пасмурно,

                    по телевизору больше не звучат сводки последних новостей; не играет музыка. хонджун лежит на диване, свесив голову вниз — горит экран телефона. не спит третьи сутки — красит волосы в ядовитый синий, чтобы затем прятаться в чёрной оверсайз худи. сегодня — вторник. завтра — среда. вчера был понедельник, но все календарные дни не более — субботами. от семестра до семетра. он отказывается от человеческой подработки на лето, чтобы —             уён крутится на компьютерном стуле и предлагает ограбить банк.       в его чёрных волосах путается серебро и ткань — уён подвязывает волосы каждое утро и мечтает в один из дней серого лета уже рвануть до пусанского моря. но каждый день слишком холодно; слишком дождливо; слишком — не хватает денег на обратный билет, поэтому они тратят последнюю мелочь на кофе с миндальным сиропом. уён плюётся от этого вкуса и отдаёт свой стакан хонджуну, чтобы тот продержался и четвёртые сутки без сна.       — юнхо к нам присоединится, — уён закидывает ноги на стол; смахивает порванные им же листы а4; на экране ноутбука какой-то фильм с антиутопией и актёром, похожим на дешевую версию тома круза. каникулы. — сонхва уехал к родителям на неделю, так что мамочка не будет капать на мозг. а юнхо даже процент платить не надо. купим ему собачий корм.       смех уёна до ужаса громкий; режет слух. хонджун от неожиданности роняет телефон на пол и сам сползает туда же — ему хочется ещё один ванильно-карамельный айс кофе; несколько тысяч долларов, найденных на улице и чтобы уён заранее предупреждал о всех звуках, которые собирается издавать. свои идеи — тоже. ограбить банк, конечно, круто, но у них нет друзей оушена; они не тянут на ребят бена аффлека; романтика бонни и клайда растворяется вместе с первыми лучами солнца.       хонджун ложится звёздочкой на полу, стараясь уместиться между — с дивана свисает плед мерзкого зелёного цвета, который он покупает по рождественской скидке; уён отталкивается от стола и подъезжает к нему чуть ближе. смотрит сверху вниз — в прищуренных наглых глазах горят огоньки. это лето топит их в аномальных дождях и бредовостью чувств.       — может, ну это?       голос уставший. хонджун не уверен, про что именно говорит. то ли про ограбление банка так ещё и в компании юнхо, который только-только сдаёт на права и катается на отцовской машине без страховки. то ли про уёна, который находит приют под его крышей; в его молчаливой компании; в сутках, чьи двадцать четыре часа тратятся на что угодно кроме сна. уён знакомится с хонджуном прямо во время пика эпидемии и не хочет забывать путь до его дома в спальном районе.       экран ноутбука наконец-то гаснет. за окном всё то же серое небо и дожди, которые не кончаются вторую неделю. приходится сидеть по квартирам — уён приносит свои вещи куда раньше, чем начинается плохая погода, и без спроса берёт хонджуновские толстовки, которые пахнут холодным одеколоном и спокойствием. у всех стрёмные кинки. уён признаётся в своих без стыда и смотрит прямо в глаза; выступающие скулы.       он говорит мол ты ничё так, хонджун, хотя вся моя инста считает тебя уродцем; он смеётся ведь нетипичная внешность — это не так так уж и плохо. а ещё у тебя красивый нос, но хватит пользоваться этими дерьмовыми фильтрами сноу, плиз. в тот день хонджун даже находит силы неловко удивиться на такие слова; ответить на поцелуй прямо на лестничной площадке, когда уён собирается уходить домой, а время давно переваливает заполночь.       хонджун фоловит уёна в соцсетях с фейковых аккаунтах и ставит лайки на всех постах кроме тех, где упоминается — он сам. странная самозащита. они не называют себя как-то официально; правильно; не оглашают свой статус, потому что его сами не знают и вроде как не говорят по душам. уён любит пить мерзкое пшеничное пиво и залипать в боевики на хонджуновском ноуте, нежели ставить рамки друг другу.       наверное, поэтому один летний месяц становится следующим, а на руке уёна болтается браслетик из бисера, который хонджун плетёт со скуки и недосыпа. много жёлтого и пластмассовые цветы.       — тогда пойдём просто погуляем.       уён садится у него в голове и также смотрит — сверху вниз. подвязанные платком чёрные волосы — несколько смольных прядей спадают вниз. из-за дождей начинаются перебои с горячей водой. хонджун же задирает голову и улыбается так, как должен улыбаться кому угодно, но уж точно — не уёну. за его спиной достаточно отношений и крашей; он слишком отчётливо помнит долгие прогулки и ночные поцелуи с милой девочкой, которая в итоге перед их годовщиной разбивает ему сердце и вкладывает в его ладони не более чем красные осколки.       выходит прозаично. уён шутит, что это он — любит бросать людей; так что хонджун в безопасности рядом с ним. если у хонджуна уже — разбито сердце, то уёну и нечего-то портить. они идеальны — пишет пост об этом; ставит точку; отправить в одну из соцсетей не ради подписчиков, а чтобы оставить хоть какие-то картинки. вместо личного дневника, спрятанного под перьевой подушкой.       — позовёшь юнхо?       — если захочешь.       — тогда давай посидим у ёсана.       диалог напоминает разговор из какого-то дня сурка, но они понимают друг друга. уён напишет другу чуть позже; пятый айфон всё ещё на зарядке; погрызенный хомяком младшего брата провод. уён всё также нависает над ним, чтобы затем — размеренно вниз и так же без предупреждений. хонджун не любит лишних касаний; хонджун каждый раз сообщает, что скорее спрыгнет со своего девятого этажа, чем наступит на одни и те же грабли.       но на поцелуй уёна почему-то привычно отвечает; позволяет коснуться синих висков. у уёна пухлые губы и наглый язык, наверное, как и он сам. поцелуй верх ногами — глубокий; сонный будто бы; середина летнего дня. хонджун слушает шум вечного дождя за окном и прикрывает глаза; когда — влажный язык по его губам и выдох обоих. уён не вдыхает в него жизнь; не лечит разбитую душу; не крошит её лишь сильней.       у каждого должен быть такой тот самый друг. у хонджуна, если честно,             — впервые.       уён тонет в тёмной худи хонджуна и натягивает капюшон, прежде чем выскочить из подъезда без зонта. у них мокнут тут же кроссовки в глубоких лужах, которые невозможно обойти — уён улыбается ему загадочно и то же время до щемящего чувства в груди — приятно. хонджун спрашивает себя каждый раз в такие моменты — может стоит им быть чуть ближе, а потом чувствует, как уён тянет его за рукав куртки в сторону пешеходного перехода.       — сан сегодня обновил инстаграм. спустя почти месяц, — его голос перебивается шумом проезжающих мимо машин и дождя, чьи капли попадают прямо на нос хонджуну даже не смотря на капюшон. он пытается вслушиться в слова уёна, но взгляд растерянно бегает по пешеходному светофору. красный. — прикинь. этот пидорас после всех своих камин-аутных слов и признаний теперь встречается с одногруппницей.       он не злится, но хонджун замечает, как недовольно фырчит уён прежде, чем рвануть на зелёный свет. кроссовок снова тонет в луже — уён слишком гневно топает ногой, и чёрные джинсы хонджуна тут же становятся мокрыми. никто не извиняется. уён — за то, что лишь глубже тянет его в центр города во время непрекращающегося дождя; хонджун — за то, что мысленно и раз за разом защищает сана.       уён не имеет права на ревность и токсичность, но он не был бы собой, если бы — не. без причины; без должных предысторий. просто потому что так складываются карты таро, о которых хонджун читает в старой пыльной книжке своей мамы. хонджун не знает лично чхве сана, но знает, что они с уёном — вроде как друзья детства; соулмейты; пара, о которой говорят все общие друзья. о таких пишут — созданы друг для друга, поэтому хонджун никогда не лезет с навязчивыми вопросами.       иногда люди просто расстаются. пути расходятся — меняются интересы. уён выбегает из сановской квартиры во время чёртовой эпидемии и оставляет того в полном одиночестве, чтобы затем подобно уличному коту найти приют в доме хонджуна. это бывает — вроде как жизнь. а спустя время причины уже и не так важны, ведь.       холод и влажность пробираются через ткань. они садятся на рейсовый автобус, чтобы выскочить через пару остановок, так и не заплатив за проезд. хонджун чувствует себя рядом с уёном младше на пару лет, чем есть по паспорту. последний курс — он не замечает в какой момент, начинает творить странные вещи, словно только-только поступает на бюджетное место в сеульский. будто действительно через пару часов они вместе с юнхо на отцовской машине ограбят банк и поедут прямо к пусанскому морю. подростки. но без всей этой влюблённости или рамок.       уён — не любит ограничения.       и видимо поэтому он задирает голову прямо к атомному небу.       — вот бы наступил апокалипсис, — уён говорит это с улыбкой и тут же бросает взгляд к хонджуну. — две тысячи двадцатый тогда будет точно самым крутым годом. мы, конечно же, выживем благодаря тебе и твоему уму. раздобудем оружие и провизию. даже спасём шкуру юнхо. и ёсана тоже, правда, он скорее бы захотел сдохнуть, но это не наши проблемы.       они шляются по пустым улицам города; закоулки; мокрая бродячая собака прячется в одной из коробок. уён убегает в магазин рядом за собачьим кормом — возвращается с двумя пакетиками на последние деньги. один — скармливает собаки; второй кладёт в карман худи, чтобы затем шутливо предложить юнхо. это лето размазывается по времени; весь год — вовсе. хонджун говорит, что до их дней рождения остается чуть больше трёх месяцев, а там и новый год; холод; снежинки на волосах.       уён жмёт на это плечами. ему нет особой разницы, да он и признается, что где-то внутри себя боится продолжать вот такую жизнь. что всё ещё не может привыкнуть к жизни без сана, но теперь с хонджуном. это не замена одного слагаемого другим. нет-нет. хонджуна он запоминает совсем иначе; другим чувством. он сравнивает его не с громким возгласом сана, а скорее с тёплым домашним животным. ящеркой, которая застревает между стёклами аквариума и улыбается одним лишь взглядом. хонджун непривычный и странный, но до ужаса искренний и не задумывается, когда сначала пускает уёна к себе домой во время карантина, а уже потом спрашивает имя.       у хонджуна в глазах отражает дом и дороги;             у уёна в глазах — хонджун.       помещение встречает их теплом после улицы. почти все места в кафе пустые — люди предпочитаются отсиживаться у себя в плохую погоду. за кассой торчит светлая макушка — ёсан сидит в телефоне, пока нет посетителей; смотрит тиктоки; листает ленту инстаграма. он вылетает из универа за неделю до начала эпидемии и не особо жалеет об этом. из тех людей, кто не любит бессмысленную учёбу. сначала — курьером во время карантина; привязывается к локальному магазинчику с курочкой ради купонов на обед; после — устраивается в кафешку неподалёку от дома. ему неплохо; ему вовсе не одиноко.       он смотрит хмурым взглядом на них с уёном и включает кофемашину ради кофе, за который не возьмёт ни копейки. это вычтут из его зарплаты, но вроде как не жалко. по крайне мере в этот раз. звон — уён кричит целых три секунды, а после на его плечи опускаются влажные ладони. юнхо заскакивает с дождя следом за ними и встречает их крепкими объятиями. ёсан — всё та же хмурость во взгляде.       хонджун молчит, что думает о себе, как о лишнем. и юнхо, и ёсан — друзья уёна уже долгие года. юнхо — знакомятся в универе и быстро находят общий язык; общие приколы; у обоих — младшие братья и шутки, которые не пустят на экраны центрального телевидения. ёсан — одноклассник со старшей школы; без выбора хочет он дружить или нет. а хонджун просто — тот самый чувак с улицы, которого уён приводит в компанию и говорит, что он теперь с ними на ближайшую вечность.       лето-лето.       уён болтает с юнхо о предстоящем учебном годе; ругают какого-то преподавателя, надеясь, что тот задохнётся на одной из лекций прямо в медицинской маске. ёсан то присаживается к ним, то обслуживает клиентов, что так редко, но всё же — заходят. сводки новостей в телефоне. хонджуну хочется спать несмотря на кофе и сомнения, которые топят его. пусанское море; вот бы солнечный пляж и уёна, который предлагает заплыть так далеко, как того возможно и пусть их забирают спасатели на лодке. зато — приключение; сумасшествие, которое так походит уёну.       юнхо ловит его взгляд и солнечным песёлем подмигивает; подбадривает. на его острых коленях лежит пакетик собачьего корма, который ему дарит уён со смехом; треплет волосы. хонджун смотрит ещё раз в экран телефона и откладывает его в сторону. там пусто. в его груди, кажется, — тоже. он вспоминает посиделки прошлого и понимает, что даже не скучает уже по. просто разбитое сердце, которое вроде как надо склеить, но пластыри во всех аптеках кончаются.       — всё в порядке?       — да. я в туалет.       он оставляет телефон прямо на столе и под внимательный взгляд друзей (уже своих — друзей) идёт за угол помещение; темно; выдох. хонджун — хороший; правильный; иногда странный, но всё же. зарывается пальцами в синие волосы и думает, что на следующей недели надо найти краску на чёрный цвет. а ещё найти силы, возможно, выгнать уёна из дома; собрать его вещи; выкинуть зубную щётку; отобрать все спизженные толстовки. уён до ужаса наглый и хитрый. и слишком быстро становится важной частью хонджуновской жизни —             это атомное лето с ярлыком чон уёна.       не влюблённость, просто.       — на тебе лица нет, хон, — он не об ращается к нему уважительно; забывается о возрасте. уён просто появляется перед ним, не позволяя пройти дальше и пустить к умывальнику и холодной воде. хонджун улыбается — натянуто. надо было остаться дома и не позволять сомнениям. — тебе плохо?       не отвечает. склоняет голову. хонджун вспоминает, что в такие моменты отвечает своей девушке — бывшей — что всё пройдёт само, но уёну почему-то не хочется врать. тот сам — пугающе честный и прямолинейный. шаг вперёд — выдох. ему стоит сказать вслух, что он устал от дней сурка; что его слишком душит этот две тысячи двадцатый; что ему надоедает видеть каждое утро атомное небо и холодный дождь; у него больше нет сил сушить кроссовки; что ему просто-напросто хочется — чего-то. сам не знает, правда, чего.       хонджун кивает.       — если я тебя однажды просто выставлю из дома, ты расстроишься, да?       уён моргает несколько раз. свет в коридоре приглушенный — так тихо, что хонджун слышит биение своего сердца, но не уёновскую душу. тот просто стоит без выражения лица, а после.       о боги.       он начинает смеяться. снова без предупреждения; до мурашек оглушает своей искренностью и весельем, словно хонджун рассказал самый смешной анекдот на свете, а все русалки этого мира топятся в океане. ужасно. хонджун теряется — чувствует себя оленем, который выбегает на проезжую часть прямо перед грузовиком и белым светом последнего мига. уён — дёргает вперёд так неожиданно, что хонджун вскрикивает.       потому что затем его заключают в объятия. крепкие-крепкие. куда теплее дождя на летней улице; чем весь год, который плетётся за ним по пятам унынием и странностью. уён настолько рядом и близко, а лбом — в плечо. смеётся. уже не так громко; скорее даже нежно и приятно. как бывает только для избранных, ведь.       — ты можешь выгнать меня хоть завтра; хоть через пару десятков лет. и это будет нормально, — уён отстраняется медленно и заглядывает глаза, в которых отражается сам хонджун и что-то ещё. чёрт знает, что. но это нечто разом успокаивает все сомнения хонджуна, которые его едят изнутри. он не признается в них даже самому себе, а уён, кажется, понимает всё и без слов. — но пока что давай жить именно сегодняшним днём.       пожалуйста.       хонджун чувствует на своих губах снова пухлые и тёплые уёновские — без спроса; без разрешения; без зелёного сигнала светофора, потому что этот человек сам без тормозов. весь этот уён — у него есть только один миг, который он пытается прожить так, как хочет этого сам; у него есть немного прошлого, что подписано почему-то коротким сан; а ещё у уёна есть стрёмные кинки. он признаётся в своих без стыда и смотрит прямо в глаза; выступающие скулы.       он шепчет мол ты ничё так, хонджун, даже вся моя инста считает тебя красивым; он смеётся ведь нетипичная внешность — это не так так уж и плохо. а ещё у тебя красивый нос, и спасибо, что меньше пользуешься этими дерьмовыми фильтрами сноу, плиз. хонджун даже находит силы неловко удивиться на такие слова; и ответить на поцелуй прямо в коридоре перед туалетом. хорошо, что в этот дождливый день нет посетителей, а юнхо и ёсан вовсе не торопятся.       — мы будем в порядке.       хонджун сам не замечает, как выдыхает эти слова и его даже не воротит от их смазливости. они целуются с уёном чуть дольше, чем нужно; кажется, первый раз вне стен хонджуновской квартиры, выходя за рамки, которые он — строит; а уён просто ломает их своей упёртостью и прямолинейностью. это неправильно, но разве правила создают не ради того, чтобы их — нарушать.       уён оставляет в уголке его губ ещё один мягкий поцелуй и в груди — нечто пугающе тёплое и солнечное, тогда как на улице всё то же атомное небо. они держатся друг за друга.       а завтра наступит ещё пасмурный день, который затянет ким хонджуна.