До встречи в реальности

      Ник тряхнул руками друг о дружку и довольно улыбнулся. Машина снов стояла перед ним: новенькая и, наверное, рабочая. Его изобретение и гордость. То, что удивит и отца, и всех друзей.       Результатом гордости был бардак в комнате, так что нельзя было ступить и шагу, но это уже пустяки.       Все это затмевала новая машина. Посмотреть было на что.       Блестящие кнопочки, перчатка, пришпиленная в качестве рычага, аккуратно приделанные секундные стрелки часов, которые с криком и боем он отвоевал у Данилы, ведь секундное мгновение сна можно поймать только ими — и вот, она стояла перед ним — машина, больше похожая на саквояж.       — Кла-асс, — выдал кто-то рядом, бедный Ник подпрыгнул.       Захарра любопытно сверкнула глазами, подбежала к драгоценности Ника, совершенно игнорируя увещевания оного, и тут же принялась крутить и вертеть.       — Это улучшенная сумка-таймер? А зачем так много кнопок? А это что за палки? Ой, эта перчатка сдувается!       — Перестань, — вклинился между ними Ник, решительно настроенный спасти свою машину. — Она очень хрупкая.       Захарра взглянула на руку, в которой случайно осталась секундная стрелка, и пожала плечами.       — Ну, не больно-то и хотелось. Она у тебя совсем не получилась, если честно, — и скрылась за дверью.       Скрылась, избежав гневного вопля Лазарева:       — Ты что сделала?!

***

      Полдня было убито на то, чтобы отвоевать у Данилы еще одну стрелку, еще полдня — чтобы прикрутить ее, не нарушив целостность механизма. На город опустилась ночь — а машина все равно не работала. Обессиленный и злой, Ник склонился над машиной. Захарра Драгоций… Что она вообще в его комнате забыла?!       А изобретение шипело и тарахтело, но работать совсем отказывалось, несмотря на все попытки, пропади все пропадом.       — Захарра Драгоций! — в исступлении крикнул Ник, и в тот же миг между двумя стрелками образовалась молния. Крошечная, слабенькая, но и этого было вполне для лихорадочной улыбки. — Да! Работает. Я знал, я знал… Секундочку.       Молния становилась все больше, в комнате поднялся ветер — полетели на пол бумажки и мусор — а пространство начало стремительно сужаться. Ник знал, что так начинается обычно погружение в сон.       Но умирать совсем не хотел!       — Нет! — завопил он, хватаясь за ножку кровати. Та отломилась. — Не надо. Только не к ней!       Увы, машина не вняла его мольбам.       Ника швырнуло, как говорится, из огня да в полымя. Не успел утихнуть вихрь его проклятия, как закружился новый и куда более проклятый: сон Захарры.       Он уцепился за раскорячившееся дерево — ветку постигла та же участь, что и ножку мебели. И его тоже.       Ник полетел на землю, прогретую, красную, понемногу успокаиваясь, когда его подхватил летающий паровоз, водрузил животом вниз, ногами — вперед и помчал.       Пронзительный рев не достиг ушей Времени, мольбы о спасении — тоже. Зато паровоз наконец отпустил настрадавшегося мальчика. На смену ему пришла парящая медуза. Та просто вертела его тушку в щупальцах. Ах да, еще время от времени подкармливала слизью.       Он упал на землю, уже неживой. Ничего не хотел и ни о чем не мечтал. Разве что домой поскорее попасть. Да чтобы не трогал никто.       Мечты сбываются, но не сегодня.       — Ник! — обрадованно закричала Захарра, а он понял, что мучения его только начинаются. — Покатаемся вместе на ракете?       Ник, уже было настроившийся отдохнуть, подумал, подумал, решил, что ракету его несчастное сердце просто не выдержит, и побежал прочь. Вжух! Сон Захарры — правила Захарры: она оказалась перед ним — разрумяненная, счастливая, будто пришла в парк аттракционов, а не на действо «Выживи или умри».       — Хотя ты прав, — тут же перебила она его, не дав сказать и слова. — Зачем нам кататься на ракете? Это же так скучно.       — Да, скучно, — с облегчением выдохнул мальчик.       — Лучше поедем в «Мир Чудес» — кивнула она головой в сторону сверкающего и грохочущего месива.       У Ника задергался левый глаз.       Хотелось сказать «нет и нет, даже не проси», но вместо этого выходили сдавленные хрипы. Захарра поняла, что друг не прочь сплавать с ней в чудесный мир, и потащила за собой.       Попытка вырваться посредством кустарника близ дороги окончилась провалом.       Они поплыли на шаткой лодчонке, которую шатало из стороны в сторону, на них бросались змеееподобные создания с пенящимися пастями, а еще норовили ударить молнии. Захарре было весело. Ему не очень.       И никакие крики и угрозы выбраться не помогали.       — Ты просто чокнутая! — конец фразы поглотила морская волна. Но Захарра услышала.       — Чокнутая? Ты в своем репертуаре, — усмехнулась она и внимательно взглянула на него. — Признайся честно, ты ненавидишь меня?       — Чт… Чего? — от такого вопроса Ник малость ошалел. — Что за странные вопросы?       — Мой сон — что хочу, то и спрашиваю.       — Нет, — возразил он, хотя говорить в таком шторме было трудно. — Я тебя не ненавижу. Мы ведь друзья.       Наверное.       — Друзья, — как-то странно повторила Захарра, а черные глаза непонятно сверкнули. — Ник.       Едва она произнесла его имя, как буря утихла, волны улеглись, а они оказались в его комнате. Все было так же, как и днем: бардак на полу, блестящая машина, только без одной стрелки, разломанная надвое часовая стрела. Стрела, которую сломала Захарра.       — За что ты любишь Диану?       Уши вспыхнули горячим огнём.       — Причём тут вообще Диана? С чего ты взяла, что она мне… Короче, — Ник чувствовал, что становится красным. — Сон твой, но это не означает…       — Грубый, — спокойно прервала его та. — Как и всегда. Ты всего лишь его эррантия, но легче не становится.       Было что-то нездоровое в её голосе, что-то надломленное, и вся злость сразу же потухла.       — Я и раньше приходил?       — Я ненавижу, когда ты приходишь, — сухо сообщила она. — Я сегодня сломала твою машину. И сделала это нарочно. Злишься? — улыбнулась она, ведь все было написано на его лице. — Я просто хотела привлечь твое внимание. Но ты не видишь меня из-за нее.       Она села на пол, по-турецки скрестив ноги. Ник, оробевший и замолчавший, непонимающий и напуганный, подумал, что в реальности она бы не стала говорить так беспечно, а еще ему не поздоровится, если она узнает, что призналась ему, а не эррантии.       — Чувства нельзя изменить или прогнать. Поэтому ты любишь Диану. А я люблю тебя. — Захарра задумалась и вдруг озорно улыбнулась столбу-Нику. — Мне можно стать философом, что думаешь? Эх, слышал бы меня сейчас Фэш. Или твоя подруга фея. Ладно, — пробежалась она руками по глазам и вскочила. — Я раскиселиваюсь, когда ты приходишь, поэтому тебе пора уходить. Я еще на медузах не каталась. Бай-бай, — помахала она ему ручкой, и его комната закружилась, медленно исказилась, почернела до угольного мрака.       Ник очнулся на столе. Стояла перед ним еще горячая машина.       «Захарра любит меня».       Ответить на её чувства или извиниться, Ник подумает позже. Сначала он ликвидирует большую проблему под названием «машина снов».