Им хватает друг друга

      Небольшое помещение освещал синеватый свет, что проглядывал сквозь не до конца зашторенные окна, а за стеклом были слышны редкие отголоски проезжающих машин. По комнате витал прохладный ветерок, вороша темные пряди волос двух фигур. Было действительно приятно находиться в ночной атмосфере тихого города и слышать бытовые звуки, — так считал один. Второму же казалось, что это слишком мрачно, чтобы этим наслаждаться.       Россия сидел на диване, расположенном напротив просторных окон в гостиной, и расчесывал длинные, отросшие пепельные волосы следящего перед ним Германии. По-хорошему, пора было бы их подстричь, но оба это отсрочивали. Но, как бы Федерация от этого не отрекался, ему нравилось перебирать тонкими пальцами прядки, проходясь подушечками пальцев по коже головы, или, например, плести незамысловатые прически или косички.        Немец сидел на ковре, уткнувшись взглядом голубых глаз в собственные ладони, красовавшиеся небольшими, но давольно глубокими порезами. И вправду, не стоило брать фотографию, причем из комнаты русского. Стеклянная, словно фарфоровая, рамка разбилась на мельчайшие осколки, стоило только ей соприкоснуться углом с паркетом. Теперь ему точно не узнать персон на том черно-белом изображении. Руки жжет уже второй час, не щадя нежную, еще детскую кожу. Германия очень благодарен Федерации за заботу, ведь тот мог просто отмахнуться «Разбирайся с этим сам», но нет, стал тщательно дезинфицировать раны, на какие-то клея пластыри.

Такая идиллия устраивала обоих.

      Им же действительно ничего не надо, кроме них самих: ни политических арен, ни войн, ни территорий, ни других стран с городами. Им нужны они — живые, настоящие люди, не притворяющиеся ради выгоды. Те, которым не нужно объяснять причины.       — Все ещё болят? — раздается голос сзади, разрезая нарастающую тишину мелодичным тембром. Русский не может не заметить состояние младшего.       — Немного, — поступает робкий ответ, который тут же растворяется в четырех стенах старой московской квартиры.       Россия аккуратно поднимает юношеское тело к себе на диван, располагая его между ног, и ставит подбородок на правое плечо, шумно выдыхая. Он дышит ровно и редко, и немец точно уверен, что у парня тускло-зеленого цвета глаза прикрыты ресницами. Федерация медленно скользит руками от локтя прямо к ладоням ФРГ и невесомо проводит большими пальцами по маленьким царапинам, очерчивая их контур и вызывая дискомфорт, но младший покорно молчит, бесшумно выпуская теплый воздух из легких. Какого его удивление видеть пар. Парень спускается длинными пальцами к тонким кистям, а к одной, поднеся к лицу, прикасается сухими губами.        Юноша внимательно глядит за всеми действиями и движениями старшего и откидывается назад, встречаясь спиной с его торсом. Парень на это обнимает худое тело обеими руками, а одну кладет на область сердца. Чувствует, как оно ритмично стучит в груди. Прижимает к себе так тесно, будто боится потерять. Немец кладет свои теплые руки на чужие холодные, пытаясь отдать нужное тепло. Иногда ему казалось, что русский — ходячий мертвец. Вечно холодная страна…       Старший упирается лбом в шею и оставляет на ней легкий, невесомый поцелуй. Он даже не знает, зачем это сделал. Но от этого места холод распространяется на все тело, заставляя окаменеть. Юноша легко поглаживает тыльные стороны чужих ладоней, а потом переплетает пальцы.       Теперь Россия дышит рвано и тяжело, ФРГ чувствует это. Но Федерация же ничего не делает, а просто обнимает. Что ж, Германии никогда не понять, что творится в голове у русского. Да, будем честны, ему это и не нужно…