Кислородное голодание

      Лэнс уверен, что то, что они делают, совершенно неверно. Чужие пальцы впиваются в шею, сжимая и сильно обжигая холодом. Всегда ледяные, худые, с острыми ногтями. Холодно лишь до поры, пока кожу не начинает плавить от нехватки воздуха. Синий паладин каждый раз позволяет этим цепким лапам схватить себя, прижать к твёрдому полу. Тело Кита весом вдавливает в кафель. Он не заботится о том, что полая голова с глухим стуком бьётся о поверхность, встряхивая всю кутерьму мыслей. Ещё немного и они выльются одна за другой, оставляя только единственную.       Его волосы цвета разведённых чернил путаются и развиваются, живя отдельной жизнью и отражая свет. Бледная кожа подсвечивается только тусклыми лампами столовой, издающими противное потрескивание, от которого у Лэнса сильнее болит голова. Кит выглядит как призрак. Может, именно им он и является, потому что на реальность это совсем не похоже.       Глаза натыкаются на чужие, горящие невероятно ярким огнём. Его не спутать ни с чем. Он только для Лэнса. Ни остальная часть команды, ни враги, ни кто либо ещё не увидит таких вспышек, потому что только синий паладин проваливается в асфиксию, только он хватает жалкие клочки воздуха ртом, когда напарник снова и снова сжимает сильные руки. Его лицо подливает масло в огонь — остаётся только бросить спичку. Аметист в глазницах отражается бликами и, кажется, светится. Макклейн ныряет всё глубже в этот космос, стремясь отыскать нужные ответы. Соль в том, что ответов просто не существует.       Хрипы предательски рвутся из груди, из глаз льются такие же невыносимые слёзы, которые не скрыть, как ни пытайся. Кит шепчет какие-то бессвязные слова, ослабляя хватку. Он хмурит брови, замечая свои промахи. Следы синеют на коже — снова придется носить водолазки. Ещё немного и Лэнс, возможно, потерял бы сознание. Когане никогда не извиняется, только поправляет каштановые волосы дрожащими пальцами, оставляя на щеках касания. Позже он, конечно, растворится в плотной густоте ночи, оставив Лэнса утопать в темноте. Синий паладин так и останется лежать на полу, наслаждаясь своей беспомощностью и глотками воздуха, медленно восстанавливая сбившееся дыхание.       Днём они не обменяются и взглядами. Кит вытащит Лэнса из какой-нибудь передряги, а тот молча кивнёт в знак благодарности. Тихо и незаметно. Макклейн выкинет одну из своих стереотипно глупых шуточек, от которой у Кита волосы встанут дыбом. Тихо и незаметно. Синий будет судорожно сглатывать слюну перед очередной встречей, а Красный щёлкать суставами пальцев, испытывая неутолимую жажду. Тихо и незаметно. — Твой фетиш на удушья полный ужас, — роняет тяжелые слова в мягкую тишину Макклейн. Кит и так это знает, но всё равно сводит брови к переносице, прикусывает губу в притворном извинении. Лэнс подставляется под огрубевшие от мозолей бледные ладони, скрытые чёрными перчатками. Когда-нибудь это зайдёт слишком далеко, и красный паладин просто задушит его к чёрту, а на сером мраморе напишут «любящий сын». — Контролируй меня, — шипит Кит, сходя с ума от удовольствия. Лэнс знает, что Кит на самом деле неконтролируемый, поэтому его слова звучат как шутка. Красный снова душит его, прижимая уже к стене, шумно вдыхая и выдыхая, заходясь волнами удовольствия. Макклейн понимает, что быть убитым не такая уж и плохая идея, если перед смертью он ещё раз увидит это лицо. Кит никогда не извинится, даже если сломает ему шею. Лэнс извиняться тоже не собирается.       Дикое необузданное желание душит сильнее рук напарника, поэтому Лэнс останавливает того, пытаясь отдышаться. Совсем не правильно. У него кружится голова, и в лёгких горит нестерпимый пожар. Кит облизывает губы, наклоняется и целует, возвращая руку на шею, скребя кожу ногтями. Всего несколько секунд его глаза метаются по смуглому лицу в попытках найти хотя бы намёк на возражение. Языком касается нижней губы, слизывает все невысказанные слова, тихо стонет в чужой рот, теряя голову. Макклейн готов заплакать от горечи и соли, но наперекор этому отвечает на каждое движение, полыхая под чужими руками. Первое достойное извинение.       Кинки Кита — неконтролируемый огонь, но Лэнс не против сгореть. Почему бы и нет? Когане снова оставляет напарника одного, вытирая искусанные до крови губы рукавом кофты. Его глаза всё ещё застилает пелена наваждения, а ноги еле-еле держат свинцовое тело, но паладин находит в себе силы вновь бросить парня в темноту недопонимания. На самом деле это всего лишь игра. На твоём месте мог бы быть кто угодно, но мне подвернулся именно ты.       Долбит по вискам, впивается в мозг, дробит сердце. Лэнс проглатывает очередную порцию боли. Он будет терпеть сколько угодно, пока Кит нуждается в нём, пока хоть одна живая душа по-настоящему нуждается в нём.       Как они докатились до этого? Лэнс напрягает мозги, пытаясь вспомнить. Вспоминается только как Кит с дрожью в голосе просит помочь, протягивая руки сначала к лицу, а потом спускаясь ниже. Они ни о чём не спрашивают друг друга: страшно услышать правду. Я нравлюсь тебе? Ты используешь меня? Почему именно я?       Внутри грудной клетки будто всё разъело кислотой. Кит так сильно желает его, что готов приковать к себе хотя бы так — зависимостью. Наблюдать за его искаженным лицом, целовать покрасневшие губы, сдерживаться, всем своим существом дрожать от ощущения чужой шеи под ладонями. С каждым разом всё сильнее, больнее и жестче. Лэнс не в силах его контролировать, Когане и сам не в силах.       Киту страшно, когда Лэнс теряет сознание, впадая в гипоксию. Он и сам не замечает дурацкую параллель с жизнью. Как только Красный исчезает, в груди неприятно колет нехватка воздуха. Каждый раз. В этот — по-настоящему. Артерии под пальцами менее ощутимы, бледное лицо кажется мертвым, и Когане чувствует каждый удар сердца, потому что сейчас страшно настолько, что немеют руки. Потерять Лэнса — страшно.       Синему паладину нужен кислород. Ему нужна любовь, которая заменяет воздух, нужно желание, чувства, нужно дышать. Он зависим от чужих ладоней. Это пугает: терять контроль, но Когане стоит того. Очнувшись, Лэнс тянет руки, сгребая напарника в объятия. Он шумно дышит, выдыхая в чужую шею, сжимает в пальцах ткань чужой футболки, стараясь выразить как можно больше. — Не уходи, прошу, только не снова… — отчаянно произносит Макклейн, ощущая переполняющую тело панику, смешанную с голодом. Кит дрожит от страха и адреналина. Он больше не сможет уйти, даже если захочет. Это как дышать: они нуждаются друг в друге, зависят и связываются туже. А когда вдыхаешь, уже не можешь остановиться. Так и Лэнс не готов останавливаться, сильнее прижимая к себе Кита. Лэнс уверен, что то, что они делают, совершенно неверно. Обыкновенное кислородное голодание. Но Макклейн готов даже задохнуться, если Кит попросит. Тот, конечно, не попросит.