина лежит в тонкой сорочке, укутавшись в простыню, и мирно посапывает. «Она такая умиротворенная во сне» — эта мысль бегущей строкой проносится в его голове. Мустафа садится на самый край кровати, и легкими движениями рук гладит её по щеке и скуле. На такое действие черкешенка лишь поморщилась, но не проснулась. Шехзаде искренне не понимает, как повелитель отказался от такой красоты. Мустафа осторожно гладит длинные шелковистые волосы, вдыхая с детства знакомый аромат роз. Теперь он понимает, почему султан Сулейман, будучи шехзаде, дал ей первое имя — Гюльбахар, что означает весенняя роза. И вправду, Махидевран, словно цветок — роза, который одним своим существованием приносит в этот мир вечную весну, полную радости и счастья. «Нет, нельзя, Мустафа! Она же твоя мать! Это большой грех!» — кричала совесть, но тот её уже не слушал. Его мозг отключился, а любое прикосновение к ней лишь обостряло возбуждение, тем самым, давая порочным чувствам завладеть разумом. Сейчас или никогда. Он сделает это. Если оступится, то вновь не осмелится. Будь, что будет. Он готов к любым последствиям. За один такой момент с ней и умереть не жалко. Черкешенка проснулась от того, что почувствовала чужие прикосновения. Женщина в шоке открыла глаза, ибо она никак не ожидала увидеть сына у себя в кровати, посреди ночи. Это было очень странно и в какой-то степени безумно. Впринципе, так и есть. Темноволосая от удивления не могла сказать ни слова, Мустафа, воспользовавшись моментом, вцепился в столь желанные губы. На вкус они были слаще лукума. Махидевран не отвечала на поцелуй, находясь в шоковом состоянии. Её глаза округлились до крупных размеров, казалось, она не могла поверить в происходящее, думая, что это лишь безумный сон, который нельзя описать словами. Кислород имеет свойство заканчиваться, поэтому Мустафа нехотя отстранился. Махидевран, понявшая, что это реальность, смотрела на сына со страхом и непониманием. Наследник понимал, что если начнет что-либо говорить, то будет хуже. А значит, нужно действовать. Брюнет вновь прильнул к губам матери, та пыталась оттолкнуть его, но он был сильнее. Мустафа понял, что обычными поцелуями ничего не добьется, поэтому плавно перешел на шею, продолжая держать руки матери. — Мустафа, что ты делаешь? Я же твоя мама! Остановись, сынок! — женщина говорила полушепотом, ведь понимала, что шум не к чему. Парень понимал, что она не успокоится, пока сама не захочет, что было маловероятно. Всё, что ему оставалось делать — это продолжать, несмотря на мольбы и слезы матери. Мустафа, в порыве страсти, порвал сорочку, и разорвав ткань на две части, привязал ею руки матери к спинке кровати. Махидевран все так же продолжала умолять его одуматься и остановиться, не решая повысить голос. Из её глаз непрерывно текли слезы. Она сама не осознавала, какие именно чувства испытывала сейчас, лежа обнаженной и привязанной на кровати, в собственных покоях, перед родным сыном. — Матушка, советую вам быть по-тише. — прошептал ей на ухо парень и укусил за мочку уха. — Вам будет очень приятно. Женщина лишь начала мотать головой, и захлебываясь в собственных слезах, умолять прекратить это. Мустафа совсем её не слушал, ведь он уже сделал первый шаг, а значит, пути назад нет. Парень полностью избавился от одежды. Брюнет покрывал тело Гюльбахар невесомыми поцелуями. Он плавно переходил от ключиц до груди. Нежно массируя одну грудь, он ублажал языком другую. Черкешенка, у который не оставалась сил отговорить сына или сопротивляться, сдерживала стоны. Ей определенно было приятно, учитывая, что любовных утех у неё не было очень давно. Но разум женщины кричал, что так нельзя, даже то, что ей это приятно, это неправильно. В любом случае, выбора у неё нет. Поэтому нужно просто смириться. Парень уже спокойно подобрался к самому сокровенному месту. Мустафа аккуратно раздвинул ноги матери, мажа губами по внутренней стороне бедра, подбираясь к самому ценному. Шехзаде провел языком по складкам, пробираясь глубже. Махидевран, не выдержав, издала тихий стон, ибо никто не должен был их услышать. Мустафа, поняв, что его маме это нравится, продолжил активно работать языком. После, он закинул ноги черкешенки на плечи, и аккуратно вошел. Парень делал медленные и нежные толки, боясь причинить женщине боль, он осторожно касался чужих ягодиц, будто она была хрупкой статуэткой. Темноволосая уже не скрывала того, что ей это приятно. Она прикусывала губу до крови, еле сдерживая стоны, иногда лишь тихо вздыхая и закатывая глаза от блаженства. Темп нарастал, и Мустафа делал уже грубые толчки, а стоны Гюльбахар, которые она больше не могла сдерживать, затыкал страстными поцелуями. Через некоторое время наступила кульминация, и после разрядки, наследник без лишних слов развязал мать, накинул одежду и удалился в свои покои, оставив обнаженную Махидевран лежать, запутавшись в простыне, которая до сих пор не понимала, что произошло, а самое главное, какие будут последствия…