Du Fond de l'ocean

      Виски обжигает горло, лавой разливается по глотке и заставляет жмуриться. Холодный пол контрастирует с его горячей кожей и покалывает тело, пока он вновь поднимает наполовину пустую бутылку.       Мысли начисто выбило из головы, оставив место лишь горьким сожалениям и пробирающим до дрожи воспоминаниям. Они давят переносицу, пульсируют в черепе, и вот, Джотаро живёт лишь потому, что его сердце до сих пор бьётся. Кулак непроизвольно сжимается и с размаху врезается в пол. Потом снова и снова, пока костяшки не разбиваются в кровь, а кожа на них не превращается в мягкие ошмётки. Он почти не чувствует боли, хотя очень хотел ощутить что угодно, кроме мук совести и пульсирующей в венах крови. Куджо откидывает голову назад, укладывая её на кофейный столик и раскрывает рот в безмолвной молитве. Ему плохо. Ему страшно. Ему жаль.       По вискам начинают скатываться слёзы, раздражая глаза и ошпаривая кожу, и он позволяет себе тихий всхлип, который оказывается чуть громче, чем должен был быть. Звук просекает комнату, отскакивает от гостиничных стен и врезается в его собственные уши.       Никогда и никому он не позволял видеть себя таким. Слабым. Беспомощным. Испуганным самим собой. Для всех он вечно собранный и серьёзный Куджо Джотаро, готовый прийти на помощь, если понадобится. Куджо Джотаро, не бросающий слов на ветер и разбирающийся в своих проблемах сам. Для кого-то он бесчувственный и холодный человек с каменным сердцем. Быть может, оно и так. Он никогда не показывает другим настоящего себя, ведь таким его никто не примет. Разбитым и уничтоженным. Пускай для окружающих он остаётся непробиваемым незнакомцем, он не хочет ни к кому привязываться. Не хочет открывать свои настоящие эмоции, ведь никто не знает, что он бывает наедине с самим собой лишь иногда, в прожённые спиртом вечера, когда призраки прошлого настигают его, пробираются в ночные кошмары и не оставляют ни на мгновенье. И тогда у него текут слёзы. Он никогда не плакал на людях. Даже когда при нём умирали его любимые люди. И вот сейчас он отдаёт им дань, разрешая слезам течь по щекам, ведь его никто не видит. Именно сейчас он восполняет моменты его жизни, когда он обязан был заплакать. Только сейчас он мог погрузиться в своих внутренних демонов и дать им поглотить себя хотя бы на несколько часов. Он жаждал этого.       Сколько раз он спасал чужие жизни? Как иронично. Ведь его самого никто спасти не сможет.       В эту секунду, прислонённый спиной к кофейному столику, с перекрещённым ногами и дрожащими от выпивки пальцами, он чувствует себя окружённым сгущающимися тенями, воющими около его ушей. Он придумал их сам. Его расшатанное сознание создало ему собственных мучителей. — Джотаро-сан, вы здесь? — приглушённые рукой всхлипы прерывает знакомый голос. Чёрт бы его побрал, забыть запереть входную дверь…       Он резко поднимает голову и оглядывается на вход в номер, в котором неловко жмётся только вошедший Джоске. Куджо прищуривает глаза, ведь в вечерней темноте мало что видно. Наспех вытирает лицо рукавом водолазки и хочет натянуть шляпу пониже, чтобы парень не увидел покрасневших глаз. Тут же вспоминает, что фуражка осталась на комоде, от чего ему остаётся провести ладонью по немного растрёпанным волосам. Он разочарованно стонет, прикрывая лицо ладонью. Разочарован самим собой. — Я слышал странные звуки из вашего номера, поэтому сразу зашёл. Извините, если я… — Он проходит вглубь номера и наконец видит племянника ясными глазами. Сидящего на полу, без шляпы и пальто, с бутылкой в руке и покрасневшим лицом. Из горла мужчины выбивается ещё один всхлип, так как нос его забит. — Джотаро-сан, с вами всё в порядке?       Беспокойство в голосе заставляет Куджо улыбнуться краем губ, и он успокаивающе кивает, но Хигашиката уже бросается к нему. Садится на колени рядом с племянником и старается рассмотреть предполагаемые раны или признаки влияния вражеского стенда. Но их нет. Тут лишь Джотаро, противный сам себе. — Джотаро-сан, вы…вы плачете?       В глазах мальчика нескрываемое удивление, и Куджо понимает его причину. Он ещё раз отрицательно трясёт головой и распрямляет спину, перестраиваясь, чтобы опереться о диван. — Нет, всё нормально. Не переживай. — его голос стал ниже, что заставляет вздрогнуть как Джоске, так и его самого. — Но я же вижу, что вы плачете. Значит, не нормально.       Его взгляд цепляется за разбитую ладонь, и он взволнованно охает, протягивая к ней собственную руку. — Вы ранены. Давайте я вылечу. — он ожидающе смотрит племяннику в глаза, и тот, немного помедлив, протягивает кисть.       Парень аккуратно берёт его руку и рядом с ним появляется ещё одна, полупрозрачная ладонь. Она осторожно касается ран, и те немедленно начинают заживать. Всё вокруг заполняет приятный золотой свет, и Джотаро успевает заметить необычный блеск в глазах подростка.       От этого света сердце тоже начинает успокаиваться, хотя это и не является способностью Crazy Diamond. Скорее, это способность самого Джоске, решает про себя Куджо. Мальчик с золотым сердцем.       Костяшки быстро затягиваются, и вскоре на них не остаётся ни одной капли крови. Отняв ладонь, Джотаро небрежно протирает её второй рукой, словно убеждаясь в её работоспособности и чувствительности. — Спасибо. — хрипло произносит он, глядя сквозь Джоске, на дверь, мысленно умоляя, чтобы тот оказался за ней и не видел его в таком состоянии. — Что с вами, Джотаро-сан? Почему вы плакали? — Выждав секунду, он нервно почёсывает затылок одной рукой, другой же сжимая ткань на форменных штанах в области коленей. — Я не хочу быть настойчивым, просто это как-то на вас не похоже, и я подумал, что случилось что-то по настоящему плохое.       Джотаро устало прикрывает глаза и делает глубокий вздох, отчего Джоске тут же замахал руками перед собой: — Вы не подумайте, я считаю, что плакать может кто угодно, просто… Ну, это вы, и я…       Он останавливает его вздёрнутой вверх ладонью: — Джоске. — парень прерывается, глядя на мужчину. — Всё в порядке, не волнуйся.       Голос срывается на середине, но он всё же заканчивает фразу, сглатывая слюну. Джоске сомнительно смотрит на него, и, кажется, начинает злиться. — Люди не плачут, когда всё в порядке. — его неодобрительный взгляд прожигает в Куджо дыру и впервые за долгое время устыжает. — Так что расскажите мне, что случилось. Мы ведь семья.       „Мы ведь семья...”. У Джотаро всегда были люди, готовые позаботиться о нём и подставить свою грудь вместо его. Но он никогда не принимал чьей-либо помощи, считая, что достаточно самостоятелен для любой трудной ситуации. Но не в те моменты, когда он забивался в угол в своём гостиничном номере, убедившись в отсутствии посторонних, и начинал рыдать. В эти мгновенья слёзы были потребностью скорее физиологической, чем эмоциональной, а оглушающие вздохи помогали справиться с болью. — Я ведь сказал, я в норме…       Джоске перебивает его, переплетая руки на груди и надувает губы: — Я не уйду, пока вы не расскажете мне, почему так обеспокоены. Буду сидеть прямо тут, даже если вы попытаетесь выгнать меня стендом.       Мальчик крепко стоит на своём, и Джотаро немного раздражённо усмехается. Ещё раз проходится пальцем по костяшкам и тихо произносит: — Когда-то я сказал, что не видел силы, добрее твоей, Джоске. Но даже она не может восстановить кое-что. Как бы я того не хотел.       Хигашиката двигается, чтобы сесть напротив Джотаро и смотрит своим фиолетовым, по детски наивным взглядом. — О чём вы? Куджо дрожащей от виски рукой достаёт из кармана брюк бумажник, и вытаскивает из него старую, потрёпанную фотографию. Протягивает её Джоске, и тот настороженно принимает её, пытаясь разглядеть изображение в темноте. — Здесь… Я вижу здесь вас. Только моложе. И ещё… Я могу ошибаться, но кажется здесь мой старик. Тоже более молодой. Который с собакой на руках. — он указывает пальцем на лицо Джозефа. — Ты прав, это дед. — Джотаро протирает влажные глаза фалангой пальца. — Здесь изображены наши друзья, с которыми мы боролись против Дио. Я говорил тебе про него.       После того, как Джоске согласно кивает и возвращает фотографию, Куджо продолжает: — Их звали Какёин Нориаки, Мухаммед Абдул и Игги. — он мягко проводит пальцем по их лицам, и вновь тяжело вздыхает. Джоске ещё раз кивает, но вдруг вскидывает подбородок. — Подождите. Вы сказали, «звали»?       Джотаро сжимает губы и молчит. Смотрит на едва видимое изображение и хочет заплакать вновь. Тихо шепчет: — Они все погибли в той битве. Выжили только мы с дедом и Польнарефф.       Рот Джоске приоткрывается, и он опускает взгляд к полу. Его дыхание становится более громким. — Мне очень жаль, Джотаро-сан…       Мужчина закрывает глаза и шумно втягивает воздух. — Дио пробил Какёину живот и ударил о водонапорную башню. — Голос обрывист, наполнен печалью и горечью. — Абдула уничтожили стендом, а Игги забили до смерти.       На последнем слове, он тихо всхлипывает. По щекам вновь бегут слёзы, и Джотаро проклинает себя за то, что не может держать себя в руках. Проклинает алкоголь, сжёгший его силу воли и внутренние рамки. Проклинает Джоске, который зашёл в эту комнату, когда он совсем его не ждал. Не ждал никого.       У него перед глазами безжизненное тело, истекающее кровью. Жидкость бьёт фонтаном из пробитого живота, а кожа неестественно бледна. Он видит открытые глаза, застывшие в смертельном спокойствии, потухшие и до ужаса мутные. Мальчик глядит в никуда, его мёртвый взгляд скользит сквозь подошедших врачей и растворяется в небытие. Его рот приоткрыт, и с губ медленно сползает свернувшийся сгусток, перемешиваясь с ещё жидкой кровь. Он уже никогда не скажет и слова.       Джотаро прижимает парня к себе, трясёт за расслабленные плечи и держит за призрачно холодную руку. Бездыханное тело — марионетка. Дрожит с каждым движением Куджо, голова беспомощно откидывается назад, вынужденно бросая взгляд в ночное небо. От движений рот раскрывается ещё шире, и вот, он уже висит в дрожащих руках.       А Джотаро продолжает трясти, прижимая ладонь к ране, словно это поможет. Словно там осталось, что удерживать. Жизнь уже ускользнула из него. Мертвенно бледная рука перекидывается через руку Куджо и также замирает на весу, бессознательно раскрывая пальцы. Джотаро кричит на людей, которые пытаются заставить его отпустить труп и отойти, позволив врачам сделать своё дело. Одно слово выжигается в шокированном мозгу. Труп.       Вдруг, он чувствует тепло на своей ладони. Подняв взгляд, он видит, что Джоске сдержанно взял его за руку, словно боясь прикасаться. Боясь то ли спугнуть Джотаро, то ли за собственную жизнь. Оба варианта одинаково ужасны.       Недолго понаблюдав за сжавшимися пальцами, Джотаро смыкает свои. В глубине души он понимал, что ему нужен кто-то, кто выслушал бы его, успокоил и утешил, но он никогда в жизни не станет просить кого-то об этом.        Этот парень излучает тепло всей своей сущностью, залечивает как физические раны, так и бесплотные, с которыми Джотаро борется уже 11 лет. Это он заметил давно, при их первой встрече. Джоске был слишком добр и благосклонен к такому, как он. — Это ужасно… — шепчет Хигашиката, сильнее сжимая огромную, по сравнению с его, ладонь. — Я даже представить не могу, какого это. — И не нужно. Береги своих друзей, Джоске. — Куджо заглядывает ему глубже в глаза. — Не повторяй моих ошибок.       Хигашиката отрывает взгляд и смотрит на полупустую бутылку из-под виски. Осторожно указывает на неё большим пальцем и тихо спрашивает: — Я… Можно?       Джотаро грустно усмехается и упирается затылком в диван. — Я тебе не запрещаю. Если уверен — валяй. Только знай меру. — под таким градусом не время быть ответственным взрослым. Кто он такой, что бы его останавливать?       Джоске приподнимает бутылку за горлышко и медленно подносит к губам. Делает небольшой глоток и Джотаро становится жарко. Он быстро прогоняет любые мысли и мотает головой, отворачиваясь от дяди. Тот быстро получает вполне ожидаемую реакцию и болезненно шипит. — Горько… — он заходится кашлем и отставляет бутылку. — Как вы это пьёте? — Я не говорил, что это вкусно.       Он смотрит на кашляющего подростка и в груди расползается необычные чувство. Ему тоже хочется быть обычным подростком: ненавидеть алкоголь, волноваться лишь об оценках или ссорах с друзьями. Но Джотаро слишком рано повзрослел.       Окунулся в пугающий мир, где на каждом углу поджидает смертельная опасность. Когда ты направляешь все силы лишь на то, чтобы выжить. Когда на твои плечи в семнадцать лет ложится ответственность за жизнь другого человека. Когда ты не можешь позволить себе допустить ошибки.       Джоске познал этот мир ещё раньше. — Иногда мне снятся кошмары, в которых я вижу пробитого насквозь Нориаки, умирающего Абдула. Вижу кровь, стекающую с их тел и затекающую в глаза. Я даже не видел смерти Абдула, но во сне всё так реально, словно это произошло при мне. — Охрипший голос иголками пробегает по коже, он впервые реагирует на собственные слова. Будто их говорит не он. — Иногда мне и вправду кажется, что я умер вместе с ними. И это страшно.       Пальцы Джоске переплетаются с его, хотя сам Джотаро давно уже расслабил ладонь, оставив её лежать в руке парня. — Вы здесь, и вы живы. — он наклоняется ближе, пытается убедить племянника, заставить поверить в свои слова. — Временами я жалею об этом. — Не нужно так говорить! — его тон повышается, а мышцы руки напрягаются. — Вы ведь не виноваты в их смерти.       Следующие слова вылетают словно в вакуум, потому что звучат в полной тишине. — Ты ошибаешься, Джоске. — Куджо на секунду замолкает, глядя в широко распахнутые глаза Хигашикаты, после чего медленно освобождает свою ладонь, чтобы зарыться в неё лицом. — Они пошли в этот поход, чтобы защитить меня и мою семью. Пожертвовали своими жизнями.       Он вновь бросает взгляд на фотографию, отчего мужчину прошибает холод. Мерзкий, окутывающий со всех сторон. — Я должен был находиться рядом с ними, но я подвёл их. Это полностью моя вина. — его голос становится громче и агрессивнее, но сам он этого не замечает. — Я никогда не прощу себя. Можно сказать, что я был тем, кто убил их всех.       Резко обрывается и уже тише добавляет дрожащее „Никогда не прощу…”       В эту же секунду он замечает странный блеск на щеках Джоске, и в голову влетает осознание, что тот тоже плачет. Вдоль лица тянутся влажные дорожки, блестящие, точно отражение луны в ночном пруду. Грудь его прерывисто вздымается, а дыхание перестало быть стабильным. И Джотаро начинает ненавидеть себя ещё больше. Он не должен был вымещать свою боль на нём, впутывать в собственные проблемы. Но уже не может остановиться.       Взгляд Джоске пуст, устремлённый в пустоту. — Какёину было всего семнадцать лет, когда он умер. Не могу забыть его глаз, когда я снял его с водонапорной башни. Он был таким… бессильным. Я даже не сразу понял, что снял его тело.       Горло болезненно сжимается от каждого слова. — Я не был с ним, когда он истекал кровью и медленно умирал. Не помог ему. — Джотаро сжимает пальцами переносицу и жмурит глаза. — Не помог Абдулу и Игги, когда все они отдали свои жизни за меня и Польнареффа.       На секунду, его лицо разражается истеричной гримасой, он скалит зубы и сжимает челюсть до продольного скрежета. Вновь всхлипывает. — Они должны быть здесь. Они, а не я. — заканчивает Куджо и протирает своё лицо от слёз.       Неожиданно, Джоске впивается пальцами в его плечи, приближаясь вплотную и мужчина вздрагивает от резкого движения. Хигашиката практически кричит ему в лицо: — Джотаро, ты серьёзно думаешь, что они пожертвовали собой ради того, чтобы ты так говорил? — Руки больно сжимаются вокруг мышц, но Джотаро плевать.       Он даже не замечает, как Джоске назвал его просто Джотаро, впервые в жизни. Он только ошеломлённо глядит в лицо парню, в силах лишь раскрыть рот. — Думаешь, они хотели бы этого?! — в глазах мальчика горит не скрытая ярость, а от движений головой на чёрную водолазку капают его слёзы. — Не смей говорить что-то подобное, слышишь?       Он легонько трясёт мужчину за плечи, и тот не может выговорить и слова. — Ты намеренно отталкиваешь всех, думая, что так будет лучше. Всегда отталкиваешь меня. Закрываешься в своём собственном мире и огораживаешься каменной стеной. Прикидываешься равнодушным, но сейчас я вижу перед собой совсем другого человека. — Куджо замечает слабый румянец на его щеках, появившийся от того небольшого глотка виски. — Ты тоже бываешь слабым, и это нормально. Но то, что ты говоришь… Они бы не хотели, чтобы ты так жил, Джотаро. Потому что это не жизнь.       Джотаро молчит. Все слова въедаются в разум и сердце, затрагивая самые больные уголки. Изнутри разрывают его на куски и соединяют вновь. Он не надеется, что так запросто избавится от многолетних ран, но сейчас он чувствует, что тяжесть постепенно спадает с его плеч, хотя бы на время. Он чувствует свободу от самого себя.       Мальчик всё ещё держит его за плечи и смотрит в глаза. В его собственных успел разгореться и потухнуть целый пожар. С губ слетает протяжный выдох, и он зажмуривает глаза, прежде чем притянуть мужчину в объятия, обхватив широкую спину ладонями и прижаться к груди.       Дыхание Куджо обрывается. Он не отвечает на объятие, дав рукам повиснуть в нескольких сантиметрах от школьной формы. Внутри что-то ломается, раскраивается и трещит по швам. Он слышит тихий, приглушённый водолазкой шёпот: — Прости…       Участок кожи под чужими губами быстро нагревается, передавая тепло через ткань, и Джотаро аккуратно, боясь запятнать парня своим прикосновением, обнимает его в ответ. Кладёт руки на напряжённую спину и зарывается носом в шею мальчика. Позволяет своим плечам свободно подниматься в такт собственным всхлипам, пока его слёзы катятся по ключице родственника. Он чувствует себя защищённым в эту минуту.       Джоске отстраняется от мужчины, заглядывает в заплаканные глаза, ища хотя бы немного спокойствия и уверенности. Но там пусто.       Он бережно берёт его лицо в ладони и касается горячими губами такого же горячего лба, отчего Джотаро вздрагивает. — Что ты делаешь, Джоске? — шёпотом спрашивает он. — Пытаюсь утешить тебя. — отвечает мальчик, в очередной раз припадая губами ко лбу. — Моя мама всегда целовала меня в детстве, когда я был расстроен.       Сердце Джотаро щемится от такого наивного, ребяческого порыва. Но уголки его губ начинают мелко подрагивать, и он уже не может сдержать почти незаметной улыбки. Этот парень. Он хочет спасти его.       Хигашиката осторожно оседает у него на коленях, и Джотаро может почувствовать тяжесть чужого тела на себе. Джоске мягко целует виски, солёные, влажные щёки, уголки губ и подбородок. Касается зажмуренных век, выбивая из мужчины дрожь. Быстро и крепко прижимается к коже, собирая слёзы, гладит большими пальцами линию челюсти, а Джотаро лишь часто и томно дышит в ответ. Куджо оставляет руки у него на талии и постепенно расслабляет собственное тело под напором Джоске. Мальчик передаёт всё своё тепло, которое только может дать, приносит покой в его сердце.       Вот он уже лежит на нём, прижавшись щекой к мокрой от их слёз груди. Держится за расслабленные предплечья, пока Джотаро, едва касаясь, водит круги по его спине. Они оба тяжело дышат, но постепенно восстанавливают дыхание.       Вскоре, Джоске засыпает, так и не сказав, зачем пришёл сюда.       Этот парень может его спасти.