Гори, гори ясно

огонь — аматори ультра — ауткаст огонь — иван рейс

тает ночь медленно в огнях здесь пыль и грязь, двери на замках город спит, не смыкая глаз он устал он устал от нас

Деревянная маска на ощупь тёплая. Резные узоры украшают отполированную поверхность, изо лба торчат короткие наточенные рога, а глазницы посажены так глубоко, что кажутся тёмными колодцами, рот оскален зазубренными клыками, застывшие черты лица подёрнуты злобой. Эта маска изображает уж точно не человека, а как раз чудовище из древних, как сам мир, африканских легенд. — Нравится? — довольно тянет голос. — Не очень, — тихо отвечает Паркер. — Жуткая она какая-то. Где ты её достал? — Подарили в одном африканском племени, которое называется «Ваумини гизани», что означает дословно «Верующие во тьму». Это было в последний день путешествия, еле отыскали это племя, они живут в оазисе среди огромной пустыни. У них очень занимательная мифология, впрочем, у любого африканского племени интересная мифология, — отвечает Старк, перебирая на столе завалы бумаг, их буквально целая гора, чуть не там тронешь — листы разлетятся по всей комнате. Наверное, это бумаги, которые накопились за время отсутствия мужчины на рабочем месте. — Это племя верит, что каждую ночь на землю приходит особое божество, оно смотрит своими голубыми холодными глазами, которые излучают свет луны и звёзд, и укрывает тьмой пустыню. Если не пугать эту силу страшными масками, то она окутает тьмой племя, и тогда все они уснут вечным сном, а солнце больше никогда не взойдёт над их головами, — говорит на автомате Тони, внимательно рассматривая какой-то документ. За полгода в Африке он загорел до цвета тёмной карамели, волосы прилично выжгло солнце почти добела, но выглядит он свежим и отдохнувшим, будто помолодевшим, под глазами больше нет теней усталости. Он весь так и излучает здоровье и силу. Питер и раньше считал мужчину крайне привлекательным, а сейчас так вообще… Паркер пунцовеет сразу от своих мыслей, но виду не подает, насколько это вообще возможно. — Занимательно, — хмыкает Питер, снова глядя в тёмные пустые глазницы. Наверное, в них клубится та самая мифическая тьма пустыни. — Мне подарили эту маску со словами, что она укрепляет мужскую силу. С мужской силой у меня пока всё в порядке, но вдруг на будущее понадобится, — коротко хохочет Старк, а Паркер лишь криво ухмыляется, готовый уже водрузить маску обратно на специальную стойку. — А ещё эта маска якобы показывает истину. Стоит её надеть — всё сразу откроется, — добавляет Тони, ставя размашистую неряшливую подпись на бумаге. — Ого. А можно посмотреть? — тут же крепче сжимает маску Паркер. — Если не боишься, — заговорщически понижает голос Старк. Питер дёргается и выдыхает, смотрит растерянно на Тони. Мужчина больше не изучает бумаги, он цепко оглядывает мальчишку перед собой, в его карих глазах пляшут озорные чертята, они полны жизни и влажно поблескивают. — Вот это у тебя лицо! — хохочет заливисто наставник через пару долгих мгновений. — Не бойся, я шучу. — Ладно, — поднимает к лицу маску Питер. Тёплое дерево ложится на кожу, как влитое. Ничего не происходит, он видит перед собой только Старка. — Ну как? — спрашивает мужчина, по-прежнему ехидно улыбаясь. — А никак, — разочарованно отвечает Паркер и снимает с себя артефакт. — Наверное, у меня недостаточно мужской силы, чтобы активировать истину, — сарказменно тянет юноша и ставит странную маску на место. — В таком-то возрасте? — хмыкает мужчина и лукаво посматривает. — Бывает, — пожимает плечами юноша, делая каменное лицо, чтобы снова не покраснеть под озорным взглядом наставника. Ему хочется удариться о стену, ведь он хотел пошутить, а произнёс сущую нелепицу. Впрочем, так всегда было, и за полгода ничего ни изменилось. — А почему именно Африка? — переводит резко тему Паркер. — Ты сорвался неожиданно, даже не предупредил. Питер надеется, что его голос не звучит обиженным, хотя да, он был обижен и испуган, когда Старк внезапно исчез и никого не предупредил. А ещё юноша сильно переживал всё это время, но Тони всегда было не до терзаний фанатеющего подростка. — Знаешь, я считаю, что тогда, когда создал прототип брони в плену, я заново родился в пустыне. И я в очередной раз запутался во всём, поэтому решил вновь вернуться к истокам, — вздыхает Старк. — И как, удалось распутаться? — Стало легче, это точно. А распутаться до конца никому не под силу, — расплывчато отвечает Тони. — Знаешь что?! — вдруг восклицает мужчина так громко, что Питер подпрыгивает и с опаской косится. — Если Пеппер думает, что я немедленно буду это всё читать и подписывать, то она ошибается! — кидает листки на стол, где покоятся ещё сотни таких же. — Пора и честь знать, гости точно заждались, думаю, и мясо на гриле уже пожарилось. Они выходят из кабинета Старка. Мужчина на пороге взмахивает рукой и делает щелчок пальцами, на запястье гремит браслет-чётки с деревянными и серебряными бусинами. Свет гаснет, а Питер удивлённо моргает, потому что Тони раньше никогда не носил украшений. Наверное, эта безделушка тоже связана с какой-то легендой. Во дворе особняка Старка уютно, людно и комфортно шумно, сегодня по случаю возвращения Тони из Африки здесь собрались Мстители и знакомые из Щита. Над головой горит жёлтыми огнями шатёр из огоньков, тут и там разбросаны кресла-мешки, играет какая-то расслабляющая электронная музыка на этнический манер. Питер попал в компанию классического состава Мстителей — Наташи, Стива, Бэннера, Бартона и, подумать только, Тора. Юноша решил этим вечером немного расслабиться и выпить — налил красного вина. В компании сейчас идёт какой-то шутливый спор, но Питер в него не вникает, он лишь потихоньку ест мясо (потрясающе вкусно, кстати) и овощи, наслаждаясь приятной расслабляющей атмосферой. Старк курит кальян, вольготно развалившись на своём мешке. Юноша исподтишка наблюдает за мужчиной, украдкой разглядывая его крупные руки, любуясь задорной улыбкой. Но приходится делать это с максимальной осторожностью. — Питер, тебе налить ещё вина? — спрашивает Наташа. — Да, можно, — пожимает плечами юноша. — Эй, не спаивай мне ученика! — тут же шутит Тони. — По себе людей не суди, — фыркает сарказменно женщина. Питер не выдерживает и тоже хихикает, он надеется, что получилось не пьяно. — Я вообще больше не пью, — закатывает глаза Старк. — Вот те на! На нас что, метеорит свалится? — тут же хохочет Клинт. — Просто в Африке я употреблял кое-что покруче алкоголя, — бесхитростно отвечает мужчина, словно между делом. — Эх ты, какой пример подаёшь, — тут же укоряет Наташа. — А я ещё спаиваю. Надеюсь, ты сегодня не употреблял? — Тебе зачем? Всё равно делиться не буду, — смеётся заливисто Старк. — Жадюга, — шипит женщина в ответ. Питер, доев своё мясо, идёт к берегу небольшого озера. Он взбирается на причал, бредёт по скрипучим доскам, а его мысли витают где-то далеко, наверное, над песками пустыни в Африке. Паркер сегодня почему-то не настроен на весёлые беседы. Он не знает, что на него так повлияло. Может быть, жуткая маска? А, может быть, странная речь Старка? Для Тони «колыбелью» стала пустыня. А есть ли у него, Питера, такое место, где можно найти ответы? Паркер вздыхает и устало смотрит на небо. Там блестят всего три особо ярких звезды, ведь небо над Нью-Йорком всегда загрязнено световым шумом. Даже луны нет. — Чего скучаешь? — раздаётся голос. На причал рядом проворно садится Старк. — Не знаю, настроения что-то нет, — ворчит Паркер. — А, небо разглядываешь? — будто читает мысли Тони. От него пахнет пряным дымом и какими-то острыми специями, а раньше пахло металлом и очень часто алкоголем. — Да что тут разглядывать. — Вот именно. А над пустыней целые реки звёзд. Там будто две реальности. Одна здесь, на земле, а другая на небесах. — Ты теперь странно говоришь, — фыркает Паркер. — Пройдёт через пару недель, как пообвыкну снова в цивилизации, — кивает Старк. — Шесть месяцев среди песка и племён, я бы не решился. — Это нужно для перезагрузки, когда нечего терять. — А тебе нечего терять? — Есть, и много чего. Но иногда наступает такой период в жизни, что всё, баста, даже самое ценное теряет смысл. Будь ты хоть сто раз миллионером, учёным, супергероем, но ты достиг точки кипения. Дальше только пустота, — снова говорит жуткие вещи, эти слова пробирают до костей. Питер вздрагивает, его окатывает ледяной волной. Ведь сейчас Старк делится сокровенным, так просто рассказывает о своей затяжной депрессии. И никто не замечал, что внутри мужчины тогда клубилось лютое отчаяние. Интересно, он говорил хоть кому-то? Получается, что побег в Африку стал своего рода терапией. Теперь остаётся только ждать, чтобы выяснить, помогло ли это Тони. — Я надеюсь, ты не подсел на наркотики? — настораживается Паркер. — Ха, нет! — посмеивается мужчина. — Хотя в Африке отношение к наркотическим веществам проще, они используются для ритуалов и связи с духами. — И ты участвовал в этих ритуалах? — Бывало. Глаза Питера округляются, а рот автоматически открывается, он неверующе смотрит на мужчину. — Ой, не надо, — насмешливо смотрит в ответ Старк. Все же Тони очень поменялся, по крайней мере, внешне, идеальный загар скрывает румянец, а он есть. Питер никогда не видел румянца на его щеках. — Ничего серьёзного, возможно, когда-нибудь вернусь, чтобы погрузиться в более детальное изучение. — Зачем? — автоматически интересуется Паркер. — Понимаешь, там, вдали от цивилизации, люди свободны. Мы здесь говорим о нанотехнологиях и атомных коллайдерах, а племена в то же время живут под открытым небом и верят в своих богов. И клянусь… — Старк запинается. — Раньше бы я сказал «клянусь Богом», но сейчас не могу. Короче, когда находишься среди них долгое время, то тоже начинаешь верить. Потому что там тьма ночью такая же, как в легендах, и даже свет фонаря с трудом её отгоняет… Тони осекается, когда замечает, что лицо Паркера с каждым его словом становится всё более недоумённым. — Ладно, забудь, — хмыкает Старк. — Может быть, когда-нибудь поймёшь. — Может быть, — осекается Питер. Ему и любопытно, и страшно, возможно, он детальнее расспросит, когда наберётся духа. Но только возможно. Сейчас его психика к такому не готова. Ночевать Паркер остался в особняке Старка, вечеринка закончилась далеко за полночь, а радушный хозяин настоял, чтобы гости не рисковали и не ехали домой впотьмах. Питер полностью согласен, ведь после рассказов Тони в нём почему-то проснулся странный иррациональный страх перед мраком. Всё Старк со своими жуткими байками. Поди напридумывал дикой всячины, чтобы похвастаться невероятными приключениями. Питер лежит в спальной комнате, которую ему выделили, смотрит на огонёк прикроватного ночника и думает. Его мысли вяло текут в голове, наверное, так текут реки звёзд по небу. Ему чудятся отблески костра на песке и изломанные фигурки, которые отгоняют тьму от единственного спасительного кружка света. А ведь Старк прав — люди в городе и не понимают, что такое настоящая тьма. Дети цивилизации, вскормленные мыльными передачами по телевизору и безграничным интернетом, не представляют свою жизнь без лампочки над головой. Питер и сам такой. Правильно, когда со всех сторон бьёт свет, даже ночью, можно ли познать истинный страх тьмы?

тает ночь медленно в огнях мы одни в четырех стенах между строк шепчут голоса убежать отсюда навсегда

Паркер распахивает глаза, потому что сердце заходится тревожным галопом. В ушах тонко звенит, сначала Питер думает, что это спросонья, но постепенно сонная нега уходит, а страх остаётся — это паучье чутьё тихонечко сигнализирует об опасности. Конечности холодеют от ужаса, ведь его окружает абсолютная тьма. А он точно оставлял на ночь включенный ночник. Юноша пытается себя успокоить, что ночник автоматический, выключается через определённое время. Он неловко тянется к тумбочке на ощупь. Темно так, что нет разницы — закрыты глаза, открыты. Питер щёлкает выключателем и окончательно холодеет от страха, потому что пространство остаётся погружённым во тьму. Тогда Паркер ищет свой телефон. Он нащупывает его спустя пару секунд, которые кажутся уже часами. Экран смартфона тускло загорается, но даже такой свет заставляет юношу облегчённо выдохнуть. Но странно, что на экране стоит значок перечёркнутой антеннки — сеть не доступна. — Боже, я сплю, я точно сплю, — шепчет Питер. Его голос в давящей тишине кажется раскатистым набатом. Паркер тут же захлопывает рот, волосы шевелятся на загривке, потому что он боится, что нечто во тьме услышит его. В следующее мгновение Паркер уже пугается своих мыслей. С чего он взял, что что-то таится неподалёку? Что за дикие предположения, достойные только маленьких детей, которые страшатся выдуманную буку из шкафа? Скорее всего, отключили очень не вовремя свет. Юноша садится на кровати, опускает ноги на пушистый ворс прикроватного коврика. Раздражающее чувство тревоги так никуда и не уходит, назойливым зудом скребётся по затылку, цепкими когтистыми лапками проходится по плечам, свербит в груди и до жути неприятно касается самого сердца. Паркер выдыхает и решает спуститься вниз, всё равно он больше не уснёт, может быть, какой-нибудь полуночник составит ему компанию. Заодно, Питер убедится, что всё точно в порядке. Юноша включает фонарик на телефоне. Когда он встаёт с кровати, то ощущение такое, будто он отчаливает от безопасного острова по волнам бесконечной тьмы. Питер хаотично шарит фонариком, выхватывая из мрака различные предметы. Чудится, будто чернила тьмы подкрадываются к спасительному кружку света непозволительно близко. Паркер толкает дверь в коридор — она открывается с тихим скрипом. Питер осторожно выглядывает, светит телефоном на пробу. Дом окутан тьмой и тишиной. Юноша неспешно бредёт по коридору, обнажённые ступни шлёпают по деревянному полу. Свет фонарика падает на очередную стену. Волосы медленно поднимаются на загривке, а руки холодеют. Белая поверхность испятнана чёрными разводами, которые складываются в надпись: «Во тьме ярче сияют звёзды». — Что за чёрт? — хрипит несдержанно юноша. Видно, что это нарисовано ладонями, а неровный размазанный след ведёт к ближайшей двери. Сердце заходится галопом ужаса, ноги подкашиваются, а голову ведёт. Теперь тревога скребётся не просто лёгким зудом, она полыхает внутри жарким пламенем. Питер сжимает зубы, хватает с ближайшей полочки статуэтку потяжелее и идёт к двери, напротив которой испятнана стена. Если человек, написавший это, находится внутри, то лучше перестраховаться. Юноша со стуком распахивает дверь, чтобы застать «кого бы то ни было» врасплох. Внутри тоже темно, но Паркер стоически борется с клубящимся мраком светом фонарика. Первым делом юноша осматривает все углы, заглядывает в большой шкаф, но никогo не находит. Свет фонаря выхватывает кровать и яркие рыжие волосы, которые, словно языки пламени, разметались по подушке. Питер даже не заметил, что в комнате спит Наташа. Странно, что от шума, что он произвёл, она даже не проснулась и даже не пошевелилась. Паркер решается разбудить женщину, чтобы уже вместе с ней подумать, что происходит. Он подходит ближе. Наташа лежит на спине, укрытая до самого подбородка, будто ей холодно. — Наташа! — зовёт сначала шёпотом Питер. Никакой реакции. — Наташа, проснись! — уже громче говорит Паркер. Тишина. — Наташа! — шикает юноша. Но ничего, женщина никак не реагирует. Питер в растерянности тянется к плечу, несильно толкает. Бесполезно. Встряхивает сильнее. Тоже ничего. Он замирает в страхе — жива ли Наташа? Но грудь женщины равномерно вздымается, юноша улавливает чутким слухом тихое дыхание. Что же с ней такое? — Наташа! — почти кричит он и снова толкает. Громкий стук заставляет сердце уйти буквально в пятки. Кажется, где-то неподалёку с силой хлопнули дверью. Питер переводит взгляд назад на лицо женщины. Та продолжает спать или пребывает в беспамятстве. Паркер быстро выходит из комнаты, намереваясь разбудить хоть кого-то. Он почти бежит до следующей двери, там тоже должен почивать кто-то из Мстителей. Свет телефона вновь выхватывает надпись на стене: «Мы уснём, чтобы никогда не проснуться». Питер задаётся вопросом, не спит ли он сам? Или без сознания. Или в коме. Или умирает. Он не знает. Единственное, в чём он уверен, так это в том, что чувствует безграничный животный страх перед ужасом, который заставил спать мертвецким сном Наташу. Паркер заходит в следующую дверь, сразу же спеша к кровати. Здесь лежит Стив, даже во сне он хмурится — между светлыми бровями небольшая морщинка. Роджерс спит на боку, подоткнув руки под подушку. — Стив! — Паркер кричит и бесцеремонно толкает героя. Но тот тоже глух к крикам юноши, продолжает пребывать в нескончаемом сне. Перед глазами всё кружится, тьма будто подбирается с каждой секундой всё ближе, тянет свои крючковатые лапы, издевается, погрузив всё не только в липкий мрак, но и в густую тишину. Питер вылетает из комнаты Стива, бешено озирается вокруг себя, с минуты на минуту ожидает нападения, грозя невидимому врагу тяжёлой статуэткой. Но поможет ли оружие против тьмы? Свет от телефонного фонарика мечется по стенам так же, как его мысли в голове. Тревога. Этим словом он может описать всё своё состояние. Он превращён в комок нервов, которые источают тревогу. Но дом остаётся темен и тих. Продолжительный печальный скрип неподалёку. Мельтешащий из-за трясущихся рук столбик света неуверенно ползёт в сторону звука. Скрипит дверь кабинета Старка, она ещё немного раскрывается под светом фонарика и замирает. Из комнаты льётся хоть и слабый, но свет. Питер выдыхает, крепче сжимает телефон и крадётся медленно вперёд. Он подходит к кабинету, весь обратившись в слух, но никаких звуков больше не раздаётся. В кабинете горят две свечи — огоньки приветливо подрагивают, но окружающий мрак будто пытается сожрать живительное пламя, тьма не собирается отступать. На стойке, где раньше покоилась загадочная африканская маска, сейчас пусто. А на стене за стойкой снова неровная надпись, созданная точно в припадке немыслимого безумия: «Не упадёт во мрак тот, кто видел истину». На первом этаже что-то катится, а потом глухо падает. Питер подпрыгивает на месте, готовый уже драться. Но воевать просто не с кем. Тьма, пустота, тишина и вечный сон обитателей особняка Старка — вот его спутники и враги. Паркер не знает, куда ему деться. Надписи на стенах с первого взгляда кажутся чушью воспалённого безумием мозга. Но постепенно, немного отмирая от первобытного ужаса, Питер начинает находить некоторые совпадения. Обрывки наляпанных краской фраз перекликаются со странными диалогами со Старком. Юноша отгоняет от себя бредовые мысли, ведь не может же быть, что маска наслала на всех реальное проклятье? Они же не в дурацком инди-хорроре! Скрежет, будто металл о металл, и снова внизу. Паркер вздрагивает, в который раз холодным потом обливается спина. Может быть, лучше спрятаться в каком-нибудь шкафу и дождаться утра? «А будет ли утро?», — удручающий шёпот в голове. — А как не быть? — ведёт сам с собой диалог Питер. «Если не пугать эту силу страшными масками, то она окутает тьмой и племя, и тогда все они уснут вечным сном, а солнце больше никогда не взойдёт над их головами …», — вспоминается обрывок фразы Старка. Питер качает головой и решается идти вниз. Да, именно так начинается кровавый кошмар по всем законам ужасов, но всё холодеет внутри, когда Паркер представляет, что так и будет сидеть в темноте. И неизвестно, сколько придётся ждать. А телефон рано или поздно разрядится. Тогда он останется в темноте один. Только от одной этой мысли бегают мурашки по коже. Питер быстрым шагом торопится к лестнице, он не таится, что-то ему подсказывает, что от нечто он не скроется, а от тьмы во тьме прятаться и вовсе бесполезно. В холле перед лестницей очередное послание: «Не противься истине». След чёрной краской тянется по стене вниз, вплотную к полу, как бы показывая Паркеру, что он идёт правильно. Питер торопливо шагает по лестнице — ступеньки будто специально скрипят погромче. Первое, что бросается в глаза — полоса ведёт на кухню. Вот только начинается она под потолком, аккурат там, где заканчивалась на втором этаже, будто что-то прошло сквозь перекрытие. Питер старается не обращать на эту деталь внимания. Питер попадает на просторную кухню, которая совмещает в себе одновременно гостиную с пуфиками и пушистым ковром. На секунду юношу посещает облегчение, ведь в камине горит огонь. Яркие язычки пламени выглядят такими живыми, тёплыми, они будто приветствуют блуждающего во мраке путника — Паркера. Полоска краски тянется вдоль стены и примыкает к большой пробковой доске. Глаза Питера расширяются — она вся усыпана прикреплёнными фотографиями и записками. Память услужливо подбрасывает картинки — доска вечером уже была такой, она и раньше всегда пестрела фотокарточками и надписями, но Паркер не обращал внимания. И никто не обращал внимания. Юноша подходит к доске, светит на неё. Удивительно — первое слово, что приходит на ум. Кажется, здесь целая сотня фотографий, клочки воспоминаний на бумаге: Мстители, Пеппер, другие люди, и он, Паркер. Интересно, что сверху фотографии радостные, наполненные яркими красками, но постепенно цвета на снимках блекнут, людей на них становится всё меньше и они больше не улыбаются, а к низу доски остаются только пустынные серые пейзажи. Красными нитями соединены кнопки, на которых висят записки. Питер тянется к ближайшей, пальцами придерживает её, расправляя, чтобы удобнее было читать. Он сразу узнаёт убористый ровный почерк Старка. «У племён Африки нет депрессии. Это я точно понял. Но нельзя сказать, что все наши беды от разума. Как раз нет. Эти племена намного разумнее нас, ведь они видят мир таким, какой он есть. Они уже давно разгадали все тайны мироздания и не существуют в прекрасном неведении, как дети прогресса. А депрессии у них нет потому, что они чётко осознают своё предназначение». Паркер закусывает губу, качает головой, тянется к следующей записке. «Наркотики в современном обществе — табу. А всё от того, что люди злоупотребляют, не знают меру, и так во всём. Алкоголь, еда, бренды, развлечения. Мера — вот чего нет у современного человека. Если у племён галлюциногены — способ познать истину, связаться с высшими силами, то у нас — это простой способ избавить себя хоть на время от снедающей душу боли, которая вызвана вечным неудовлетворением потребностей, ведь меры нет. «Проводник» в мир духов стал средством развлечения, и пожинают дети прогресса плоды своих грехов». Паркер быстро сдирает с кнопки следующую записку, потому что она слишком высоко. «Анаденантера иноземная, айяуаска, мак, ибога, псилоцибе, хеймия иволистная, чалипонга, воаканга африканская…». Питер откидывает листок, потому что он весь испещрён странными и заковыристыми названиями. Никто не замечал доску, фотографий, записок, как не замечали, что со Старком творится что-то неладное. Наставник медленно сходил с ума от съедающей нервы хронической депрессии. Питеру становится стыдно, нет, он уже пылает от стыда — с головы до ног. Он тайно воздыхал по своему наставнику, витал в облаках, мечтая о Старке, но не видел дальше своего носа, не пришёл в трудную минуту на помощь. Но хотел ли этой помощи сам Тони? Питер злобно скрипит зубами, эта мысль — лишь жалкая попытка оправдания, он виноват, что ничего не замечал, и точка. Паркер яростно хватает следующую записку. Он полнится лютой ненавистью к себе, прикусывает губу до крови, до острой боли, только она может утешить огонь самобичевания. «Спутники тьмы. Именно так в племени «Ваумини гизани» зовут жрецов, которые почитают божество ночи. Спутники тьмы неприкосновенны и имеют в иерархии племени особый статус. Члены племени верят, что если не будет жрецов, то гнев божества будет настолько силён, что они не просто упадут в вечный сон, но и будут гореть в агонии во тьме веками. Жрецы готовы на любые жертвы ради тьмы, они отдают кровь, плоть, проводят медитации и ритуалы, чтобы задобрить божество. Племя верит, что пока есть хоть один жрец и страшные маски — тьма не доберётся до них, но всё равно, каждая ночь для них — это маленькая война». — Что за бред? — откидывает Питер очередную записку. Он снова оглядывает доску — она высится над ним, словно памятник его безразличия. Старк исчез внезапно. Сначала все думали, что он, как обычно, загулял, затерялся в злачных местах Нью-Йорка, гонимый алкогольным угаром. Но шли дни, а о Тони ни слуху, ни духу. Пеппер подала в розыск, подняла уже полицию, вдруг Тони опять выкрали. А уж как сходил с ума от неизвестности сам Питер… Лишь через неделю женщине пришла открытка из Африки, подписанная убористым почерком Старка: «Уехал проветрить мозги. Со мной всё хорошо, не ищите, потому что я сам не знаю, где именно сейчас нахожусь». Снова скрежет, пробирающий холодом до самого желудка. Мерзкий и противный звук, от которого хочется поскорее спрятаться, идёт откуда-то с улицы. Только сейчас Питер замечает, что панорамные окна закрыты глухими шторами в пол. Гениальный и простой план зреет в голове юноши мгновенно. Если он не может никого разбудить, то он просто улизнёт из особняка и позовёт на помощь. Да, до города бежать далеко, но с его паучьей выносливостью это вполне реально. Вот только одно но — страшный звук был именно с улицы, значит, опасность сейчас таится там. Мысли в голове от страха ворочаются неохотно, соображать логически всё труднее и труднее. Юноша решает действовать, потому что сидеть в темноте одному в «мёртвом» доме уже невыносимо. Он юркий и быстрый, попробует сбежать от злоумышленника, кем бы он ни был. Питер подходит к окнам, неловко мнётся. Дрова в камине сзади уютно трещат, только этот приятный звук сейчас нарушает тишину. Юноша отдёргивает штору. И замирает в немом восхищении и трепете. Небо больше не сизое, оно глубоко-тёмное, усыпанное мириадами ярких звёзд. Млечный путь струящейся рекой перечёркивает небосвод, а над всем этим великолепием, словно венец, парит полная хищно-жёлтая луна. Звёздные реки отражаются в глади озера, которая так и манит пройтись по блистающей поверхности. Паркер, больше не контролируя от трепетного изумления своё тело, открывает прозрачную дверь во двор и шагает навстречу невиданному доселе зрелищу. Воздух, свежий и чистый, словно умытый, он такой сладкий и вкусный, что хочется его пить. Такого воздуха вблизи города просто не бывает. Ярким жаром опаляет щёки, Питер автоматически закрывает руками лицо. Изнутри же он горит от вопящей тревоги. Жар совсем рядом, окружает, не даёт и единого шанса вырваться. Паркер от досады и невыносимого чувства опасности открывает глаза, но катастрофы, как он ожидает, не происходит. Он просто стоит в круге пламени, но до него около метра, значит, огненная стихия не намерена его убивать. Происходит то, что скручивает внутренности юноши в ледяной узел страха, хоть вокруг и взвивается яркое пламя. Посреди пляшущих языков он видит африканскую маску, ту самую, что привёз Старк из своего странного путешествия. И если поначалу причудилось, что маска просто парит над землёй, то, после немного схлынувшего наваждения, Питер угадывает очертания человеческой фигуры. Кто-то стоит за кругом пламени и пристально смотрит. — Фокусы, это просто фокусы, — бормочет Паркер, успокаивая себя. Будто подслушав монолог Питера, пламя тут же опадает и угасает. После яркого света приходится с пару секунд промаргиваться, чтобы увидеть хоть что-то. Неподалёку стоит мужчина, помимо маски, сразу же бросается в глаза то, что он обнажён, но самое странное — вместо тёмных провалов-глазниц — яркие голубые глаза, они будто светятся. Питер не выдерживает, позорно вскрикивает и бежит прочь. Всё его нутро чувствует, что маньяк крадётся следом. Паркер ловко взбегает на крыльцо, залетает в дом и захлопывает за собой дверь, чудом стекло не разбивается. Он мчится через кухню, мимо доски с фотографиями, мимо камина, через прихожую. Юноша взбегает по лестнице снова на второй этаж, на кухне хлопает дверь — преследователь тоже в доме. Теперь юноша уверен, что к ним проник какой-то психопат маньяк, возможно, он подсыпал всем что-то в еду или напитки, но Питер из-за паучьей мутации не впал в беспробудный сон, а проснулся и сейчас испытывает галлюцинации наяву. Именно этим можно объяснить звёзды, луну, клубящуюся тьму, огонь и необъяснимое гложущее чувство тревоги. Отчётливый скрип на лестнице — маньяк даже не таится, а нагло преследует, будто уверен, что Питер никак не сможет ему противостоять. Паркер, как можно тише, заходит в первую попавшуюся комнату. Это оказалась спальня Наташи, которая как спала на спине, так больше не шелохнулась. Юноша падает на пол и забирается под кровать. Будь он немного полнее — ни за что бы сюда не протиснулся. В коридоре тихо, шагов маньяка не слышно. Только в этот момент Паркер соображает, что он может спокойно скрутить этого психа, потому что он, скорее всего, является простым человеком. Но в голову лезут странные нелогичные мысли. А что если непростым? А вдруг у него есть оружие? И обладает ли сам Питер прежней реакцией, чтобы драться? Ведь под воздействием галлюциногена он мог стать гораздо медлительнее. Паркер решает, что драться будет в самом крайнем случае. Тихие шаги, еле слышный скрип половиц, будто незнакомец специально ищет путь, чтобы не шуметь. Питер молится про себя, чтобы маньяк прошёл мимо комнаты, но если в этом доме и есть боги, то они не желают ничего хорошего. Психопат замирает прямо напротив двери, раздумывает, наверное. Через пару долгих секунд он входит в спальню, почему-то сразу же становится немного светлее, теперь видно очертания ковра, ножек тумбочки. Питер не может понять, что это за свет, он мягко рассеивается и не имеет чёткого направления, на огонь не похоже, на электричество тоже, нечто светится голубовато, холодно и приглушённо. Паркер замирает, почти не дышит, он упорно всматривается в полумрак. В узкой полоске между кроватью и полом появляются обнажённые мужские ступни. Что-то сильно размеренно бухает. Еле-еле Питер соображает, что эта так стучит в ужасе его загнанное страхом сердце. Если маньяк сейчас его обнаружит, то драки точно не избежать. Психопат отходит в сторону, слышно его удаляющиеся шаги. Странный ледяной свет исчезает вместе с ним. Паркер выдыхает и ощущает боль в зубах, так сильно он сжимал от напряжения челюсти. Он обессилено кладёт голову на пол и чуть ли не стонет и облегчения, глядя в проклятую тьму, которая кажется сейчас благословением. Два ярких голубых глаза зажигаются прямо напротив. Это именно они излучали странный приглушённый жуткий свет. «Это племя верит, что каждую ночь на землю приходит особое божество, оно смотрит своими голубыми холодными глазами, которые излучают свет луны и звёзд, и укрывает тьмой пустыню». Видно очертания маски, кажется, этот… это… существо сидит на кровати и смотрит вверх ногами. Ведь быть этого не может, настоящая чертовщина! Неужели мозг Питера сейчас настолько галлюцинирует, что напрочь стирается граница между реальностью и больной фантазий, тьмой и светом, сознанием и тревожной дремотой. Оно мягко соскальзывает с кровати, но продолжает смотреть своими жуткими глазами. Крупная ладонь забирается под кровать, прямиком к Питеру. Тот вскрикивает, автоматически отодвигается и сильно бьётся головой. Перед глазами рассыпаются искры, юноша скулит от боли и страха. Он ведь мнил себя супергероем, а сейчас буквально умирает от ужаса. Но ведь это не простой злодей, это нечто тёмное и злое, или вовсе выдумки его разума под воздействием наркотиков. Существо убирает руку, а затем поднимается. Оно просто уходит прочь. Но Питер больше не верит в эти уловки, с минуты на минуты он ожидает, что его схватят с другой стороны, или кровать, словно пушинка, слетит прочь. А ведь он даже повернуть голову не может. Макушка пульсирует от тупой боли, точно вылезет шишка. Если он доживёт до этого момента. Питер не знает, сколько он так лежит на полу, снедаемый непомерный чувством страха. Пять минут? Десять? Час? Он не шевелится и обращён в единый пульсирующий оголённый нерв. Ведь не могло же это нечто так просто оставить его? Оно ведь нашло, уже загребуще тянуло руку, чтобы утащить, как в типичных фильмах ужасов. Снова слышатся шаги, на этот раз намного тяжелее. Паркер чуть не кричит, зажимает рот рукой. Надо было не лежать, а попытаться убежать! Хотя какой в этом толк, это существо так легко отыскало его в первый раз, отыщет и во второй. На ковёр вновь падаёт свет, на этот раз он очерчен кругом. — Эй? — тихо зовут. — Здесь есть кто-нибудь? Питер выдыхает от облегчения, услышав знакомый голос. — Я тут! — откликается юноша и пытается выбраться. Ему даётся это с трудом, потому что конечности затекли из-за долгого лежания в замкнутом пространстве. — Боже, Питер, ты что тут делаешь? — Старк садится на колени и заглядывает под кровать. Свет фонарика бьёт в глаза, но это так приятно в данный момент. — Тони! — тихо стонет Паркер. — Ты не представляешь, как я рад видеть тебя. — Сколько ты здесь пролежал? — Тони тянет руку под кровать. — Я не знаю, не знаю. Я просто не мог сдвинуться. Когда оно ушло, то я… — шепчет в горячечном бреду Питер. Мужчина хватает юношу за ладонь и вытягивает осторожно из пыльного подкроватного укрытия. Паркер тут же бросается на грудь Тони, он так рад, что встретил нормального живого человека. — Эй-эй, что тебя напугало? — Старк смиренно заключает мальчишку в объятия. — Здесь какой-то маньяк! Или я не знаю кто! Он был в твоей африканской маске, глаза страшнючие! Я думаю, он нам что-то подмешал, чудится всякое! — заикается и тараторит Паркер. — Ладно, хорошо, успокойся, — успокаивает его Тони, гладит на спине. — Давай спустимся, там поговорим. — Да-а-а, — тянет Питер, отрываясь от наставника. Ему стыдно за свой трусливый вид. А ещё Тони не любит, когда настолько нагло вклиниваются в его личное пространство. Мужчина одет в домашние хлопковые серые штаны и белую свободную футболку, на фоне которой кожа Старка кажется совсем тёмной. Паркер решается взглянуть в лицо Старка. Тот тоже смотрит в ответ — глаза карие, тёплые. Мужчина выглядит оплотом надёжности, он спокоен и невозмутим, как и должен себя вести настоящий герой. Всегда держит лицо, в какой бы он не был ситуации. Питеру вновь становится стыдно, что он настолько перепугался, что предпочёл отлёживаться под кроватью, а не вступать в бой. — Идём, — отворачивается Тони. Стена в коридоре их встречает жуткой надписью, она по-прежнему на месте, не исчезла, как страшная галлюцинация. — Скажи мне, ты тоже видишь все эти надписи, этих спящих беспробудным сном Мстителей? Я же не один свихнулся? — Всё я вижу, — спокойно отвечает Старк. — Не паникуй. — А маньяка видел? — тут же понижает голос Паркер. Вот так идти с наставником по тёмным коридорам уже не страшно. — Ха, — вдруг хмыкает Тони. — Видел. Не похож он на маньяка. — А на кого? Старк останавливается, оборачивается, на его лице снисходительная улыбка, в кофейных глазах привычные лукавые нотки. — Не боись, справимся мы с этим маньяком, — говорит уверенно мужчина и отворачивается. Дом по-прежнему тих и темен, замер, будто в томительном ожидании. Ждёт ли он криков, крови или всё же солнечного света? Тьма не отступает, нагло клубится на границе света, кажется, что как только выйдешь за спасительную кромку, сразу же схватят крючковатые лапища и утащат прочь. Они приходят на кухню, в камине до сих пор приветливо трещит огонь, доска с фотографиями тоже на месте. Старк подходит к навесному шкафу, открывает его, чтобы достать чайник. Такой, полностью железный, похожий на походный. — Что ты делаешь? — растерянно спрашивает Паркер. — Хочу чаю, — пожимает плечами мужчина. Он совершенно спокоен, отточенными движениями наливает невозмутимо воду. Питер же уверен, что он сейчас похож на бродячего истеричного сумасшедшего, а Старк, наоборот, выглядит так, будто просто в полночь решил отведать чайку. — Ты серьёзно? Твои друзья спят беспробудным сном, по дому шарится маньяк, а ты предлагаешь пить чай? — вскидывает руки юноша, пытаясь донести всю абсурдность происходящего. — Ты в данный момент видишь здесь маньяка? — невозмутимо спрашивает Старк. Он подкидывает дровишек в огонь, поднимает толстую железную жердь, на которую водружает ручку чайника. Затем Тони ставит жердь на специальные перекладины в камине. Получается, что чайник греется над пламенем, словно это походный костёр. Питеру кажется всё это сюром. — Да какая разница! Мы должны вызвать полицию! Позвать на помощь! Скрутить маньяка! — продолжает возмущаться Паркер. — Заманчивый план, — хмыкает мужчина, собирая какие-то травки-муравки из загадочных ящичков на столе. — Только чего же этот маньяк не нападает? — Тебя шуганулся, наверное. Да откуда я знаю? — встряхивает головой Питер, не понимая, почему Старк настолько спокоен. Самому же Паркеру хочется кричать, злиться, да делать хоть что-то, а не пить чай! — Сядь и успокойся. Вечно ты рубишь с плеча, а потом это выливается в жопу. Что толку вопить и размахивать руками? — засыпает травяную смесь в закипающую воду в чайнике мужчина. — Ты что, под транквилизаторами? — прищуривается юноша, но послушно садится на уютный диванчик у камина. — Хах, нет, — тоже присаживается рядом Старк, вольготно развалившись и притесняя Питера. Паркеру хочется возмутиться, но он лишь злобно смотрит на мужчину. А тому, кажется, всё равно. По кухне разливаются приятные ароматы мяты, смородинового листа и ещё каких-то трав. — Теперь я ко всему отношусь проще. — Мне кажется, слишком просто. С каких пор ты стал любителем чая? — фыркает юноша. — Может быть, я всегда им был? — довольно улыбается Тони, закидывая голову на спинку дивана. — Скорее, любителем коньяка, — едко цедит Питер, но тут же жалеет о своих словах. Кажется, совсем сдали нервы, так бестактно говорить наставнику о его болезненных зависимостях. — То был старый Старк, — спокойно реагирует мужчина на подколку. — Теперь я люблю чай. — А говорят, люди не меняются, — тянет Паркер. — Думаю, чай готов! — вскакивает резко Старк, оставляя Питера снова в недоумении. Мужчина суетится у камина, снимает чайник, достаёт чашки. Паркер встряхивает головой, до сих пор не понимая, что вообще происходит. Может быть, он всё же спит? — Держи! — протягивает Тони чашку с чаем. От него валит ароматный пряный пар. — А это точно безопасно? — Паркер косится недоверчиво на Старка. Мужчина расслабленно улыбается, карие глаза добрые, нет причин им не доверять. — Это просто успокаивающий сбор, Питер. Привёз с собой из Африки, спал от него, как убитый, вылечил им бессонницу. Пей — не жалей! Юноша забирает чашку, подозрительно принюхивается — пахнет травами, немного кисло, но так приятно, что автоматически выделяется слюна. Он дует на пар и немного отхлёбывает. Если этот сбор действительно поможет успокоиться, то это будет в самый раз. Старк снова присоединяется к нему на диванчике и тоже принимается за чай. В какой-то момент Питер не выдерживает и глупо хихикает. Вокруг тьма, хоть глаз выколи, все остальные спят мертвецким сном, а сам дом находится будто вовсе в параллельном мире, где звёздные реки текут по небу и за каждым поворотом таится злая тень, а они чаёк спокойно пьют! Паркер делает ещё глоток, а затем ещё и ещё. Чай потрясающе вкусный, его хочется пить и пить. Оледеневшие от страха внутренности согреваются, тревоги немного отступают. — Как, легче? — проницательно спрашивает Тони, он тоже уже ополовинил свою чашку. — Да, вроде, — неуверенно отвечает Питер, делая ещё глоток. Они пьют чай из чудодейственных травок и молчат, каждый думает о своём. Паркер не может понять, что творится в голове мужчины. Неужели того совсем не пугает происходящее? Или, может быть, он видел в той пустыне что-то более страшное? Питер поднимает глаза, поражённый своей догадкой. Не может человек так невозмутимо реагировать на всю эту чертовщину. Странно, но голову немного ведёт, внутри разливается чужеродное спокойствие, похожее больше на оцепенение. Взгляд цепляется за небольшое пятно на руке Старка, явно чёрная краска. Питер поднимает взгляд выше — белая футболка немного съехала, обнажив смуглое плечо мужчины. И снова чёрное пятно. Если рукой Тони мог ещё испачкаться, то как краска попала на плечо? Но эти наблюдения не пугают юношу, всё странный чай, он реально ввёл Паркера в некоторое состояние транса. Юноша вновь смотрит в свою чашку — чая осталось совсем немного. Глаза Питера расширяются, потому что на донышке он что-то видит. Паркер наклоняет чашку, чтобы она попала в свет камина. «От истины не спрятаться», — начертано чёрным на эмалированной поверхности. Чашка выпадает из рук, нет, она не разбивается эффектно, а лишь немного откатывается, потому что под ногами толстый ковёр. Прислонённая к ножке небольшого стола, будучи раньше не замеченной из-за полумрака, стоит маска. Провалы-глазницы утопают во тьме, Паркер уверен, что именно маска и рождает весь этот непроглядный мрак, в котором он потерялся этой длинной ночью. Паркер кидает взгляд на своего наставника и несдержанно вскрикивает. На него в ответ волком глядят голубые ледяные глаза, и отблески от камина не делают их теплее. Питер вскакивает, но ноги словно ватные. Всё волшебный чаёк, там не успокаивающе травки уж точно! А вдруг Старк снова напоил его галлюциногенным отваром? — Тони? — шепчет растерянно Паркер. — Что ты видел, когда надел маску? — зачем-то спрашивает мужчина. Он так и сидит, не шелохнувшись, руки на коленях, только голова повёрнута. — Я что? — заикается Питер и пятится. Если он споткнётся, то ухнет спиной прямо во тьму, которая уже точно жадно разинула свою жаждущую пасть, готовая поглотить и переварить юношу. — Что ты видел, когда надел маску? — вновь монотонно спрашивает Старк. — Да ничего, — моргает Паркер, не понимая, к чему вообще этот вопрос. — Ты видел только тьму? — Нет же, просто посмотрел сквозь глазницы, увидел тебя, как если бы смотрел без маски, — тараторит Питер. На губах Тони расцветает довольная улыбка. — Маска показывает истину, — зачем-то вновь повторяет он. Тени вокруг сгущаются, становятся будто плотными, осязаемыми, они клубятся, переплетаются. Сверху, со второго этажа, слышится заманчивый шёпот, в панорамные окна, которые ведут во двор, теперь что-то тихо стучит, под половицами маленькое и юркое быстро перебегает из угла в угол. Дом отмирает, его стены наполняются чудовищной потусторонней жизнью, о которой человеку лучше никогда не знать. — Что за проклятие ты подхватил? — выпаливает Паркер, в ужасе смотря на наставника, который остаётся невозмутимым. — Или благословение? — отвечает Старк. — Я больше не боюсь и не сомневаюсь, я знаю своё предназначение. А вот тебе страшно, — бросается туманными фразами мужчина. Питер лишь кивает. Из-за воздействия чая он видит всё будто не из своего тела, а со стороны. Без травок он бы сейчас точно сошёл с ума. — Это был ты в маске, — шепчет святую истину Паркер. Теперь кивает Тони. — Почему ты не утащил меня? — Питер диву даётся, как в таком состоянии ещё что-то может соображать. — Ты был напуган, я не хотел причинить тебе боли. — Я и сейчас напуган. Я сошёл с ума? — закрывает руками глаза Паркер, даже под воздействием мощного успокоительного его душа трепещет от ужаса. — Вовсе нет, — невозмутимый голос. — Иди ко мне, тебе же никогда не было страшно рядом со мной. Питер, удивлённый, открывает глаза. Старк стоит напротив, его руки раскинуты, он готов принять в свои утешительные объятия юношу. Тени подбираются всё ближе, струятся по полу, окутывают ступни. Не сбежать никуда, не спрятаться, не отбиться, только подчиниться. — Это я виноват. Мы все виноваты в том, что это произошло с тобой. Мы не замечали, что с тобой происходит что-то плохое, — шепчет Паркер, он не обращает внимания на слезы, которые струятся по его щекам, покрытым воспалённым румянцем. — Не вини себя, — качает головой Старк. — Вы подтолкнули меня к этому пути, но я рад, что пошёл по нему. Питер прикрывает глаза и делает шаг вперёд, дом торжествующе стонет половицами и деревянным каркасом, подгоняя Паркера совершить поскорее выбор. Он падает в объятия наставника. Кем теперь стал Старк? Вместилищем для древнего божества или монстром из африканских сказаний? Или всем одновременно. Они крепко обнимаются, а тьма заволакивает пространство настолько, что даже не видно света от камина. — Не бойся, тебя ничто не тронет, — утешает ласково Тони. Питер глядит в лицо Старка, во тьме голубые глаза снова сияют мистическим холодным светом. Невозможно поверить, что рядом настоящее божество тьмы. На что оно способно? Что может сотворить? И если тьма существует вечно, то и божество должно жить вечно, от начала создания всего сущего… Бессвязные бредовые мысли обрываются, когда Тони внезапно целует юношу. Полгода назад Питер бы за это бы продал душу, а сейчас он думает, что души у него уже и вовсе нет. Они целуются, сначала неспешно, тягуче и сладко, но затем голодно и несдержанно, будто изнутри Старка рвётся его вторая дикая сущность. Питер пропустил момент, когда они оказались в кровати. Будто щелчок, и они уже в спальне за закрытыми дверями. Лианы тьмы струятся по стенам, потолку, мебели, пола не видно из-за озера мрака. Неровный слабый свет дают слабые свечи, но и их с лихвой хватает. Питер сидит на коленях Старка, обнимая его ногами за талию. Одежды на них давно нет, а Паркер не помнит, чтобы они её снимали. Пространство вокруг периодически троится, предметы будто подёрнуты лёгким туманом. «Жрецы готовы на любые жертвы ради тьмы, они отдают кровь, плоть, проводят медитации и ритуалы, чтобы задобрить божество». Мужчина бережен с ним и ласков, но голоден и проворен. Не выпускает ни на мгновение своего хрупкого партнёра из крепких объятий. Они долго целуются, чужой язык во рту Питера чувствует себя по-хозяйски, оглаживает кромку зубов. Иногда Старк взрыкивает и несдержанно болезненно прикусывает губы Паркера, но сразу же зализывает раны, будто хочет извиниться за свой требовательный голод. Внутри у Питера настоящий огонь, да, его разум немного затуманен чудодейственным чаем, но ведь он так долго мечтал об этом — об их ночи с Тони. Но он и помыслить не мог, что когда-нибудь это произойдёт в реальности, а не в ночных фантазиях. Мужчина толкает его на кровать, заставляя лечь на спину. Собравшаяся на простыне тьма разлетается в стороны, освобождая место для любовников. Старк ведёт дорожку языком по животу Питера, хочет насладиться его вкусом. Язык скользит ниже, Тони лукаво посматривает, его глаза сейчас не светятся так ярко, как в полной тьме, но зрачки бликуют в неровных отблесках от свечей. Когда Старк сначала касается губами небольшого аккуратного члена юноши, то тот тонет — в смазанных ощущениях, глазах своего любовника, в этой чужеродной реальности. Тони полностью погружает член в рот, а Питер готов уже завопить, чтобы он прекратил — эмоции чуть ли не вышибают из него дух. Влажное тепло такое приятное, а ласкающий головку язык заставляет вспыхнуть огонь удовольствия в животе настоящими искрами. Паркер тянет на себя любовника, потому что ему кажется, что ещё секунда этого мучительного удовольствия — и он взорвётся. Старк подчиняется, довольно смеётся, нависает сверху, целует его лоб. — Ты такой красивый, — шепчет мужчина. Его голос будто раздваивается, один голос звучит, как привычный голос Старка, а второй — низкий, со странными рычащими нотками. — Маска открыла мне глаза, которые застилал туман. Порой, истина находится где-то рядом, а мы не видим её. Питер доволен, но ничего не отвечает. Не потому что ему нечего сказать, а потому что он просто не может в данный момент ясно сформулировать свои мысли, они не подчиняются и разбегаются в голове. То ли от галлюциногенного чая, то ли от невероятного возбуждения. Но Тони и не требует ответа, он вроде бы удовлетворён стонами юноши. Снова провал во времени, или это Старк так быстро движется, что человеческое восприятие не может за ним уследить. Ноги юноши раскинуты по сторонам, крупная ладонь Тони осторожно гладит бедро, словно пытается утешить. Питер задыхается от неожиданности, поначалу пугается, потому что прямо сейчас крупная головка пытается проникнуть в него. — Эй, успокойся, расслабься, всё хорошо, — успокаивает его мужчина. Питер выдыхает, подчиняется, ведь это именно то, чего он так долго хотел. Боли нет, дискомфорта нет, только удовольствие. Когда Старк полностью оказывается внутри, то Паркер облегчённо улыбается. Он чувствует себя наполненным, но счастливым, он тянется рукой, чтобы взять ладонь Тони, почувствовать его поддержку. И мужчина ему не отказывает, крепко сжимает его кисть. Над мужчиной воронкой клубится тьма, кожа Старка влажно поблескивает, хочется прикоснуться к ней языком, почему-то Питеру кажется, что она сладкая. Мужчина наклоняется ближе, обнимает, такой близкий и другой одновременно. Его лицо подёргивает дымкой, оно то кажется гораздо моложе и хищным, то вокруг глаз вновь растекается привычная сеточка морщин от постоянной улыбки. Старк толкается в юношу ровно и тяжело, но Питеру кажется, что это слишком медленно. Они вновь голодно целуются, на этот раз мужчина себя не сдерживает, буквально впивается в рот. Толчки ускоряются, становятся только глубже, от чего Паркер млеет. Внизу живота ярким вихрем в спираль скручивается удовольствие, заставляя пульсировать мышцы живота. Юноша только ближе прижимается к Тони, будто хочет в нём полностью раствориться. Мужчина делает ещё несколько рваных толчков и входит до конца, замерев. И тогда Питер тоже падает за грань, он то ли хрипит, то ли уже просто воет. Тьма будто рассеивается и оборачивается ярким светом, вспышкой непомерного удовольствия, которая слепит и заставляет выгнуться дугой. Тони сжимает юношу в спасительных объятиях, гладит по голове, зарывается носом в шею, тоже что-то стонет на ухо. Щелчок, они лежат в объятиях друг друга, а в теле томительная нега. Хочется не шевелиться и быть так вечно. Тьма больше не кажется враждебной, она будто укрывает их одеялом от всего остального мира и тихо баюкает. Питер больше для неё не чужак, а неотъемлемая часть, часть Тони. — Мне даже больше не нужна броня, — тихо шутит Старк. Его голос до сих пор немного искажён. Пространство вокруг плывёт, кружится, тьма беснуется и танцует в вихре, наверное, всё никак чай не отпустит. Дом немного притих, будто потусторонние обитатели ушли тоже почивать. — Тьма просто растворит врагов. Но, наверное, я буду носить броню просто как украшение. Мне же идёт, да? — Ты же железный человек, — усмехается Паркер. — Конечно, — смеётся тоже Старк будто сквозь помехи. Глаза слипаются, Питер чувствует себя в безопасности, он больше не боится и готов упасть в объятия сна, который для него уж точно не будет вечным. Тьма кропотливо и нежно оберегает своего жреца.

тише. я тебя слышу почему ты кричишь? тише. я тебя вижу давай помолчим ну давай помолчим ближе. я тебя вижу рядом: со мной нам нужен огонь слишком. холодно слишком

Паркер открывает глаза, из-за неплотно закрытой шторы пробиваются лучи солнца. Питер подскакивает на кровати, вспоминает жуткую ночь, сердце бьётся быстро-быстро. Юноша подходит к окну и резко отдёргивает штору, он должен убедиться, что это не иллюзия, и проклятая тьма отступила. Его слепит яркий свет, но Питер заставляет себя сквозь слёзы посмотреть. Он видит гладь озера, голубое мирное небо, зелёную лужайку. Судя по солнцу, уже далеко не утро. А на лужайке у дома сидят люди! Паркер оборачивается — он в комнате Старка, значит, все ночные приключения — не эротический кошмар. Чёрные простыни измяты, одеяло небрежно свалено на пол. Самого Тони в спальне нет. Питер заходит в ванную комнату, на корзине для белья лежит аккуратной стопочкой одежда с запиской. А Старк не изменяет себе, как же он обожает оставлять всяческие послания. Паркер наспех моется в душевой, в голове странная кристальная пустота. Он доподлинно помнит все события прошедшей ночи. В голове зреет несколько версий происходящего. Старк наркоман, подсыпал Питеру что-то в еду. Или Старк действительно теперь носит проклятье африканской маски. Почему-то Паркер больше склоняется к первому варианту. Юноша выглядывает в коридор — пусто, только снизу слышатся голоса и смех. Питер вздыхает и решает спуститься, он должен найти Тони и всё прояснить. Стены вновь сверкают белоснежной идеальной чистотой, Паркер даже останавливается у стены, которая находится напротив спальни Наташи. Он трогает краску — сухо. Значит, стены никто не красил. Они бы не успели высохнуть за такой короткий промежуток времени. Странные фразы про наркотики, «волшебный чай», после которого видения стали ещё хлеще — вот они, ниточки, ведущие к отгадке. Старк пристрастился к запрещённым веществам и решил ночью устроить представление, втянув в него всех обитателей дома. Или это было даже не взаправду, а Питеру всё привиделось в длинном кошмаре. Ведь мужчина просто мог перенести его в свою спальню. Паркер чувствует себя полным дураком, прислоняется к стенам, щупает, рассматривает. Кто увидит со стороны, подумает, что он сбрендил или перепил. Юноша уверенно направляется на кухню, кидая напряжённые взгляды на стены, но они по-прежнему остаются белоснежными и идеальными. На кухне он видит Клинта, который наскоро стряпает монструозный сэндвич — он состоит из четырёх кусков хлеба, помидоров, салата и вроде чего-то ещё. Сам Бартон выглядит обычным, и даже довольным, он кропотливо кладёт на свой идеальный бутерброд ветчину и так увлечён эти действом, что не замечает Паркера. Он выходит на лужайку. Воздух тёплый, нагретый солнцем, по щекам скользит лёгкий приятный ветерок. Наташа и Пеппер сидят на шезлонгах и что-то бурно обсуждают, в руках у них по стакану коктейля. Стив жарит мясо на гриле, на его голове смешная поварская шапочка. Тор со Скоттом у переносного холодильника выбирают пиво. Идиллия, посреди которой, словно король вечеринки, восседает Старк на шезлонге. Точнее, загорает в коротких шортах под ярким солнышком, наверное, обновляет свой идеальный знойный загар. Его глаза закрыты тёмными очками, а сам он не реагирует на окружающих. Румяный, пышущий здоровьем и силой. Если бы Питер увидел такого Тони полгода назад, то и не признал бы. — Мясо готово! — восклицает Стив, нанизывая аппетитные кусочки на большую вилку с двумя зубцами. — Отлично! Я так проголодался, съел бы даже пузатого чибиса, — вторит Тор. — Да, надеюсь, это будет шедевр кулинарного искусства, не зря же мы так долго ждали, — встаёт с шезлонга Наташа. — Нет, мой бутер — вот шедевр! — несёт башню из хлеба и начинки Клинт. — Не стой, а то всё вкусное урвут! — порхает мимо Пеппер, чуть задевая плечом Паркера. Кажется, только один Питер этой ночью видел больные кошмары. Он на ватных ногах идёт за друзьями, на автомате поднимает тарелку, ждёт свою порцию мяса, хоть есть вовсе не хочется. Он поверить не может, что наставник ночью подмешал ему наркотики, подверг такой опасности, а теперь делает вид, что ничего страшного не произошло! Компания усаживается в беседке, скрывшись под надёжной сенью от палящего солнышка. Здесь таится уютный полумрак, даже приходится зажигать небольшие ажурные светильники, потому что беседка со всех сторон увита плющом и толстыми ветвями винограда. Питер садится в самый дальний уголок, не в состоянии он сейчас вести весёлые беседы. Он угрюмо смотрит на своё мясо, не поднимая головы, и вяло его тыкает вилкой. — Чего скучаешь? — садится рядом Старк, задевая Паркера коленом. Явно намеренно. — Аппетита нет, — буркает Питер, он не поднимает глаза, так и смотрит на свою тарелку. — Чего это? Малыш, ты так никогда не вырастешь большим и сильным, — подкалывает Тони. В Паркере закипает возмущение. — Может быть, это побочный эффект от той наркоты, что ты мне вчера подмешал? — шипит юноша, вскидывая взгляд на Старка. Глаза мужчины по-прежнему закрыты стёклами непроницаемо-тёмных очков. — Детка, какие наркотики, ты о чем? — приспускает очки на носу Тони. Яркие, голубые, испускающие отчётливое мрачное сияние в тени беседки, глаза смотрят внимательно и выжидающе.