и захлопнулась клетка.
Их история началась настолько давно, что ни один уже не припомнит точного числа и года первой встречи, довольствуясь воспоминаниями из уст родственников. Им оставалось только уповать на память близких, сумевших застать время их ребяческих шалостей. Они встретились, будучи ещё детьми. Им было по три года, когда их в первый раз посадили бок о бок на дворцовом празднике жизни и заставили учтиво улыбаться незнакомым одутловатым лицам званых гостей, большую часть из которых они более в своей жизни не увидят. И они улыбались, два смышлёных наивных ребёнка, несведущих о жестокости реальной жизни и о том, что их маленькими судьбами распоряжаются родители, стоя немного поодаль от них. — Ты мне не нравишься, — предупредил Ё сразу, обрубая любые иллюзии незнакомой девчонки на будущие отношения. Это были его первые слова, сказанные не при строгом внимании взрослых к их маленьким персонам. Ким Со Хён перевела большие умные глаза на него и улыбнулась дорогому принцу, словно он сделал ей комплимент. — Вы тоже мне не нравитесь, Ваше Высочество, — язык её немного заплетался, а пальцы жгло призрачной болью: так ей внушали правила этикета учителя, без зазрения совести наказывая вредную, упрямую девчонку. Её своеволие оказалось сильнее учительских расправ, а страх перед могуществом власти пока не был ей ведом. Ё нахмурился, свёл брови к переносице и, вытянув руку, быстро и больно щипнул наглую Со Хён за толстую щёку. Родившись с золотой ложкой во рту, он с глубокого детства понимал своё положение в обществе, а мать, обеспокоенная воспитанием будущего правителя, не могла упустить возможность слепить из сына верное орудие труда, задабривая сердце ребёнка искренней заботой и лаской. Со Хён надула розовые губы и с силой щипнула противного мальчишку за руку. Кем бы он ни был, такого к себе отношения она не потерпит — отцовская гордость бурлила в голове, текла по венам символом генеральской крови. Не став дожидаться, когда маленький принц опомнится, Со Хён побежала в сторону, намереваясь затеряться среди большого количества людских тел, дурнопахнущих маслами и растительными ароматами. Они умудрились с первых минут общения разочаровать друг друга и своих близких, строивших планы на их дальнейший брак. Ходили угрюмые до прихода остальных принцев и игнорировали наставления взрослых наладить контакт в угоду расчётам на будущее. Не поладили. А годы шли и брали своё, куя из детей опечаленных взрослых, погрязших в своих пороках. Принц Ё вырос в прекрасного молодого мужчину, преданного и горячо любимого сына Императрицы Ю, подающего надежды на завоевание престола. За внешней красотой и благородством скрывалась гнилая суть циничного человека, способного поступиться жизнями близких людей для достижения собственной цели. Но третий принц верно считал, что ему не писаны законы, а написанное он обязательно переменит, стоит заполучить драконью печать власти в свои руки. Он стал целеустремлённым человеком, пусть его идеи и подразумевали хождение по головам. Ван Ё готов был пойти на такой шаг, ведь занять престол без жертв не представлялось возможным. Ким Со Хён — приёмная дочь Пак СуКунга, родная кровь великого генерала, плечом к плечу сражавшегося с императором в годы основания Корё, превратилась из малышки с толстыми щеками в очаровательную знатную незамужнюю даму, предпочитавшую семейному очагу прогулку на бравом скакуне, заботе о детях охоту и ветер в ушах. Судьба их складывалась совершенно по-разному, избрав в любимчики Ван Ё и дважды оставив у разбитого корыта Ким Со Хён. И пусть первый так или иначе сталкивался с трудностями дворцовой жизни и жарким материнским наставлением об обязательном восхождении на престол, а вторая толком не знала родительской любви и металась из угла в угол, как тряпичная кукла, они оба спешили навстречу собственным желаниям. И, повзрослев, столкнулись на жизненном пути не как старые друзья и приятные знакомые, а как мужчина и женщина, переполненные интересом и любовным азартом. Ван Ё и Со Хён уединялись в укромных уголках дворца для личного разговора, и тогда всякий раз создавалось ощущение, будто они ходят по тонкому краю лезвия. В подобные моменты молодого мужчину мало заботили чувства заинтересовавшей его особы, а она, в свою очередь, не предпринимала ярых попыток противиться дикому напору третьего принца. Они оба знали, чего хотели друг от друга, но продолжали играть полюбившиеся роли. Ё мог давно прервать их встречи, Со Хён — заручиться поддержкой кого-нибудь из его братьев и стать менее доступной мишенью, но оба предпочитали сходиться в будоражащих кровь стычках. И этот раз не стал исключением. Ван Ё уличил нужный момент и выкрал Ким из круга других принцев, а она дала увести себя и зажать в тени длинных красных колонн вечно пустующего коридора. Ни охраны, ни придворных, только слабый гул летнего ветра. Со Хён чувствовала жаркое дыхание на своих губах и с трудом держала себя в руках, испытуемая напором властного взгляда принца Ё, но повернула голову в сторону, стоило мужчине откинуть всякие причины медлить. Его губы столкнулись с её щекой, и Ким улыбнулась. — Я думала, женатые мужчины не позволяют себе таких вольностей. Воспоминания в голове едва ли встают перед глазами — столь незначительным событием они казались в те мирные минуты. Ким была на его свадьбе, самолично желала добра и детей молодым супругам, не ведая, кем будет для третьего принца через полтора года. Тогда в их взглядах едва ли можно было прочесть интерес. Но сейчас Ё был ею крепко увлечён, иначе расценивать его напористое поведение Со Хён никак не могла. Руки, хищно сжимающие её талию, сдавили бока и притянули ближе к твёрдой груди. Ким едва доставала принцу до подбородка, и он милостиво склонил голову, чтобы не разрывать зрительного контакта. — С чужими женщинами возможно, но ты — моя. И это не признание в любви. Это — заявление его прав, горячее клеймо, которое Ван Ё готов ставить на что угодно, когда к тому призывает его своевольная натура. — Пока мы не связаны узами брака, я — ничейная жена, Ваше Высочество. Она говорила, лила воду, но не предпринимала ни единой попытки вырваться из когтистых лап хищника. Ван Ё подметил это и улыбнулся, переведя одну руку на женское предплечье. — Всё это поправимо. Ты можешь стать моей женой, моей императрицей… — он говорил это, словно рассказывал сказку своему несмышлёному ребёнку, скрывая под красивыми словами истинные мотивы животного желания обладать и небольшой выгоды в её дальней родне. Ким почти подавилась спёртым воздухом, хотя они стояли на улице, в окружении безмолвного дворцового пейзажа, скрытые тенями больших колонн. Он был невыносим: груб, жесток и эгоистичен в своих желаниях, опьянённый жаждой власти. Со Хён посмотрела ему в глаза с присущей ей наглостью и сохранила внешнее спокойствие, хотя внутри разгоралась буря. — Мне не нужны титулы и богатство, — Со Хён провела пальцами по своему запястью и коснулась шёлкового рукава одежды в том месте, где покоилась горячая ладонь Ван Ё. — Мне не нужна власть и чьё-то подчинение… — Так чего ты хочешь? — Свободы. Вы можете дать мне свободу? — она заглянула в его тёмные глаза и не смогла прочитать ни единой эмоции, прекрасно зная о заведомо выигрышной позиции. — Из всего многообразия ты выбрала единственное, чего я не могу тебе дать, — Ё не отступится от своего, будь это трон или желанная женщина, а давать ей надежду на освобождение казалось продолжением дурной игры в незаинтересованность. Он видел, как блестели её глаза, чувствовал, как её ладонь скользила по его одежде и дразнила едва уловимыми прикосновениями к открытой шее. Непозволительная смелость и развязность, которую дочка почившего генерала демонстрировала только в его близости. — Тогда вы понимаете, что всё это бессмысленно. — Рано или поздно тебе придётся выйти замуж, — его голос скатился до шёпота, и он наклонился ближе, позволив белой ладошке сильнее упереться в его плечо, — и лучше быть во дворце, рядом с императором, чем волочить жалкое существование с нежеланным старым мужем на задворках великого Корё. — Ошибаетесь, принц, я скорее умру, чем дам выдать себя замуж. И в карих глазах её такая решимость, что Ван Ё довольно приподнял уголки губ, уверенный: в своём выборе он не ошибся. Со Хён — вольная птица, и тем желаннее становилась её непокорность..
Вскоре ему надоели эти детские ужимки по дворцовым углам, а Со Хён изгибала мягкие губы в смешливой понимающей улыбке и хитро сверкала глазами. Их терпение горело, подобно тонкой лучинке, и невероятным было, что напряжение, копившееся на протяжении двух лет, смогло получить свой выход только в холодные и смурные дни этого лета. Через неделю они уединились в её покоях, в старом домишке тётушки, оставленном Ким Со Хён. Этот дом стал приютом сиротки Ким, в который она перебралась только год назад, ведомая желанием избавить от своего присутствия благосклонного к ней генерала Пак СуКунга. Он был достаточно добр и учтив с ней все пять лет. Обучал и не давал в обиду, не стремился избавиться от ещё одного рта путём заключения брака и даже стал милым другом и наставником, но обременять его больше не хотелось. Со Хён выросла, захотела спокойствия и собственной территории. И знакомая крыша тётушкиного жилища стала уютным пристанищем. Местом, где можно было скрыться от глаз придворных людей. И тем укромным углом, куда Ким привела императорскую кровь. Жажда прикосновений возникла с полувзгляда, и никто не мог определить точного момента, когда они дали волю рукам и собственным чувствам. Со Хён целовалась неумело и страстно, ладони её хаотично метались по крепкому мужскому телу и распаляли Ван Ё ещё больше, заставляя жадно сцепить зубы на белом плече, оголившемся по быстрому движению его руки. И когда он стянул одежду с верхней части тела — замер. Вместе с ним замерла и Ким. У неё на груди шрам — ровный и уродливый, соединяющий памятной линией левое ребро с ложбинкой между грудями, но она смеялась, запрокинув голову и обнажив идеальную шею. Пальцы впились в сильные плечи, ногти — в кожу без единой отметины. — Не нравится? — она подняла голову, выискивая в потемневших глазах принца Ё ожидаемое отвращение, но нашла горящий взгляд и не сумела прочитать иных эмоций. — Тогда не смотри. — Перетерплю. Он развернул её спиной к себе и вдавил голой грудью в тонкую стену. Со Хён потёрлась щекой о деревянную перекладину и недовольно сморщилась, когда мужские пальцы полезли под многослойную чхиму, а губы начали блуждать по уязвимым лопаткам. Ван Ё откинул волосы девушки на другое плечо и припал ртом к линии горячей шеи, укусил, попутно грубыми движениями сминая бёдра и ягодицы под юбкой. Он был нетерпелив, резок и груб, но не скупился осыпать её тело жаркими прикосновениями, растягивая томительное ожидание на вереницу минут. — Так не хотите видеть мой шрам? — Меня вполне устраивает вид с такого положения. Со Хён довольно зажмурилась и рассмеялась, скрывая некоторую долю огорчения и разочарования за притворной весёлостью. — Вы такой неженка, принц, — произнесла она дерзко, чем вынудила его сцепить зубы на коже спины. — Ещё слово, и я прекращу всё здесь и сейчас. И Ван Ё знал, что давит на больное, потому что тонкая спина покорно выгнулась под его пальцами, а кожа покрылась мурашками. Со Хён недовольно щёлкнула языком и с трудом извернулась в его руках, не давая ему всецело завладеть процессом. Она хотела, чтобы здесь и сейчас он видел её всю, открытую до неприличия, обнажённую душой и телом только для него одного. И пусть в груди томились опасения, что он не оценит, она заботилась о своих воспоминаниях: он её первый мужчина, и как бы Со Хён ни храбрилась и вела себя раскованно, именно этот опыт хотела запомнить раз и навсегда. Будь он единственным с ним, она хотела это запомнить. Глупое девичье желание. Одно из немногих, что она себе разрешила. Ван Ё охотно поймал её поцелуй и позволил раздеть себя. У них сбитое сухое дыхание на двоих и блестящие в полутьме глаза, только третий принц в девичьих омутах угадал смелый посыл: смотри на меня, не отводи взора, принимай такой, какая есть. И он не отскочил от неё, как от прокажённой, потому что рубец на теле, скрытый до этого дорогими тканями платьев, не стоил того, чтобы отказываться от желанного. Однако Ё нарочито не трогал шрам, уловив уязвимость своей любовницы в этой отметине. Теперь знал, на что давить, за какие ниточки дёргать, чтобы больше разозлить и распалить её. Третий принц находил прекрасным, когда глаза Ким блестели гневом и желанием, а лицо искажала кривая ухмылка. Он выводил вечно собранную Со Хён на эмоции, как никто другой, без зазрения совести толкая в пучину неизведанных чувств и порочных желаний. Словно поймал-таки дикую птицу. Осталось дело за малым — приручить птаху. Чтобы она служила ему одному.