Тот, кто зажигает свет

Темное подземелье, укутанное со всех сторон многочисленными коридорами-лабиринтами, было освещено множествами свеч. Каждые два дня, а то и реже молодой парень делал обход по убежищу и следил за тем, чтобы ни одно место для свечки не пустовало, если их растапливало пламя. Причудливые тени от маленького света ложились на стену, создавая иллюзию большой картины, что передавалась от каменных статуй в виде огромных змей, и от этого место выглядело устрашающим и в тоже время таинственным. Делая очередной обход, — ведь кто еще не допустит, чтобы место без того заполненное ловушками станет еще и беспросветным, — беловолосый юноша предался воспоминаниям о далеком прошлом и о том, каким образом это убежище стало для него домом. Он мог воспользоваться своими превосходными талантами медика, стать знаменитым лекарем, не хуже нынешней Хокаге Цунаде, приобрести дом, который будет впитывать через окна и просторную веранду солнечный свет, все же в этом убежище одна тьма, но стоит и ему отдать должное: тут тепло даже зимой, ведь змеи не переносят холод, это касается и его господина по совместительству и учителя. «Я стану твоим наставником, братом и отцом…» — когда-то сказал Орочимару, но разве родного возносят до кумира? Да, Кабуто был благодарен ему, как-никак с ним он ни в чем не нуждался, а слава и имущество скоротечны. — Доброе утро, Саске-кун. Черноволосый парень прошел мимо, даже не взглянув на Кабуто, и уже скрылся за очередным коридором. «Чертов выскочка, он должен быть благодарен за все моему господину. И что только Орочимару-сама в нем нашел? Безмозглое существо, которое имеет молодое красивое тело, но не это нужно Орочимару, таких тел бесчисленное количество. Бесценные дьявольские глаза — вот чего он жаждет все эти три года, выращивая этого ублюдка». Не само его существование бесило ниндзя-медика, им двигала ревность и то, что этот юнец интересен больше, чем он — правая рука своего наставника. Думая о том, что для Орочимару этот мальчишка не более чем новый сосуд с этими глазами, он успокаивал себя и сейчас, заходя в покои Великого Змея, он должен держаться холодно и непринужденно. — Доброе утро, Орочимару-сама. Как ваше самочувствие? — Доброе утро, Кабуто, — прошипел тот тише, чем обычно. Мужчина неподвижно сидел на своей кровати, не выражая никаких эмоций. Кабуто часто спрашивал себя, о чем он думает, когда находится один в этой тусклой комнате, где нет ничего, чем можно было бы себя занять. Парень взял лекарственный порошок, лежащей в конце комнаты вместе с другими препаратами первой необходимости, смешал его с водой и подал Орочимару. После первого глотка, тот тяжело закашлял. «Болезнь» стала прогрессировать, давая знать, что тело уже изнашивается и требует срочной замены. Юноша обеспокоено начал смотреть на своего господина, слегка дотрагиваясь до его обнаженной руки, будто боясь поранить. Орочимару уловил это трепетное прикосновение и незаметно для своего помощника поморщился. Допив свое лекарство, он попросил оставить его наедине. «Если вдруг наступит моя кончина, ты, Кабуто, будешь первым кто воспользуется ею в своих интересах. Оплакивать кого-то — это не про тебя», — думал мужчина, уставившись на дверь после того, как ее закрыл Кабуто с той стороны. Орочимару замечал то неподдельное восхищение, преданность и всяческие попытки угодить ему. Но фанатик, ведь на то и фанатик, чтобы подражать кумиру и утопать в восхищении. А после смерти своего кумира что тогда остается? Лишь стать этим самым кумиром, нацепив на себя его шкуру. Не мог конкретно это подразумевать Змеиный Саннин, думая, каким образом его помощник воспользуется его смертью, но он точно был уверен: преданность Кабуто забудется, стоит стереть с лица земли предмет восхищения, а Кабуто был тем еще материалистом. А юноша продолжал свой обход по убежищу, ища глазами потухшую свечу, чтобы заменить ее на новую и не дать мраку поселиться в этом месте, ведь он здесь вместе со своим господином, который еще жив и мысли, посетившие его этим утром, очень сильно ранили бы Кабуто, узнай он о них.