Доктор Ас.

      Высаживая полную обойму в ублюдка, который надругался над моей женой на следующий день после свадьбы, я понимал: уже завтра я окажусь там, откуда не возвращаются. Честно говоря, я хотел застрелиться прямо там, рядом с окровавленным телом человека, которым не отобедали бы даже самые жестокие демоны. Я планировал выпустить последнюю пулю себе в висок, но не рассчитал. Я забыл, что в обойме на один патрон меньше: его использовала моя жена, вернувшись домой вчерашним вечером. Она оставила мне записку — обрывок салфетки, наполовину забрызганный кровью — и застрелилась на нашем новом диване, подаренном ее родителями по случаю свадьбы.       Я мог бы, разумеется, приложить сам себя рукояткой по голове, или прыгнуть с ближайшего здания, пока меня не нашли, но силы что-то делать покинули меня. Я просто сидел, смотря на труп, пока меня не ткнули носом в заляпанный мозгами асфальт и не надели наручники, крича не сопротивляться. Я не сопротивлялся. Даже и не думал.       Северная Тюрьма управлялась демонами: людей туда помещали только в случае особых преступлений: террористы, насильники и маньяки, что заключались туда, никогда не выходили на свободу, и не потому, что срок наказания был настолько огромным. Они попросту не доживали до окончания срока. Их растерзанные тела кремировали, уничтожая все улики насильственной смерти. Это были лишь слухи: немногие вышедшие на свободу тихо рассказывали их своим собутыльникам, пытаясь залить спиртом воспоминания. Лишь один из ста заключенных мог похвастаться тем, что пережил этот кошмар, но и этот один всю жизнь был обречен носить клеймо, выжженное на щеке. Символ того, что даже если он выжил, он все равно остается отбросом.       Мое преступление классифицировали как «совершенное с особой жестокостью». Целая обойма прямо в голову. От черепушки того урода осталось лишь кровавое месиво. На допросе я не скрывал ничего, но мои слова никого не убедили. Напротив, мои слова вывернули так, будто я сам застрелил свою жену и ее любовника. Несколько часов я отпирался, а затем понял: если меня отправят в Северную Тюрьму, то мои мучения окончатся куда быстрее, чем в обычной человеческой камере. Я перестал отрицать все, и получилось именно так, как я думал.       Я записываю эти строки в тетрадь сидя в своей камере. Удивительно, но я все еще жив. Удивительно, но все мои конечности на месте.       Но все, что я хочу написать далее, не касается меня самого. Мне нужно было объяснить, кто я такой и почему вам следует поверить моим записям, если вдруг идея, которую я задумал, не сработает, и меня убью так же, как остальных.       Я провел здесь несколько месяцев, и навидался многих ужасов и кошмаров. Они будут преследовать меня всю жизнь, во снах и наяву. Демоны, разрывающее заключенных на куски, демоны, скидывающие людей с самого верха башни, люди, готовые перегрызть друг другу глотки за обещанную неделю в карцере без сокамерников. И среди всего этого безумия, среди крови, криков и сумасшествия, было одно светлое пятно: Доктор Ас. Никто точно не знал, как его зовут, это просто прозвище, но это прозвище с было ним не первый десяток лет. Доктор Ас работал врачом в тюрьме с момента ее открытия, и если попадая сюда заключенные думали, что он каким-то образом будет помогать им с ранами, оставленными демонами, их ждало разочарование. Он очень редко имел дело с людьми, по большей части помогая только демонам с различными недугами, что постигли их на службе.       Доктор Ас жил в Северной Тюрьме по меньшей мере тридцать лет. Он редко путешествовал домой, но иногда все же навещал семью: стареньких родителей и молодых братьев. Друзей у него не было, кто в своем уме будет дружить с человеком, предавшим свой род? Люди и демоны живут в шатком мире, основанном на страхе людей перед демонами.       Я назвал его «светлым пятном» неспроста. Ему крайне редко удавалось помочь людям лишь потому, что люди умирали быстрее, чем он мог что-либо сделать, но, если получалось, он без промедлений рвался на помощь. Те, кто всерьез хотели выжить боготворили его, а демоны относились к нему благосклонно. Для них он стал неотъемлемой частью Тюрьмы, и за последние двадцать лет Доктор Ас не получил ни одной раны от демона. Люди, попадающие к нему на прием, иногда пытались ему навредить, называя предателем: безумцы редко жили дольше трех минут после того, как об этом становилось известно охранникам.       Он рассказал мне все это, когда мы встретились в первый раз, в мой первый день здесь. Он должен был провести обследования моего организма и доложить начальству обо всем, что со мной так или не так. Он спросил меня, за что я тут оказался, и я выложил ему все начисто, потому что тогда мне казалось, что уже завтра меня разорвут на части. Он выслушал меня, сделал несколько уколов против черт знает чего, и завел светскую беседу. Точнее, он говорил, а я жадно слушал.       Я спросил его: не мучает ли его совесть за то, что он больше помогает демонам, чем людям. Он улыбнулся в седые усы, и прищурил глаза за стеклами очков.       — Молодой человек, — произнес он мягко. — Почему ты убил кого-то?       Мой ответ был быстр.       — Потому что такие, как тот ублюдок, недостойны ходить по земле.       Доктор Ас кивнул. Я знал, что он скажет, и опередил его.       — И все те, кто попадают сюда, тоже недостойны этого. Демоны ведь возомнили себя теми, кто очистит мир от мразей-людей, и они начинают с убийц и насильников. Если бы тот урод был демоном, меня бы даже не стали судить — сожрали бы на месте.       Доктор нахмурился, и в подслеповатых глазах появилась странная искра.       — Я попал сюда, будучи ненамного старше, чем ты. Мне нужна была работа: мои братья только родились, а кормить их было нечем, так что я взялся за первое, что нашел. Я думал, что меня сожрут. Но потом, когда я несколько раз спас демонам жизнь, я понял, что никто не тронет меня. Поверь, сынок, демоны не так страшны, как их рисуют. Жестоки — да. Но справедливы.       — Вы говорите это всем, кто сюда попадает, чтобы у них была надежда?       Я не мог сдержать яда в голосе, но Доктор Ас только хмыкнул.       — Нет, мальчик мой. Не всем. Все зависит от тебя самого.       Он ненадолго замолчал, прислушиваясь к биению моего сердца.       — Что ж, удачи, — наконец, вымолвил он, и я вышел из его кабинета, попав прямиком в руки охраны. В тот день они вывихнули мне плечо; оно до сих пор болит, если я сплю на левом боку.       Я бы не писал все эти строки, если бы не разговор, который я услышал от охраны несколько недель назад. Они переговаривались поздно ночью. Я не спал, мучимый болями в саднящих коленях: я упал с лестницы, когда проходящий мимо заключенный задел меня плечом. Мягко будет сказано «задел», но никто не стал разбираться. Меня затолкали обратно в камеру, а его отвели… Не знаю, куда, но больше я его не замечал.       — Слышал, что случилось у Дока? — спросил один из охранников, и я готов поклясться, что в голосе его мелькнули нотки беспокойства. Второй охранник ему не ответил, и он продолжил: — В один день лишился родителей и почти всей семьи. Убийцу поймали, его уже завтра привезут сюда.       Второй охранник фыркнул.       — Я слышал, что он… — продолжил первый и замолчал. — Ну, ты понял.       — И что с того? — рыкнул второй, и я даже расслышал, как скрипнули его зубы. — Это помешает нам разорвать его на части, как кусок мяса?       — Нет, — быстро ответил первый. — Я самолично хочу вырвать ему пальцы.       И они, переговариваясь, ушли дальше. Мне безумно хотелось увидеть в тот момент Доктора Аса, но, конечно, я знал, что не могу.       На следующий день никого не выпустили из камер. Нам принесли только воду. Стоящий в тот день крик сложно было назвать человеческим. Кто-то истошно орал и просил пощады.       «Я один из вас!» надрывно орал голос.       Я не знаю подробностей того, что в тот день произошло. Могу лишь догадываться.       Я больше не видел Доктора. Ходили слухи, что его сожрали демоны, потому что он им наскучил. Ходили слухи, что он уехал далеко, на край света, чтобы заботиться о единственном оставшемся в живых брате.       Неделю назад я услышал, как один из узников с гордостью рассказывал, как лично вырезал целую семью. Воспоминания о Докторе обожгли мне память, и я швырнул в ублюдка железной кружкой, разбив ему нос. Нам вовремя не дали сцепиться и вскрыть друг другу глотки. Меня швырнули в карцер: холодную комнату с голыми стенами и ведром для испражнений. Куда отвели второго я не знаю.       Я провел там неделю на одной воде. Меня выпустили этим утром. Точнее, меня выволокли оттуда за воротник: ноги меня не держали.       — Напомни, почему мы его не сожрали, как второго? — негромко спросил один из демонов, волоча меня по каменному полу, думая, что я потерял сознание.       — Док просил, — небрежно бросил его напарник.       Я пишу эти строки после того, как пришел в себя в своей камере. Мне дали поесть и выпить горячей воды с сахаром.       Завтра я попрошу встречи с начальником тюрьмы.       Завтра я расскажу им, что по профессии — я врач, и напомню, что у них открыта вакансия.       И что мне будет куда приятнее лечить демонов, чем людей.