Покоятся вместе под вечным покровом

Впервые с тех пор, как началась битва, Арагорн позволил себе перевести дух: глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Повсюду лежали окровавленные тела союзников и врагов, которые едва ли можно было отличить друг от друга, словно в напоминание выжившим о высокой цене, уплаченной обеими сторонами. Отведя взгляд от раскинувшейся перед ним картины разрушения, он посмотрел на то, ради чего они с таким трудом победили. Белоснежные галереи и башни Минас-Тирита сияли даже в давящей, окутавшей все мгле из Мордора, не омраченные ни отсветами пылающих небес, ни видом залитых алой кровью полей. Он бросил взгляд на стоявшего справа Эомера. Новый король Рохана обернулся к нему, вымученно улыбнувшись: было очевидно, что горе почти потушило в нем радость победы. — Последний день жизни Теодена никогда не будет забыт, — тихо сказал Арагорн. — Как и последний день Эовин, — после паузы ответил Эомер. Арагорн нахмурился, а затем развернулся к нему всем телом. — Эовин? — переспросил он, не вполне понимая, о чем говорит его друг. — Она сражалась сегодня, — глухо сказал Эомер. — Разве ты не слышал, как, идя в бой, люди клялись отмстить за ее смерть и смерть Теодена? Это она сразила темного предводителя назгулов; и полурослик видел, как она погибла. Арагорн ощутил странное онемение, растекающееся по груди. — Как же она смогла здесь очутиться? — Я сам видел ее тело, — сдавленно проговорил Эомер. — Она была одета и вооружена, как один из всадников Рохана. В сегодняшней битве я потерял и дядю, и сестру. — Мне жаль, Эомер, — подойдя к нему, Арагорн опустил руку тому на плечо. —Она хотела умереть, — голос Эомера был сух и холоден. Арагорн запрокинул голову, его взгляд вновь притянул к себе Минас-Тирит. Эовин просила, чтобы он взял ее с собой на Пути Мертвых, и, согласись он тогда, сейчас она была бы жива. Она украшала собой землю Рохана всего двадцать четыре года, и теперь ее столь многое обещавшая жизнь загублена темнейшим из зол. Он не любил Эовин… не мог ее полюбить, ведь его сердце уже несколько десятилетий принадлежало другой. А Эовин он понимал, и испытывал к ней глубочайшее сочувствие, смешанное с восхищением и чувством душевного родства. — Эомер… — Господин Арагорн! Арагорн замолчал и обернулся к окликнувшему его человеку. Это был один из его старых друзей по Серому отряду. —Да? — утомленно спросил он. Опустошенность, наступившая после боя, и радость победы исчезли, уступив место тревоге и дурным предчувствиям. — Арагорн, — теперь тот чуть ли не шептал. — Арагорн, мы подсчитали потери среди дунаданов с Севера. Среди них был и твой родич. Он позволил себе еще раз взглянуть на распростертые перед ним тела. — Не Хальбарад? — спросил он. Хотя Хальбарад был его единственным родичем, он не мог вообразить его мертвым. Казалось немыслимым, что он, так громко смеявшийся в «Гарцующем Пони», теперь лежит где-то здесь, на на этом поле. — Именно Хальбарад, — тихо ответил следопыт. Вскинув голову, Арагорн в третий раз посмотрел на Минас-Тирит: — Надеюсь, что его тело отнесли в город? Следопыт шагнул ближе: — Странник… его тела не нашли. Арагорн ничего не ответил. Слева к ним на коне приближался Имрахиль, и Арагорн отступил на шаг, положив руку на луку седла. Стоявший рядом Эомер уже вскочил в седло и двинулся навстречу Имрахилю. Настало время въехать в город, хотя Арагорн с удовольствием этого бы не делал. При всей его радости от того, что он снова видит Белый город, цена, заплаченная за сегодняшнюю победу и право назвать его своим, была столь высока, что заночевать за воротами казалось мудрым решением. Арагорн сел в седло, однако по-прежнему не торопился покидать поле битвы. Раньше он всегда пел, если желал выразить радость или же печаль. Однако сегодня он был настолько уставшим и опустошенным, что голос не хотел повиноваться ему. — Король Рохана, — медленно произнес Арагорн, — Белая Дева Рохана, родич, ваши жизни — жестокая плата за этот город. Горько мне, что мое королевство будет построено на ваших костях. Возможно, что правильные песни родятся чуть позже, когда он наконец-то вернется в свою палатку, поставленную за городскими воротами, и сможет дать волю скорби. Но сейчас он обязан въехать в Крепость вместе с остальными вождями, ведя за собой армию победителей и оставив мертвых на залитых кровью полях. И воин простой, и высокий властитель Покоятся вместе под вечным покровом; На ранней заре и под сенью заката Им Андуин пел погребальные песни. Кипящую ало-кровавую пену Несли его воды, в лучах пламенея, И горькие ало-кровавые росы Ложились на землю великих сражений..