Wut

Внутри все клокочет, и горькая обида смешивается с полыхающей яростью в едкий, омерзительный коктейль. Воздух словно сгущается, давит со всех сторон, и Марк почти физически ощущает каждый полный глубокого разочарования, жгучей ненависти взгляд. Кажется, будто мир вокруг сейчас взорвется — и ему, черт возьми, хочется, чтобы он взорвался к чертям баварским собачьим, и наступила тишина — спокойная, холодная, спасительная. Но вселенная не благосклонна к нему, и мир продолжает существовать, пока сам он балансирует на краю пропасти. На Ритуал его определяют без лишних слов. Впрочем, сомнений и не было, он готовился с самого финального свистка — да, проебались все они сегодня, но именно он подвел команду. Подвел под трибунал. К моменту, когда его нога пересекает порог чужого отеля, буря внутри почти утихает, сменяясь лишь безразличным отчуждением и едва тлеющей злостью. От Ритуала зависит сейчас все для него на самом деле — он понимает, ещё один проеб ему не простят, но сил для сомнений и волнений не остается. Шаги гулко отдаются в пустых коридорах, вокруг не видно ни одного человека, кроме сопровождающего его парня в униформе элитного отеля. На насколько мгновений Марк замирает у двери капитанского номера, дожидаясь, пока служащий вновь молча скроется за поворотом коридора, а затем коротко и решительно стучит в дверь. Та распахивается через несколько томительных секунд, и взгляд его упирается в обтянутую форменным лонгсливом крепкую грудь. Ману выше его совсем ненамного, но рядом с ним Марк вечно чувствует себя чуть ли не карликом, если не сказать ребенком. — Проходи, — Нойер кивает, и тер Штеген наконец поднимает голову. Во взгляде синих глаз — абсолютное, блять, спокойствие, без тени издёвки или насмешки, и бесконечное выводящее из себя понимание. Тлеющая злоба вспыхивает вновь — вспыхивает позорным костром, на котором его, Марка, уже сожгли, и в огонь которого ему хочется утянуть Ману с его блядской святостью. Он поджимает губы и молча проскальзывает внутрь. Номер выскоблен до блеска, постель заправлена без единой складочки, джинсы на стуле сложены идеально ровно, и кажется, что даже редкие пылинки в свете электрической лампы опускаются на строго заготовленные для себя места по совершенной просчитанной траектории. Хлопок двери, поворот ключа — и они одни в этом безжизненном номере на ближайшие сутки. Сутки, которые обещают стать длительной и жестокой экзекуцией. — Ты голоден? — мягкий тон Ману, вопреки всему, раздражает. — Или, может быть, хочешь пить? Марк коротко качает головой и поворачивается, вновь встречаясь с ним взглядом. Ману кивает и указывает на кровать: — Что ж, садись, — а сам опускается в кресло, задумчиво глядя куда-то в сторону. — Послушай… — он наконец вздыхает и возвращает взгляд на Марка, который, так и не сдвинувшись с места, стоит возле кровати. — Я понимаю, что ты чув… — Нет, — тер Штеген тут же обрывает его. — Заткнись… Пожалуйста. Ману удивленно вскидывает брови, и Марк продолжает: —…или я разобью тебе лицо. И тогда меня точно попрут из клуба. В светлых глазах вдруг вспыхивает что-то новое — нечто, похожее на веселье (?), и Марк сжимает зубы до скрежета. — Что, смешно? — вырывается злое шипение раньше, чем он успевает хоть чуть-чуть подумать. Ману только плечами пожимает и невозмутимо отвечает: — Мне? Нет, не очень. С чего ты взял? Марк встряхивает головой и отходит к окну, сверля взглядом скатывающееся по краю неба солнце. — Извини, — глухо произносит он. — Злюсь. — Я заметил, — судя по звукам, Ману встаёт с кресла, но Марк не оборачивается, затылком ощущая пристальный взгляд. — На себя злишься… за проеб. И на клуб. На тренера, мозгов у него явно нет, верно? — с губ Марка невольно срывается нервный смешок, а Ману совершенно неожиданно оказывается прямо за спиной — тихо дышит почти в самый затылок и продолжает почти неслышно. — И на меня злишься. Злишься? «Да. Да, блять, да!» — мигом проносится в голове, но он медленно качает головой: — Нет. За что? Чужая ладонь вдруг скользит по предплечью, и Ману осторожно разворачивает его, заглядывая в глаза, вынуждает придвинуться чуть ближе — сам стоит, почти вжавшись в стену. Его губы расплываются в беззлобной улыбке: — Неужели? — Представь себе, — выплёвывает прямо в лицо, а руки сжимаются в кулаки и хочется двинуть под дых. За то, что слишком идеальный, за то, что слишком правильный, за то, что всегда на пол головы выше, на полшага впереди… От удара Ману уходит легко и плавно, отступая влево почти танцевальным па. Марк тяжело дышит, боль пронзает руку почти до плеча — ещё бы, зарядить с такой силой в стену, — на содранных костяшках выступает кровь. Ману берет его кисть обеспокоенно и тянет к свету: — С ума сошел? Марк отдергивает руку лишь спустя пару секунд и, отвернувшись, утыкается лбом в стену. — Блять, — едва слышно стонет он. — Ненавижу… Какого хуя ты… такой? — Какой такой? — в голосе Ману — неприкрытое удивление, и раздается короткий смешок, когда он слышит ответ: — Идеальный. Вот какой. — Идеальный? — он грустно улыбается. — Да. Всегда круче, всегда лучше… Само совершенство, — огрызается Марк, и зависти и злобы в его голосе — равные части. — Если бы, — Ману вдруг смеется, и смех этот, тихий и искренний, звучит совсем неуместно сейчас. — Ты страшный идиот, Марк-Андре… Теплые руки внезапно ложатся на плечи, и Ману всем телом приникает к нему сзади. Ладони скользят ниже, по спине, по талии, и Марк вдруг оказывается заключен в крепкие объятия. Руки прижаты к бокам, и слабые попытки вырваться не приводят ни к чему, а шею вдруг будто током пронзает — горячие сухие губы касаются кожи на кромке коротко стриженных волос, спускаются ниже, и Ману игриво оттягивает зубами ворот бирюзового лонгслива. — Ты ебанулся? — Марк неожиданно сильно дергается, и руки тут же разжимаются. Он резко поворачивается и замирает, сраженный взглядом Ману — неуловимо изменившимся. В синих глазах сверкает хищный огонек, и Нойер делает шаг вперёд, притесняя его к стене. — Нет, — шепчет он, приближая губы к самому его лицу, и Марк подаётся вперёд, отчаянно и злобно впиваясь в них зубами, вылизывая языком и неловко притягивая к себе Ману за ворот кофты. Чужие руки пробираются под лонгслив, пальцы оттягивают резинку шорт, а сам он цепляется за плечи Ману, не оставляя в покое его губы и судорожно постанывая на выдохе. Нойер тянет его к кровати, и Марк не сопротивляется, позволяя опрокинуть себя на покрывало, сам избавляется от бутс, шорт и белья, оставляя только гетры и лонгслив. Ману раздевается неспешно, аккуратно вешает форму на спинку кресла, и тер Штеген уже готов снова ему вмазать, когда он наконец подходит к кровати. Но шершавая ладонь тут же опускается на его член, и эта готовность испаряется вместе со всеми вообще мыслями. Он стонет сквозь зубы, подаваясь бедрами вверх, и довольно вздыхает, когда ладонь сменяется ртом, накрывает чужой затылок рукой и перебирает жёсткие короткие волосы. В один момент Нойер вдруг отстраняется и вытирает губы ладонью, глядя на него довольным и хитрым взглядом. Его пальцы кружат по головке собственного члена и, собрав побольше естественной смазки, он просовывает руку Марку под спину. Тот только судорожно вздыхает и вцепляется пальцами в покрывало, когда первый палец осторожно проникает внутрь. Движения Ману осторожные, нежные и пиздецки медленные, он вглядывается в лицо Марка, с удовольствием отмечая каждый его мимический жест — как он прикусывает губы, как прикрывает глаза, и как двигаются его желваки. Марк просовывает руку между их телами и сжимает оба члена ладонью, жмурясь в напряжении. Пальцы приходится смочить дополнительно слюной, и постепенно мышцы поддаются, Марк расслабляется, и уже три пальца спокойно входят в отверстие. Ману пару раз проводит ладонью по собственному члену и, приподняв тер Штегена за бедра, осторожно вводит внутрь головку, тут же останавливаясь и давая время привыкнуть. — Ты не можешь чуть побыстрее? — шипит Марк раздражённо и сам подаётся вперёд, со стоном принимая в себя член Ману. Тот начинает двигаться размеренно, чуть ускоряясь, пока наконец не начинает вбиваться в тело Марка, выходя почти полностью и вновь входя на всю длину. Ману кончает первым, за пару секунд до оргазма вытаскивая член и помогая себе рукой, а после сразу возвращается к паху тер Штегена — облизывает ствол по всей длине и вновь берет в рот, заглатывая почти полностью и зажмуриваясь. Марк накрывает ладонью его затылок, пару раз толкается в узкое горло и наконец кончает с глухим стоном. Ману проглатывает все до капли и отстраняется, переводя дыхание, а после вытягивается на постели рядом. — Ты ещё и трахнул меня, — усмехается вдруг Марк, мысленно добавляя новый пункт в список «почему меня злит Ману». Список, правда, так и норовит переименоваться, но Марк встряхивает головой и с удивлением слышит мягкий смешок: — Что ж, значит, в следующий раз ты будешь сверху.