Как вы думаете, что объединяет нас со знаменитыми героями помимо любви к приключениям, здоровым коленям и сладким рулетам? Как это ни прискорбно сообщать в самом начале истории с пометкой "юмор" - смерть.
Да, отважные мужи и прекрасные девы, каждый из нас со временем приходит к своему жизненному финалу и начинает итоги подводить: как жил, что сделал и не сделал, о чём сожалеет, куда отправится в своём посмертии... Хотя, что это я начинаю брюзжать, как древняя бабулька? Такие мысли будут тревожить нас совсем не скоро, лишь много-много десятилетий позже. Так что, как пелось в одной весёлой песне "будем жить, покуда живётся, и стараться жить - ещё как". Чернуху гнать не будем, а попробуем отнестись ко всему с долей иронии и юмором, ведь каждая его минута продлевает жизнь на несколько часов!
Вот возьмём, к примеру, Довакина: убелённый сединами почтенный нордский старец, когда-то спасший мир от Пожирателя Времён, однажды он... Что-что говорите? Вчера только начали игру и создали Похотливую Аргонианскую Деву из своих влажных фантазий? Нет! Я - Ану и Падомай этого фанфика, и если здесь Довакин суровый нордский мужик, который способен остановить бой, только ради того, чтобы заправиться помидоркой и сырым хоркером, значит так оно и будет!..
Так вот, Довакин. Этот могучий муж, спасший когда-то весь мир от неминуемой гибели (и неважно, что мир этого не знает), знатно погулявший везде, где только можно, однажды остепенился. Вспомнив о том, что, не смотря на войны и концы света, в Доме тёплых ветров его ждёт ненаглядная Лидия, каждый день пекущая пироги в ожидании супруга, наш Довакин передал все дела Бриньольфу, послал Цицерона к какой-то матери (а ему-то что - он к ней и пошёл), выкинул Посох Магнуса в Море Призраков и, поправив правый рог на шлеме, полетел на вампирьих крыльях любви в Вайтран - к жене. К тому же ещё стоило вновь набить морду Вилкасу - будет знать, как забывать отчитываться перед Предвестником. И неважно, что он последний год был на Солстхейме и выращивал батат – гонцы могут достать даже в Скулдафне.
Распахнул Довакин двери и крикнул с радостью и силой великой "Дорогая, я дома!". Лидия, увернувшись от летящих в неё вилок и тарелок, бросилась на шею к мужу.
- Мой тан, мой герой! Как же я скучала по тебе эти годы! Как же ты осунулся без нормальной домашней пищи! - причитала Лидия, скармливая мужу восьмой пирог.
Довакин, вдыхая аромат замечательной выпечки, откупоривая очередную бутылочку мёда Хоннинга, влюблённо посмотрел на супругу.
- Милая, отныне и впредь я не покину Вайтран! Хватит! Я столько раз вытаскивал Скайрим из переделок, а вместо благодарности — ржавый щит, тупой кинжал и штраф за подобранное гнилое яблоко! Надоело! Теперь ни за что не покину тебя, любовь моя!
Разомлевший от выпивки и еды, Довакин хотел чмокнуть Лидию в щёчку, но промахнулся и упал женщине на колени. Нордка улыбнулась и начала потихоньку снимать с захрапевшего Довакина шлем, однако он тут же проснулся и ухватился за свой предмет гордости (что вы там подумали? я о том самом рогатом шлеме говорю!). Пытаясь замять такой неудобный конфуз, Драконорождённый спросил как бы между прочем:
- А что, Лидочка, какие новости в городе?
Лидия подперла кулаком подбородок и начала вводить муженька в курс местных дел и сплетен: Изольда, устав копить деньги на «Гарцующую кобылу», подалась в наёмники и ушла вместе с каджитами на юг; Ольфина и Йон, вопреки семейным раздорам, поженились и родили пятерых дочерей, примирив тем самым враждующие кланы; Карлотта, наконец-то, поколотила Микаэля его же лютней и пообещала в следующий раз вставить флейту в весьма экзотическое место для звукоизвлечения — после этого мужчины стали очень уважительно к ней относиться; Хеймскра упекли в тюрьму за то, что громко проповедовал страдающему от похмелья Балгруфу (официально обозначив причину как «нарушение тишины во время отдыха граждан славного города Вайтрана»), а Белетор едва не продал дом Олавы Немощной, пока та гостила у внуков в Фолкрите («Я подумал, она на кладбище с концами поехала!» оправдывался неудавшийся продавец сестёр).
Довольный собой и миром, Довакин проковылял к любимому креслу с очередной бутылкой старого доброго «Алто», но жена вскоре вновь нарушила его приятное уединение:
- Да, кстати, саблезубик мой, я когда продавала последний сундучок аметистов, решила посмотреть, что у тебя там в тумбочке перед кроватью, но вместо грязного белья там лежала какая-то рваная кожаная кираса, ужасная маска и стальная двуручная плётка. Не хочешь рассказать мне, что это такое?
Суровый взгляд Лидии был способен напугать дракона, но Довакин, ничтоже сумняшеся, сказал:
- Ах, это-то? Ой, милая, я никак не мог придумать, куда мне деть все эти награды от ярлов, вот я их в тумбочку-то и...
- Так это отличительные знаки ярлов? Я подумала, что ты нахватался извращений от той поклонницы Дибеллы! Как вспомню, про даэдрические сапоги из той записки... Прости меня, любимый, я так плохо о тебе думала!
Лидия, со слезами раскаяния, вновь обняла мужа. А тот вдруг вспомнил, что Хельга могла вытворять с даэдрическими сапогами, заклинанием паралича и Рогом Юргена... Бр-р-р-р! Нет-нет, Драконорождённый хотел всё забыть как страшный сон.
Когда Лидия, поудобнее завернувшись в стальные доспехи, досматривала десятый сон, Довакин достал из тумбочки те самые предметы, едва не ставшие причиной ссоры, прошлёпал босыми ногами по каменному полу и извлёк из тайника за алхимической стойкой остальные интересные вещи. Ярко блестело Сияние Рассвета, проржавел Скелетный ключ, почернела Эбонитовая кольчуга, зазубрилась Проклятая булава Молага Бала... Оглядывая артефакты, которые и сделали его таким сильным, помогли достичь могущества, Довакина вдруг посетила мысль о том, что душа его больше не принадлежит ему самому: каждый лорд даэдра обещал в посмертии переместить Драконорождённого в свой план. Довакин тяжело вздохнул: он был счастлив рядом с ненаглядной Лидией и теперь не нужны были ни силы, ни богатства ни заискивание слабаков.
Решившись, Довакин покидал всякий даэдрический хлам в один сундук, телепортировался к Коллегии Магов (до сих пор ему было интересно происхождение томика «Пометка-Возврат») и утопил часть своего прошлого в Море Призраков. Сундук, блеснув на прощание под лунами, пошёл ко дну. С приподнятым настроением, Довакин вернулся домой под тёпленький женин бок.
С этого момента прошло пятьдесят лет.
Довакин гулял с женой по городу и окрестностям, пел песни у очага в таверне, развёл небольшой огород, каждый тирдас играл с ярлом в шарады, а по вечерам смотрел на звёзды через решётчатую крышу, крепко прижимая к себе Лидию. Он понял, что такое настоящая, мирная жизнь. А ведь когда-то так бесили степенно расхаживающие горожане, восклицавшие при очередном поваленном горшке «растяпа!».
Но и Довакин не вечен.
Справив девяностолетний юбилей, он мирно скончался в своём доме, окружённый заботой близких и друзей.
Как и полагается Предвестнику, погребальный костёр был разведён у Небесной кузницы. На похороны собрался весь Вайтран: Мила Валентия поддерживала безутешную Лидию, склонили головы Сыны Битвы, горько плакали Серые Гривы, промакивал глаза платочком ярл, а Эйла Охотница, ни на день не постаревшая (а что вы хотите — она та ещё сука!), произносила трогательную речь. В общем, всё было чинно и грустно, как и должно быть, только один человек был недоволен.
И это был бестелесный дух Довакина, летавший тут же перед костром.
- Нет, ну гляньте: вы что - мне костёр из развалин дома Хеймскра соорудили!? Какого коруса, где делегация от Братьев Бури — разве я не герой войны?! - подлетая по очереди то к одному, то к другому кричал беззвучно наш герой.
- А ты-то, ты-то! — бил призрачным кулаком по груди Эйлы Довакин, - Могла хоть бы сегодня срам прикрыть и что-нибудь поскромнее надеть, а?! На кого Скайрим оставляю?! Ну и ладно, даэдра с вами — сами теперь, без меня попробуйте, живите и других в тюрьмы за помидоры сажайте! А я наконец отдохну!
- Вообще-то нет, Драконорождённый, ты должен идти со мной — на Суд, - раздался за спиной скрипучий голос.
Довакин оглянулся и увидел дремору, буравящего его недобрым багровым взглядом. Выглядел он так же как и остальные дреморы, с которых Довакин, в бытность свою молодым и неопытным, пытался сковырнуть хотя бы кусочек брони.
Помахав лапой в чёрной перчатке, дремора что-то прорычал и растворился в воздухе, а Довакин покинул Нирн и оказался в какой-то странной ярко освещённой комнате с длинным коридором и множеством дверей. Надпись на одной из них гласила «Библиотека».
«Это что — наказание за новое издание «Подлинной Барензии» и создание иллюстрированного пятого тома «Аргонианской девы»?» - пронеслось в голове у нашего героя.
Дверь скрипнула и из неё, противно чмакая и переставляя щупальца, выплыл Хермеус Мора, на каждом глазу у которого было по стёклышку от очков. Несмотря на то, что у отвратительной сферы не было ни рта, ни ушей, ни какого-то ни было тела, Довакин отметил про себя, что вид у Хермы Моры был самый коварный и довольный, и будь у него руки - он бы уже потирал ладони в предвкушении.
- Ну что, мой преданный слуга, - противным срывающимся голосом провыло чудище, - ты прекрасно помнишь, чем ты мне обязан. Пришла пора платить по счетам!
Старина Мора протянул к нему свои щупальца и Довакин пошатнулся от такой гадости. Однако спасение пришло из другой двери, надпись на которой Драконорождённый не разобрал (но мы-то с вами знаем, что на табличке было написано «Ghostbusters»). Распахнутая дверь явила перед ним красивую статную женщину в длинном платье. Увидев творящийся беспредел она произнесла зычным голосом:
- Стой, ненавистный брат! Разве ты не знаешь, что этот муж — мой верный последователь и Чемпион?!
Хермеус Мора ослабил хватку и с важным видом подплыл к женщине.
- Меридия, пожалуйста, прекрати концерт. Довакин обязан мне изгнанием Мирака и древними знаниями, участь его была предрешена заранее...
Но красотка не унималась, топнув ногой, она прокричала:
- Смертные сами творят свою судьбу! Драконорождённый Светом моим изгнал полчища нежити, поэтому он будет до скончания времён отдыхать в моих Цветных Комнатах!
Перебранка затянулась. Довакину было даже как-то неловко за всем этим наблюдать, и уж совсем он не представлял, что ему следует делать. Тут из «Охоты и рыбалки» выскочил мужчина в маске из черепа оленя. Сверкая мускулистым торсом, он проревел:
- Неужто вы забыли, что смертный этот — является Предвестником Соратников, что заключили сделку с моими верными Гленморильскими ведьмами? Он — мой!
У Довакина всплыло в памяти видение, когда он лихо отплясывал в Шкуре Спасителя на кафедре Пантейи перед девушками из Коллегии бардов. Вот время-то было...
- Нет! Этот человек убил моих верных последователей и обратил верную дочь Хладной Гавани в смертную! Я забираю его, чтобы разделаться с ним! - это притопал на разборки Молаг Бал.
И, как вы поняли, обеспокоенные шумом, из своих «комнат» стали потихоньку выходить все принцы даэдра. Пришёл и Мерунес Дагон, и Азура, и Периайт, и Боэтия с Мефалой. Когда в коридорчике проплыла Ноктюрнал в своём откровенном наряде, поутихли голоса мужчин, заворожённых прелестями властительницы Теней, принцессы возмущённо фыркнули.
Ноктюрнал не преминула этим не воспользоваться: быстренько схватила Довакина за шкирку и поволокла его за собой. Тут все очнулись: Принцы возмущённо закричали, а Азура и Меридия выхватили Драконорождённого из цепких коготков своей сестрицы, откинули его назад в толпу и накинулись на Госпожу Теней. Начался даэдрическо-женский мордобой.
Долго ещё маги раздумывали о причинах массового звездопада и миграции ворон. И никому в голову не могло прийти, что это всего лишь Азура поставила фингал Ноктюрнал.
Наконец-то Хирсину пришло в голову подкинуть дерущимся несколько мышек. Сразу все разбежались: женщины — они и даэдра — женщины. Ноктюрнал, обиженно всхлипывая, удалилась к себе в «Ночной ларёк» - заново краситься и переодеваться. Азура переглянулась с Меридией и, довольно улыбаясь, дала подруге «пять».
Но перебранка после этого неприятного инцидента только набирала обороты — пришёл Шеогорат, которого остальные недолюбливали и к которому относились очень настороженно. Шеогорат, поковыряв в носу, заявил, что лучше понаблюдает за творящимся бедламом со стороны и отошёл к стеночке, к Довакину и достал кости, дабы скоротать время. Да, Довакина тоже удивило, на кой дядя Шегги приволок таз Пелагия, но кто мы такие, чтобы учить Отца Безумия?
Потом мимо толпы под ручку с Клавикусом Вайлом прошла Вермина. Казалось, оба были совершенно безразличны к перепалке и Довакину. Совсем-совсем. Мерунес Дагон вопросительно посмотрел сладкой парочке вслед. Вермина обернулась с грустной улыбкой:
- Довакин не убил моего отступника и не завладел Черепом Порчи, поэтому я к нему претензий не имею.
- А мне он вернул Барбаса,- буркнул Вайл,- я уже замучился убирать его «дела» из всех углов. Сами разбирайтесь, кто будет владеть душой Драконорождённого.
И, о чём-то мило беседуя с дамой, даэдра удалился куда-то вдаль.
Тут снова напомнил о себе Хермеус Мора:
- Слушайте! Ну сколько можно? Давайте хотя бы график посещений сделаем — скажем, у меня он будет пятьсот лет, у остальных...
И пошло-поехало по новому кругу. Шеогорат успел свернуться клубочком и заснуть, положив таз Пелагия под голову, словно подушку. А Довакину стало грустно: «Даже в посмертии творится не пойми что — все норовят куда-нибудь меня впихнуть против моей воли... Эх!..» - шумно вздохнул наш герой.
Вдруг в конце коридора распахнулась ещё одна дверь, над которой горела светящаяся табличка
«АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД».
Там стоял могучий бородатый мужчина с улыбкой до ушей. Осторожно заглянув в комнату он помахал нашему герою рукой, мол «иди, сюда давай». Довакин медленно прошёл по стеночке мимо толпы, а потом припустил по коридору в запасной выход.
Даэдра заметили отсутсвие предмета своего спора лишь когда услышали грохот закрывающейся двери. Разом выглянули в коридорчик — ничего и никого. Только над самой последней дверью висела красная табличка
«ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН — СТРОГО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».
Периайт сплюнул на пол чем-то зелёным:
- Ох уж этот Талос!
Боэтия звякнул мечами:
- Да что нам какой-то выскочка, милостью Акатоша прибившийся к богам! Мы были первыми в этом измерении!
И с этими словами Боэтия вышиб ногой дверь. Но там не было ни того наглого бородача, ни Довакина — повсюда стояли вёдра, швабры, истлевшие тряпки и бутыли с намалёванным черепом, а в углах испуганно зашевелились пауки.
- И так всегда, - тихонько прошелестела Мефала.
***
Жрец отслужил погребальный молебен, прах любимого мужа был развеян над Морем Призраков, как и завещал Довакин, Соратники подняли чашу за упокой души своего Предвестника, а Лидия, то ли уставшая от бесконечных рыданий, то ли успокоенная маковым молоком, приготовленным Милой Валентией, погрузилась в глубокий сон. В нём она ходила по зелёным просторам под синим небом, пила воду из чистых звонких ручейков и собирала алый горноцвет — те самые цветы, которые преподнёс ей муж в день свадьбы.
И, словно, повинуясь счастливым воспоминаниям, перед Лидией возник Драконорождённый: он был молод, полон сил и лицо его озаряла улыбка. Рядом стоял могучий статный воин, чем-то напоминавший статую из Ветреного района...
Любимый помахал рукой:
- Лидочка, милая, я тут неплохо устроился! Сейчас мы идём в Чертоги Шора на банкет, а потом меня обещали познакомить с Исграмором и Скальдом Одноглазым. Дорогая, пожалуйста, будь умницей - перестань плакать и забери в фредас у Тари платье — хотел сделать тебе сюрприз, да не успел...
Лидия перевернулась на другой бок и получше закуталась в одеяло. Впервые за долгое время, она счастливо улыбалась.
