Обещание

      - Триста раз по часовой, четыреста тридцать – против, дорогая кузина. Не сбейтесь со счета, иначе начинать придется с самого начала.       С узкой серебряной спицы, со спины входящей в сердце еще живой жертвы.       Мастерство недостижимо ни одним лишь упорством, ни едиными знаниями. Анжело нет нужды считать каждый оборот ложки в котле – он давным-давно знает, сколько раз за минуту его рука проходит по кругу. Его рука не собьется, ни дрогнет, не устрашится ожога, напитает отвар кровью через бритвенно-острое лезвие.       Бледную от упрямства, от страха совершить ошибку, такую молодую девчонку Анжело не жаль. Наваливаясь всем телом, как раб на весло, она мешает кипящее ледяное безумие, и красные пары въедаются ей в кожу и волосы. Когда до неизбежного – ведь Кровь не придает ей тех сил – остается мгновение, Анжело подхватывает ученицу за локти, не давая упасть лицом в варево.       - Вы уже думали, Джулия, каким будет ваш последний день на земле? – обхватив побелевшие от напряжения руки, Анжело, не меняя темп, мешает взвар вместе с ней. – Не переставайте считать, разве я велел останавливаться?       - Cто сорок… дадите совет… сто сорок один… дорогой кузен?       - Помимо очевидных глупостей, вроде выпейте последнюю чашку кофе, провожая последний луч закатного солнца с родными и близкими, которые, если повезет, умрут прежде, чем вы осознаете, в какое чудовище превратились? Не упирайтесь в дно котла, не поможет.       - Сто пятьдесят три… глупостей мне и без того насоветуют… сто пятьдесят четыре… на вечность вперед.       - Тогда таков мой вам совет – посвятите последний день себе и дайте себе обещание.       Если бы взгляды были камнями, то его ученица была бы Ясоном, обращающим марсовых воинов в битву. Впрочем, возможно Кровь откроет в ней и такие таланты. Анжело перехватывает ложку и велит Джулии зажечь свечи. Под его рукой от вращения в котле образуется небольшая воронка. Джулия морщится и зажимает нос.       Ах да.       - У сальных свечей свои недостатки, это так. Но и преимуществ немало. Не спрашивайте, что за сало, вы знаете ответ. Возвращаясь же к вашему будущему…       Нет ничего более жалкого, чем беспокойники, бесцельно преследующие живых, пока Зверь не возьмет верх. Ничего глупее Обращения из жалости, ничего чудовищнее – Обращения из любви.       - Хорошенько подумайте, зачем вы бросаетесь в Бездну. За что расплачиваетесь своей бессмертной душой. Вас никто не принуждает, сделку с нечистым вы совершаете по собственной прихоти. Сделайте себе одолжение – постарайтесь не забыть, чего радивсе жертвы.       Ученица его хмуро молчит. Ответы кажутся детям такими простыми, пока они не решают подумать. Анжело продолжает мешать, с улыбкой наблюдая за не первым и не последним своим учеником, которому он дает подобный совет.       Кто-то даже послушал его.       - Как не забыть, учитель?       Кто-то даже задавал этот вопрос.       - Дай Зверю имя. Пусть имя станет целью, а обещание – своркой. Вдоволь корми его, щедро награждай за послушание, жестоко наказывай за своеволие.       - Но вы говорили, учитель, что Зверь...       - Никто лучше нас не знает, какой нам нужен кнут, а какой пряник, Джулия. Те же, кто думать отказываются, свое существование влачить перестают довольно быстро.       Счет заканчивается. Анжело закатывает рукава и протянутым Джулией ножом делает глубокие надрезы от локтей до тыльных сторон ладоней. Темная, почти черная кровь опускается в котел и медленно, тягуче обращает содержимое в податливую, холодную, послушную как смерть заготовку.       На минуту, час, ночь Анжело поглощен работой. Но плохим бы он был учителем, если бы не слушал вопросы:       - Как зовут вашего Зверя, учитель?       - Анжело.       - И какой обет держит его?       - Посмотрите, если осмелитесь.       Кровь, гонимая не сердцем, но волей некроманта, частично скрывает черные крылья, за века ничуть не потускневшие. Покрывшие спину и плечи линии четки и ясны как в первый миг, что старый варяг оторвал от него свои иглы. Как бесценный мирт ангел хранил обещание, как бесполезный сосуд – носившего клятву. Даже апостол Павел не убедил бы Анжело, что за свою жертву ангелу положены адские муки.       А если ангел должен страдать, то бог, так решивший, должен быть свергнут.       - А как звали человека, давшего обещание?       Его ученице не занимать решимости. Славно. Смерть не жалует трусов и простаков.       - Если вы когда-нибудь окажетесь в Неаполе, дорогая кузина, кто-нибудь из местных, желающих втридорога продать вам сувениры, обязательно расскажет трагическую историю о несчастной Анжеле, которой ее жестокий супруг, Лоренцо Джованни, велел броситься в море. Обязательно покажут то самое место, где несчастная разбилась о камни, и тот самый грот, из которого ей сделали пошлый янтарный склеп.       - Но…       - Склеп, разумеется, давно разграблен, а письменных свидетельств не сохранилось, потому что потомки сделали все, чтобы правду скрыть, но народ же не обманешь, м? Не делайте такое лицо, это все глупые сказки. Но янтарь, сицилийский янтарь – багряный и темный, Анжела любила. Совсем не похож на желтый северный мусор. Не берите, не советую. Подайте свечи.       

* * *

      - Что такое, Джульетта?       - Лоренцо, я хочу кое-что тебе пообещать.       -Ты все-таки поедешь со мной в Италию? Я завтра же куплю билеты, и после Элизиума пусть все идут к черту. Дети все равно на канику…       - Я не дам тебе стать чудовищем и построить мне пошлый красный янтарный склеп.