Среди пустынных земель выжженного радиацией мира стоит огромный лагерь, некогда бывший комбинатом, занимающимся плавкой металлов. Здесь до сих пор кипела жизнь, как и раньше, только вот уже не в том привычном смысле. Теперь здесь сплавливают одних людей другим за кругленькие суммы. Некоторые этим не гордились, другие считали это чем-то вроде показателя силы, большинство становилось товаром.
В ту ночь охраны было не очень много. Рабы сидели тихо в своих клетках, молясь, чтобы все эти унижения наконец закончились, а работорговцы весело что-то обсуждали на улице вокруг костра, распивали спиртное, курили и вообще были довольны жизнью.
— Ребят, ребят, — вдруг начал один. — Ночь — самое время для историй. Есть у кого хорошая история?
— Ещё как! Недавно, вот, девку одну поймал… Рыжая, вся в веснушках, злая, как чёрт! Пыталась сбежать от меня через реку нашу. А там такое течение, — один из наиболее упитанных работорговцев усмехнулся. — Я встретил её у поворота, где вода упирается в огромные камни. Не поверите — целёхонькая! Правда, рука одна была сломана, но как же она, чертовка, хороша.
— Ага, ты её неделю из комнаты не выпускал! — вспомнил третий, и вся компания громко рассмеялась.
Когда все успокоились, тот, что и начал разговор, всё же дополнил:
— Это, конечно, круто, но что насчёт страшных историй? Может, старых легенд?
— Чего это тебя на мистику потянуло? — поинтересовался тот, что рассказывал про девушку, но его прервали.
— Я знаю одну.
Вся компания дружно перевела взгляд на новенького, вступившего в ряды работорговцев совсем недавно. Он был недружелюбен, чаще молчалив, надменен, как многие считали, но поразительно умён. Этот парень хорошо считал и назначал разумные цены на рабов. Одним словом, полезный парень.
— Эта история Дымного Вакеро, — негромко начал грубый, низкий голос. — Весь его невысокий силуэт окутан почти непроглядной мглой едкого, удушливого дыма, но никто точно не знает, как он выглядит. Одни говорят, что он вместе с костюмом сияет рыжим, словно угли в костре, другие — что он чернее сажи. Однажды я даже слышал, что с ним в компании был такой же искрящийся конь. Его звонкое ржание раздавалось будто в предупреждение тем, за кем шёл Вакеро.
Слухи ходят самые разные, но чаще всего говорят, что раньше он был простым парнем откуда-то с юга. Когда началась война, он жил на ранчо вместе со своей доброй семьёй. Они помогали, как могли, пострадавшим от бомб, но людей было так много, что они не справлялись, в итоге начали отказывать в помощи и прогнали посторонних со своей земли. Беженцы озверели, дождались ночи, заблокировали все выходы и подожгли дом. Выбраться оттуда смогла только маленькая девочка через окно с помощью старшего брата, погибшего вместе с остальной семьёй от дыма или огня.
Люди не отпустили девочку. Уже не было никаких законов. Сочувствие и сострадание погибли вместе с этическими нормами старого мира. Говорят, обезумевшие от гнева и чувства безнаказанности люди издевались над малышкой всеми доступными способами: от избиения и изнасилования, до тяжёлого труда и морения голодом. Иными словами, единственная выжившая девочка из того дома была унижена и умерла в страшных муках. Её обезображенный почти до неузнаваемости труп бросили на пепелище родного дома.
На следующий день тело девочки исчезло, а всех причастных к пожару и смерти малышки нашли обугленными со следами от пули ровно между глаз, хотя никто не слышал выстрелов или криков. Позже все утверждали, что рано утром видели окутанного дымом мужчину в шляпе с очень широкими полями. Он долго стоял на вершине холма за сгоревшим домом, но потом тихо ушёл.
— Легенда гласит, что отныне мстительный дух брата замученной девочки карает всех уродов, обидевших слабых. В особенности насильников и маньяков, — закончил свой рассказ новенький, не сводивший взгляд с костра.
Работорговец, ранее рассказавший про девушку в реке, громко рассмеялся, даже несколько раз хрюкнув:
— Дымный Вакеро! Вот умора! Придумают же. А он, случайно, не пускает ядовитый газ вместе с этим своим дымом?
— Харе ржать, придурок! — пихнул его в бок другой работорговец. — Не нравятся истории — вали к клеткам. Проверь, нормально ли всё.
Он надулся, как обиженный ребёнок, и, грозно разбрасываясь ругательствами, ушёл проверить рабские клетки.
***
Рыжая девушка, сжавшаяся в самом дальнем углу личной рабской камеры, вздрогнула, услышав, как открылась металлическая дверь большого помещения с множеством таких же камер. Тихие перешёптывания прервали тяжёлые шаги и отвратительная слуху ругань. Она уже могла узнать своего мучителя по походке и гадкому голосу.
Он неторопливым, размеренным шагом прошёл к её камере и постучал ключами по решётке.
— Эй, смотри, кто к тебе заглянул. Все те придурки сидят у костра и слушают тупые истории, а мы с тобой можем пока поиграть, — усмехнулся мужчина и открыл её клетку. — Выходи, красавица. Обещаю, я не буду тягать тебя за сломанную руку слишком сильно.
Девушка знала, что если не выйдет сама, то только сильнее разозлит это больное на голову чудовище. Она медленно, словно в трансе, прошла к выходу из клетки, даже не взглянув на отвратительное жирное лицо работорговца. Мужчина грубо схватил её за руку и с силой толкнул на металлический небольшой контейнер, заставил сесть на него. Девушка безмолвно заплакала от боли в сломанной руке и охватившего её отвращения. Пока работорговец силой раздвигал её ноги и срывал с тощего тела жалкое подобие одежды, помещение медленно заполнял густой белый дым. Девушка пыталась сопротивляться, толкала его ногами, но силы были слишком не равны.
Она откинулась на контейнер, держась за повреждённую руку, и запрокинула голову назад, словно то, что она ничего не видит, сделает её неуязвимой. Вдруг она почувствовала странный, но неожиданно приятный, запах дыма от уютного, вечернего костра и открыла глаза, тут же увидев искрящиеся углями ноги, а следом и человека в большой, немного забавной шляпе. Человек внимательно смотрел на неё, и она была готова поклясться, что видела в его глазах белое свечение. С губ сорвался тихий шёпот: «Помогите». Человек перевёл взгляд на уже расстёгивающего ширинку работорговца, поднял руку с револьвером, целясь прямо в него. Мучитель наконец заметил дым, поднял взгляд, но не успел даже слова пикнуть — пуля вошла ровно между глаз.
Работорговец пошатнулся и упал назад, глухо ударившись о каменный пол, словно мешок с чем-то очень тяжёлым. Медленно всё его тело обуглилось и исказилось, точно поражённое какой-то стремительной инфекцией.
Залитая слезами девушка спешно слезла с контейнера и обернулась, но незнакомец не исчез. Он смотрел на остальные камеры так пристально, что те затрещали дверцами и спустя секунду открылись без ключа, освобождая остальных пленников. Наблюдавшая за трещащими дверьми девушка хотела было поблагодарить спасителя, но, обернувшись, обнаружила его прямо перед собой. Он стоял практически вплотную и заглядывал искрящимися глазами в самую душу. Девушка не почувствовала страха. Только приятный жар, исходящий от незнакомца и яркий запах дыма. Он бережно взял её за плечи, словно хрустальную чашу, и трескающимся, как дерево в огне, голосом произнёс всего одно слово, на всю жизнь вбившееся ей в память: «Живи».
Однако, когда она на секунду отвлеклась на выходящих их клеток рабов, незнакомец исчез, оставив после себя следы от сажи на её плечах и неторопливо со скрипом открывающуюся дверь в ранее запертую оружейную.
***
Когда рабы вышли из здания сталелитейного комбината, был уже ранний рассвет. Вокруг будто только-только потухшего костра лежало несколько обугленных трупов с пулями точно между глаз. Рабы весело смеялись, радовались наконец обретённой свободе и благодарили всех богов подряд за это чудо. Рыжая девушка задумчиво осмотрелась, когда в утренней тишине вдруг раздалось звонкое лошадиное ржание. На вершине невысокого холма висело большое облако густого дыма, сквозь которое можно было с трудом различить силуэт мужчины с глупой шляпой на обугленном коне. Всадник слегка кивнул девушке, придержав головной убор, и медленно направился дальше, унося за собой чужие страхи.
Девушка улыбнулась, сжимая здоровой рукой пистолет:
— Я буду жить.
