***
Из дневника Тиви: «ЕЕ живёт в моей спальне уже пару недель и ведёт себя совершенно дико. Он изгрыз и исцарапал мне почти всю мебель, хотя я соорудил ему отличную когтеточку. Пострадала также одежда, которую я храню в шкафу — ему не стоит никаких усилий пробраться туда даже со сломанной лапой. В итоге практически все вещи мне пришлось ушивать не раз, в особенности мою несчастную ночную футболку, которая и так страдала всё время ещё до появления кота. Спать, кстати, я тоже стал ужасно из-за него. Будучи ночным зверем, ЕЕ бродит по дому исключительно в тёмное время суток, а в остальные часы дрыхнет без задних ног. Пытался будить его днём однажды, чтобы он поспал ночью, так ему пришло в голову спрятаться от меня за печь и отдыхать там. Я искал его, наверное, не меньше трёх часов. В итоге он сам выбрался из своего маленького убежища с абсолютно наглой отдохнувшей мордой и как ни в чем не бывало отправился дальше по своим делам. Очевидно, у нашего нового знакомого уже на следующий день после поселения обнаружились блохи. Именно поэтому я пока не выпускаю Ниро и Тролля из их спальни. Особенно страшно за братишку — если зараза перескочит на малыша, его всего загрызут моментом. Теперь выпускаю их двоих на улицу по очереди, пока ЕЕ занят своим каждодневным дневным сном. Впрочем, такой расклад вещей меня пока даже устраивает — одного моего присутствия для ЕЕ уже вполне достаточно на первое время. Несмотря на все эти неудобства, я не мог не заметить, что с появлением в доме ЕЕ моё состояние заметно улучшилось. Я начал больше сосредотачиваться на заботе о нём, и мои дни вновь наполнились суетой и приятной рутиной, с которыми я жил раньше. Да и сам кот, на самом-то деле, постепенно начинает мне нравиться. Он довольно спокойный, совсем не кричит, даже ночами, и привыкает потихоньку к тому, что я беру его на руки: то просто отнести куда-то, то повычёсывать блох, то сменить повязку. А ещё у нас недавно появилась маленькая совместная традиция. Он приходит ко мне по вечерам в комнату, когда я отдыхаю у окна, и привстаёт на здоровую заднюю ногу, пытаясь разглядеть улицу. Когда ему это надоедает, он принимается скрести лапой по моей ладони, тем самым показывая, что ему нужно помочь забраться на раму. Я усаживаю его на подоконник, открываю окно, и мы вместе слушаем тишину округи до тех пор, пока меня не начнёт клонить в сон. Стоит также отметить, что ЕЕ невероятно умён. Конечно, он не может понимать речь, но, например, он почти никогда не пытался сдёрнуть с ноги или с глаза повязку (первый день не считается, ибо я позже понял, что затянул бинты в тот раз слишком туго). Разве что, если ему неудобно, он хватается зубами за повязку, выгрызая из неё нити, и я понимаю, что что-то не так. Удивительно для меня и то, что он не пытался больше сбежать, хотя его тоска по свободе очень мне заметна: ему нравится залезать с моей помощью на окна, обнюхивать всё то, что я приношу из леса, спать в моей мантии сразу после того, как я побывал на улице. Выпускать я пока его боюсь — вдруг всё-таки убежит. Я ожидал, что его уцелевший глаз обретёт прежний цвет, но этого так и не произошло. Думаю, бедняга останется жить с плохим зрением. А ещё ЕЕ обожает смотреть, как я готовлю чай. Не знаю, может, ему просто нравится запах, но коты как правило к таким вещам равнодушны. Тем не менее, он обычно забирается на столешницу в кухне — научился сам это делать, и я даже горд за него! — и не упускает ни одной части процесса. В такие моменты ему, бывает, перепадает от меня кусок солёного печенья, если я в хорошем настроении. Стараюсь всё же не баловать его, иначе он научится забираться ещё и в полки, где я эти самые печенья храню. Я уже писал о мебели и одежде, попорченной им, но забыл упомянуть о собственных руках. ЕЕ наотрез отказывается стричь когти хотя бы на пару миллиметров, и в итоге всякий раз, когда я беру его на руки, локти и ладони у меня оказываются исцарапанными. Он это делает даже не со зла, просто его рефлексы всё ещё срабатывают в такие моменты, ассоциируя обхватывание с нападением. Один раз ЕЕ даже больно тяпнул меня за лицо. Обиделся на него. Он же в тот день не пришёл ко мне вечером. Удивительно, что если он кусает или царапает всё же специально, то никогда не трогает щиколотки в тех местах, где по обыкновению меня терзает Ниро. Неужели чувствует запах другого кота? Ниро, кстати, невероятно ревнует. Каждый раз, когда я захожу к ним, он набрасывается на меня, как дикий, и всё цепляется за одежду, не желая отпускать. Кусаться стал намного чаще, я даже начал надевать более толстые и длинные носки в доме. Чувствую, с такими кусачими друзьями скоро от меня живого места не останется — один сплошной синяк. Оглядываясь на всё это, я, наверное, всё же скажу, что появление ЕЕ стало приятным событием. Жить стало намного веселее и интереснее, хотя, признаться честно, я жду весны с нетерпением. "***
Крепкий, жгучий мороз выпал в ночь, и я понял, что падающий сейчас снег станет основательным, задержится на земле надолго, укроет всё вокруг своим одеялом с полной властью. Запах зимы уже проникал в дом, студёный, поэтому хотелось поскорее достать тёплые вещи или укутаться в одеяло, а лучше — затопить покрепче печь и слушать, как кирпичная её кладка потрескивает от теплоты. От окон стало светить, и огни в доме погасли, только в прихожей стояла в блюдечке массивная, толстая свеча, настолько грузная, что можно было почувствовать запах не только воска, но и древесины, которую она пригревала. Я чуть прижимал к себе чашку и смотрел на тёмно-прозрачную горячую жидкость в ней. Чайная муть была похожа на глубокое, густое море, на которое смотришь с высоты полёта или с какой-нибудь вершины. Но даже так, реальность всё ещё чувствовалась в полной мере. Я ощущал холодок на виске, которым прижимался к оконному стеклу, ощущал мягкий плед, касающийся локтей, чувствовал и жар от чашки на кончиках пальцев. Никакие далёкие мысли не могли оторвать меня от этого мира — от этого дома, от этой комнаты и от этого подоконника, на котором я сидел. Было очень одиноко. Опять очень одиноко. Чай остался недопитым, и я вышел из спальни в надежде, что какой-нибудь перекус отвлечет меня от дурного настроения. Тёмная кухня пахла теплом и уютом, рыжеватый свет из печи мягкими огоньками плясал по полу и ковру. Подошёл к полке и достал оттуда кубик сахара, принялся грызть. Перед открытой печной дверцей, укрытый самодельным ватным одеяльцем, отдыхал ЕЕ. Кот наблюдал за горящими дровами и дёргал ушами в те моменты, когда огонь трещал. «Нагулялся на холоде, теперь греется» — подумал я. — «Хорошо ему. Лежит, смотрит, и ничего больше не надо. Знает ведь, что я не буду тревожить». И словно бы услышав, чёрный кот приподнял мордочку и уставился на меня одним глазом так, будто я сказал это вслух, а он понял меня без каких-либо проблем. Потом ЕЕ наклонил немного голову и будто принюхался. Взгляд у него был привычно хмурый и грозный. Я подумал, что он так принюхивается к сладости у меня в руке, поэтому подошёл к коту, сел возле него на корточки и протянул ему остатки от куска. - Хочешь? — ЕЕ мазнул носом возле сахара и безучастно отвернулся. — Ну и правильно. Не надо тебе такое. Впрочем, мне тоже. Я бросил оставшийся сахар в рот и обернулся на прихожую, туда, где была расположена дверь в спальню Ниро и Тролля. Что-то зацепило мой взгляд на некоторое время, а потом я слегка шевельнулся, повинуясь какой-то новой идее. - А ну-ка иди сюда. Я снова сел к ЕЕ и слегка перебрал его шерстку на затылке и спинке. Никого кусачего там не обнаружив, я весело фыркнул и направился в прихожую, при этом шаг мой стал быстрее, а движения — более активными. Я даже не подумал, что два моих маленьких друга могут уже отдыхать, и ворвался к ним как незваный гость. К моему счастью, спать они даже и не собирались, хотя Тролль лежал на покрывальце с таким ленивым видом, что можно было подумать, будто он видит сны с открытыми глазами. Я прокричал шуточное «подъём» и сразу почувствовал, как тоненькие коготки Ниро впиваются мне в брюки. Тролля пришлось брать на руки, ибо этот кот никогда не будет слушать меня даже под страхом смерти. Не со зла, но чисто из принципа. В любом случае, мой жест он воспринял со всем равнодушием, несмотря на то что я надеялся, что он будет хоть немного заинтересован. Ну и ладно, может, позже он расшевелится. ЕЕ лежал там же и не двигался, даже когда я вернулся в кухню со всей своей свитой. Я посадил Тролля на пол и только тогда заметил, что Ниро замер у порога, поджав ушки и во все глаза пялясь на чёрного кота. В его глазах я увидел долю неподдельного страха. Что ж, наверное, его можно понять — ЕЕ и правда выглядит не самым дружелюбным существом. Тролль, насколько я мог судить, тоже был такого мнения: он смотрел на черныша искоса, а его длинный хвост начал ритмично покачиваться. Мне было интересно, как отреагируют на ЕЕ Ниро и Тролль, учитывая, что они вряд ли узнают в нём тот изодранный кровавый комок шерсти, что я принёс домой в свёртке пару недель назад. Я уселся на пол возле печки, подхватив Ниро на руки и усадив его в коленях. Для успокоения начал почёсывать ему за ушком. - Ну вот, ЕЕ, наши друзья. Это Тролль, он немного вредный, но очень харизматичный. Я указал на сфинкса, и тот, поняв, что речь идёт о нём, горделиво приподнял морду и ещё раз дёрнул хвостом. Я улыбнулся, а ЕЕ принялся рассматривать оппонента. Потом я приподнял братишку, отцепляя его от одежды, и усадил перед собой недалеко от черныша. - А это Ниро. Будешь его защищать, ладно? Я сказал это больше в шутку, поэтому в утешение ЕЕ и его отнюдь не лучшему положению провел рукой по его спине, пальцами пригладил животик. ЕЕ чуть наклонился, принюхался к Ниро. Его уши приподнялись, а потом он зачем-то глухо мяукнул. Я редко слышал, чтобы он издавал подобные звуки, поэтому решил, что он наградил Ниро очень вежливым приветствием. Вдруг ЕЕ неожиданно привстал на передних лапах и попробовал подползти к котёнку, отчего тот подскочил на месте и помчался наутёк из кухни, обратно в прихожую. Я от таких новшеств очень растерялся, поэтому не успел поймать братишку. ЕЕ тоже, по всей видимости, не был готов к подобной реакции и смотрел вслед Ниро как-то удивлённо и даже испуганно. Я слегка нажал ему на спину, давая понять, что ничего такого не случилось, и укрыл одеяльцем, которое спало, когда он пытался встать. Ниро вернулся в кухню, вцепляясь мне в шею, и я присел у окна, когда отпустил его. Братишка улёгся за ножкой стола, оттуда наблюдая за чёрным котом. Иногда он выскакивал оттуда и мужественно — по крайней мере мне казалось, что он так считает — шипел на ЕЕ, а иной раз даже шлёпал его лапой по уху. От меня за такие выходки он, конечно, сразу получал выговор, а вот ЕЕ наблюдал за ним с каким-то умилённым удовольствием. Он поминутно тянул к нему переднюю лапу, наверное, желая просто поиграть, а Ниро воспринимал этот жест как крайне агрессивный. Бедняга носился туда-сюда, сам не понимая, сидеть ему под столом или всё же лучше попытаться напасть на ЕЕ. Тролль смотрел на нового знакомого… опять равнодушно. Этого кота в принципе можно хоть чем-то удивить? На самом же деле я видел в движениях Тролля долю какой-то неприязни. Впрочем, это пока что не сильно меня беспокоило. Не сходятся люди — что ж, не сходятся и коты. Возможно, им нужно больше времени, чтобы друг к другу привыкнуть. Всё же, ЕЕ — зверь совершенно дикий, а Тролль всю жизнь провёл в уюте и тепле, сначала в гильдии, а потом здесь, в нашем доме. У них всё наладится, я уверен. Я глядел на всю эту тихую суету и думал о том, что совсем упустил момент, когда посвятил этим трём существам практически все свои мысли и дела. Теперь это была моя маленькая семья. Я стал смотреть опять в окно. Тихий, мягкий снежок ложился на землю приветливо. Было так спокойно, что, казалось, можно вечно на это любоваться. Пушистые хлопья были похожи на кусочки тёплого пуха, а сугробы — на огромное одеяло, в которое хочется укутаться с головой. Такая милая ночь приветствует новорождённую зиму.***
Декабрьское солнце распускало серебристые лучи с самого утра, и мне даже показалось, что рассвет сегодня наступил раньше обычного. Давно не было таких приятных дней, без бледного пустеющего небосвода, без тусклого сухого снега, без мрачного мёртвого запаха спящего леса. Зима особенна этим — даже в самый светлый, солнечный день тишина укрывает мир своей ласковой лапищей, не даёт ему проснуться. Однако иногда эта тишина становится поглощающей, и в такие моменты, уверен, не я один чувствую её кошмарное величие. Сегодня был не такой день. С самого пробуждения я досаждал всему своему зверинцу без остановки, так что даже непоседа Ниро пытался от меня спрятаться куда подальше. Я намеревался не возвращаться в дом целый день, и был этим невероятно взволнован. Не только потому что погода очень радовала, но и потому что сегодня я наконец решился избавить ЕЕ от его повязки. Чёрный кот стал вести себя намного более цивилизованно с тех пор, как я позволил ему контактировать с Троллем и Ниро. ЕЕ не проявляет особых инициатив в сближении с ними, но, как мне кажется, ему нравится наблюдать. Не удивительно, ведь они так от него отличаются — от этого до мозга костей дикаря. И наверное уже ничего не сможет измениться в этом маленьком мире звериных отношений, но в этом есть их главное очарование. Ниро всё так же боится ЕЕ, Тролль всё так же словно смотрит на него свысока, и такой быт их вполне устраивает. Я ничего не могу с этим поделать, да и не хочу, если быть честным. ЕЕ был довольно сильно возмущён, когда я подхватил его на руки на полпути к заветному месту для дневного сна. Ворчливое фырканье сопровождало меня и всё то время, пока я пытался одной рукой натянуть на себя сапоги. Всё же, упрямости этому коту не занимать. Студёный воздух пах морозной горечью, он был совсем прозрачный, словно стеклянный. Высокое небо уходило глубиной в самую даль синевы, от которой сугробы казались ещё более белоснежными. Из почерневшего дымохода, дрожа, вырывалась поседевшая струйка, уходящая вдаль, чтобы там раствориться. Клубы пара вырвались вместе со мной из глубины дома, когда я открывал дверь, и исчезли, как только мёрзлый воздух коснулся их. Я подумал о том, что люди действительно недооценивают, насколько зима порой бывает неподвижной и спокойной, насколько её тишина приветливее, красочнее тишины летней или весенней. В её власти одиночество становится по-настоящему значимым, ощутимым. Трудно думать о чем-то другом, кроме себя в подобные моменты. Не перестаёшь спрашивать: «И это я, кто постоянно стремится быть в центре внимания, сейчас не могу перестать наслаждаться абсолютной глухотой? И это я, кому нельзя творить и жить без остального мира, сейчас готов этот мир променять на бесслышный гул спящего снега? И это я, чьим именем называют кумиров, мечты, стремления, остался так беспомощен перед шансом слышать лишь себя?». Никого не желаешь рядом, даже если кто-то действительно нужен. Я не могу говорить о том, что мне никто не нужен, наоборот, я скучаю здесь один. Но я счастлив, что учусь быть с самим собой наедине, даже если в этом мне помогает сидящий сейчас на моих руках кот. ЕЕ глядел на снег без особых опасений или сомнений, что, конечно, не было удивительно. Он знаком с местной зимой намного лучше даже меня, наверное поэтому моя помощь была относительно легко им воспринята. Глядя на эти на первый взгляд приветливые пейзажи, невольно задумываешься, каких усилий требует холодное время года для выживания. ЕЕ протянул бы до конца осени, я не сомневаюсь, но вот наступление морозов стало бы для него губительным. Иронично, что каждый из нас двоих фактически стал для другого спасением. Несмотря на все те беды, что черныш принёс в мою привычную жизнь, я был счастлив найти в нём друга. Не просто питомца или игрушку для отвлечения, а именно друга. ЕЕ всегда словно старается понять меня, часто как будто по волшебству оказывается рядом, когда я чувствую себя подавлено. Это не ласковый котик, который будет каждый раз мурлыкать при почёсывании за ушком или когда вы его кормите, но это одинокое существо, которому выпало на долю — а может и посчастливилось — встретить другое одинокое существо. Что ж, так сошлись звёзды, я полагаю. От этих мыслей я не заметил, как уже с минуту стоял неподвижно во дворе и прижимал к себе притихшего ЕЕ. Тепло от его тела шло по моим рукам успокаивающе — недаром всё же ходят легенды об исцеляющих способностях котов. ЕЕ держался когтями за шарф на моей шее, а морду спрятал куда-то под него, видимо, всё же пытаясь уснуть. Снег сверкал у меня под ногами, нетронутый, словно огромное белое покрывало, расшитое всевозможными драгоценными камнями. - А ну-ка, дружок, отцепляйся, — произнёс я, разматывая бинт на лапе у ЕЕ. — Будем учиться ходить заново. Повязка и фиксирующий брусок были оставлены мною на крыльце, и я опустил кота к земле. По привычке он крепко встал на три здоровые лапы, а вот больную пытался куда-то спрятать. Я стал рукой нажимать ему на спину, чтобы он использовал и её, но в ответ, как всегда, получил только недовольное урчание и протесты. После пары попыток ЕЕ всё же был вынужден смириться с тем, что я намерен своей цели добиться, и попытался использовать все четыре лапы. Больной ногой кот осторожно ощупал снег под собой и встал ровно, замерев. Он как будто пытался понять, действительно ли теперь все его лапы используются, и вспоминал на некоторое время забытые ощущения. Первые шаги давались ему с трудом. Он, будто котёнок, постоянно заваливался на бок, шёл косо, а лапы у него заплетались. Дело, конечно, было не только в силе привычки — было видно, как ЕЕ невольно совершает движения, которые он использовал, нося повязку с бруском — но и в частичном чувстве боли. От этого он глухо попискивал, и это пищание очень напоминало то, которое я слышал от него при нашей первой встрече. Я понимал, что вся процедура не доставляет ЕЕ абсолютно никакого удовольствия, но я не мог сдаться. Было необходимо привести его в чувство, дать возможность жить прежней жизнью. Я сам не осознавал, насколько хотел бы этого. ЕЕ кусался, царапался, когда я снова и снова заставлял его использовать больную ногу, но я был уверен, что он понимает, зачем я это делаю. Я решился закончить примерно через час, когда ЕЕ обессиленно свалился на снег и стал громко дышать, измученный болью и, наверное, злостью. Несмотря на многочисленные следы его недовольства на моих руках, я был горд им. Позволив ему полежать немного на солнце, я мазнул рукой у него за ухом, а потом отнёс в дом. Сам же, как и хотел, отправился дальше, не до конца даже понимая, зачем. Остаток дня я провел в наилучшем расположении духа, и вернулся домой глубоко затемно, припорошенный начинающимся снегопадом. До поздней ночи я грелся под одеялом в спальне, и заснул так незаметно, что на утро не мог никак понять, что в самом деле спал. ЕЕ встретил меня не очень приветливо. Старался прятаться, а если и попадался мне на глаза, то принимался царапаться и всё горбился, уходя прочь. Есть не стал. Только один раз мне удалось получше его разглядеть. Вид у него был совершенно болезненный.***
Из дневника Тиви: «Я так давно не писал, что можно было бы подумать, будто я заночевал всю зиму и не просыпался. Не было особых причин, если честно. Я просто хотел бы чувствовать всё то, что происходит, передать это на бумаге всё равно оказалось бы бессмысленным. Именно поэтому я просто ждал и ждал, когда появятся результаты. Мы с ЕЕ были в своеобразной ссоре не так долго, как я думал. Через пару дней он позволил мне снова вытащить его во двор и заставить использовать все четыре лапы, и я бы даже сказал, что он сам настоял на этом. Он буквально скребся в дверь периодически, откуда-то вытаскивал мой шарф и приносил прямо мне в руки, не переставал при этом проявлять акты агрессии. Однако, когда мы вышли на улицу, всё повторилось, и он совсем не хотел использовать больную ногу. Не перестаёшь меня удивлять, дружище. С тех пор мы гуляли почти каждый день, и ЕЕ за это время добился неплохих успехов. Он до сих пор очень заметно хромает, но уже не испытывает больших трудностей в использовании всех лап. Несколько дней назад я позволил ему ходить без повязки и в доме, и с этого момента мы оба забыли о злосчастных бинтах навсегда. ЕЕ даже пытался бегать. Это не далось ему легко, но мне было так приятно видеть его стремление. Он потом долго вертелся вокруг меня, как будто хвалился: «Видишь, что я уже могу? Я знаю, ты гордишься мной. " Я очень горжусь, и ты даже не представляешь, насколько. Мы долго работали, чтобы ты смог снова чувствовать себя счастливым. Конечно, у нас не получится вернуть тебе потерянный глаз, но нам под силу поставить тебя на ноги окончательно. Я много думаю о том, что весна близко. Она уже пытается ворваться, её запах слышен всё чаще и чаще. Солнце греет сильнее, да и ночи укорачиваются, заставляя просыпаться по утрам раньше и дольше быть на ногах. Я бы не сказал, что стало заметно теплее, но обычно в такие моменты ты именно чувствуешь приближение тепла, а не испытываешь его. Помню, Габби как-то сказал, что всё это полная ерунда, хотя каждый год он убирал тёплые вещи только тогда, когда я начинал говорить о том, что «чувствую весну». Быть другом затворника довольно весело. … Я, должно быть, скучаю. Я хотел бы вернуться, но мне явно сложно принять произошедшее. Он сказал, что я полный эгоист — ну и пусть. Если он так думает, то пусть остаётся один. А я буду здесь, со своим эгоизмом. Не думаю, что буду очень счастлив, если нам доведётся встретиться. Зима была трудная, даже несмотря на то, что в ней было множество ценных для меня моментов. Мало сказать о том, что я терпел подавленность множество раз. Что-то раз за разом возвращает меня в мрачную осеннюю пустоту, когда я и представить себе не мог, что в самом деле пережил и что со мной приключилось. Совсем недавно слышал, что Красные грозятся разгромить деревню Шарда. Не могу не думать о том, что буквально перед моим уходом предпосылки к этому событию всплывали откуда только можно. Никогда особо не интересовался политикой обеих сторон, но почти каждый мой согильдиец считал своим долгом высказать что-либо по этой теме публично. Ну, кто-то вещает о своих отношениях к делам крупнейших гильдий, а кто-то разводит котиков в глуши мира. Да, мне стоит вернуться к моим друзьям. Очень давно хотел отметить, что ЕЕ всё чаще остаётся на улице, порой не приходит домой совсем. Именно поэтому я решил оборудовать для него свой маленький чердак — для человека там места маловато, а для кота в самый раз. Окон там нет, зато ни дождь, ни снег не будут беспокоить. ЕЕ сможет в любой момент выйти наружу без моей помощи или вернуться в дом. Новую жилплощадь черныш принял с охотой, даже с удовольствием, я бы сказал. Зато Ниро и Тролль почувствовали себя свободнее. А я невольно начал готовиться к тому, что мне придётся отпустить ЕЕ очень скоро. Расставание будет для меня невыносимым, но я ничего не могу поделать. ЕЕ — дикий зверь, он никогда не станет жить со мной в уютной квартире в гильдии. Тем более, он не будет считать меня хозяином не при каких условиях. Он просто не такой. Но вся ситуация ощущается так, словно я отказываюсь от чего-то очень близкого и необходимого. Как будто сам себя ставлю в тупик. Знакомо, не правда ли? ЕЕ сам стремится к свободе, судя по его поведению. Уверен, что он невероятно жаждет вернуться в чащу. Может, остался кто-то, кто ждёт его и кто по нему действительно скучает. В конце концов, ему явно ещё есть с кем поквитаться. Он всё реже оказывается рядом, когда он мне нужен. Стыдно даже думать, но порой мне хочется, чтобы он сам убежал однажды и не вернулся. Мне совсем не хочется признаваться себе, что отпустить его я должен сам. Никогда бы не подумал, что могу отпускать зиму с такой тоской. Даже сейчас, пока я пишу это, ЕЕ бегает на улице, а не сидит на столе рядом, как это обычно бывало.» Приписка: "Я хотел было идти спать, но какая-то тревога не давала мне покоя, и я остался сидеть на кухне возле печи на полу. Я думал, ЕЕ вернётся к тому времени, когда я закончу писать, но он так и не объявился. Я испугался, что он и правда убежал в лес один. На часах была практически полночь, когда я услышал поскрипывание пола в коридоре. ЕЕ вошёл на кухню, сгорбившись почти наполовину. Он, привычно хромая, подобрался ко мне, и в темноте я никак не мог понять, что с ним не так. Возникли даже мысли, что что-то с его ногой. Волнения добавляло и тихое бурчание с его стороны. ЕЕ подошёл почти вплотную, и тут я увидел, что он держит что-то в зубах. Это что-то он опустил на пол, и я вздрогнул. Мышь! Он поймал мышь! Я удивленно глядел на «подарок» достаточно долго, чтобы ЕЕ пришлось издать звук и обратить на себя внимание. Он был в полном порядке, конечно же. Но его вид был был какой-то совсем особенный и непривычный. Он глядел с каким-то ожиданием, нетерпением, переминался с ноги на ногу, дёргал ушами. Конечно, я на секунду задумался о том, что наверняка мой порог и пол от двери до печи попачканы кровью и грязью, но больше всего мои мысли занимало неподдельное восхищение. Ведь ещё недавно ЕЕ мог только думать о том, чтобы долго бегать или уж тем более охотиться, а сейчас он приносит свою первую добычу. И он отдал её мне. Я заботливо потрепал кота по голове, и тот смиренно опустился на пол. Вид у него был уставший, поэтому я продолжил почесывать ему за ухом, стараясь не думать о мёртвой тушке, лежащей рядом. ЕЕ прикрыл свой единственный глаз и сильно зажмурил его, почему-то стал чаще дышать. А потом по его растрепанной морде прокатилась одинокая слезинка.»***
Мокрая грязь прилипала к моим сапогам буквально повсюду, зато отсутствие листвы на деревьях прибавляло видимости. Не исключаю и того, что идти было тяжело из-за сидящего у меня на руках ЕЕ. Был отличный день, чуть пасмурный, но не хмурый. Достаточно, чтобы земля прогревалась и последний снег таял и чтобы солнце не слепило глаза. Я искал глазами более или менее сухой участок, чтобы можно было спокойно поставить кота на ноги. Впрочем, это не имеет смысла, ведь ему всё равно придётся уйти. На этот раз навсегда. ЕЕ почти не шевелился, всё рассматривал округу. Его нос поминутно морщился, как будто он вспоминал места, в которых когда-то жил. Мы ушли достаточно далеко, чтобы он действительно мог узнать что-либо. Мы остановились на небольшой опушке, и я устало вздохнул, отпуская ЕЕ. Он любопытно огляделся и посмотрел на меня ожидающе. Я не понимал, почему он не уходит, поэтому взглядом указал ему на чащу. Однако вместо того, чтобы обратить внимание на этот жест, он уселся прямо и продолжил на меня глядеть. - Не усложняй это, ладно? Просто иди, — сказал я слегка раздражённо и отвернулся, натянув получше капюшон. ЕЕ наклонил немного голову и стал ходить вокруг меня, потом побегал, попытался залезть на дерево. Обычно мы делали всё это, когда ходили на прогулки. Я старался не смотреть на него, показывая свою отрешенность, но он все равно продолжал. Ему даже пришлось пару раз протяжно мяукнуть. Я был молчалив и пытался не двигаться. После ещё нескольких попыток проявить равнодушие я сдался. - Ты же умный кот, разве ты не понимаешь? — я протянул руку в сторону леса. — Там свобода, там! Иди туда, ну же, уходи! Я пригрозил ему ногой, и он, кажется, слегка шарахнулся, но уходить не собирался. Я крикнул ещё раз и отошёл немного. Я был очень зол на себя. Я слышал, как ЕЕ следует за мной и тихо бурчит, но не представлял, что с этим можно сделать. Я пробовал ругаться, отгонял его, относил куда-то далеко и уходил, но каждый раз он возвращался. Вскоре он и сам стал шипеть и кричать на меня, и в конце концов в ход пошли когти. - И ты теперь злишься на меня, да? Просто уходи, и всё закончится! Я смотрел на ЕЕ пристально, кричал громко. Он остался неподвижным на пару мгновений, а потом отступил немного. Я облегчённо вздохнул и развернулся. Я отошёл на достаточное расстояние, прежде чем понял, что кот всё ещё следует за мной. Он был неслышимым, но споткнулся, и шорох грязи привлёк моё внимание. - Ты правда хочешь пойти со мной? Ответом мне было звонкое, протяжное «мяу». - Я думал, ты пытался сбежать всё это время, — признался я. — Только не говори, что та мышь была не первой. Я засмеялся, а ЕЕ растерянно дёрнул ухом. Он снова смирно сел и, видимо, стал ждать, пока я не пойду дальше. Я предпринял ещё пару попыток прогнать кота, пока не убедился окончательно, что уходить он не намерен. Мы вернулись домой вдвоём. Я чувствовал себя глупо, неуверенно, но очень облегчённо. Бремя расставания очень тяготило меня, но теперь наконец всё хорошо. Всё будет хорошо.