А еще я целовал президента

Слэш
R
Завершён
39
автор
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
39 Нравится 16 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Мысль созрела прежде, чем могла бы получить возможность реализоваться. Сначала было беспокойство, возникшее не то из самого решения его вице-министра, не то из оставшейся меж ними недоговоренности, а теперь оно оформилось в одно простое действие, которое, кажется только и могло принести ему облегчение. Но прежде требовалось дождаться окончания доклада последнего посетителя. Сезар едва ручку не сломал, глядя на седеющие виски замминистра обороны, монотонно зачитывающего донесение. «Хорошо, очень хорошо», – проговорил Сезар торопливо, когда пытка ожиданием, наконец, подошла к концу. Сознавая, что часть отчета он, снедаемый тревогой, все же пропустил, президент испытывал вину, но, глядя в спину выходящего из кабинета военного, он уже набирал секретаря. - Мария-Клара? - Сезар сделал паузу, чтобы дождаться, пока за посетителем закроется дверь. – Наберите пресс-отдел. Пусть принесут текст завтрашнего выступления синьора Сандоваля. Прошло еще несколько минут ожидания. Сезар покосился на оставленный военным доклад, листнул пару страниц, но отодвинул. Сначала следовало решить основную на текущий момент задачу. Сначала следовало освободиться от нее. - Синьор Эсперанса не получал никаких поручений, синьор президент, - проговорила Мария-Клара, стоило ему сорвать трубку на первом же звонке. – Ни от синьора Сандоваля, ни от кого-либо еще. - Вот как, - Сезар растерялся, но лишь на секунду. – Соедините меня с синьором Сандовалем. Слушая гудки, Сезар пытался представить, какой величины костер задумал раздуть для себя его вице-министр юстиции, если решил взяться за сочинение признания сам. Очевидно, очень большой, подумал Сезар, такой большой, чтобы никто и глаз отвести не посмел, пока от взошедшего на него Эдуардо не останутся лишь головешки да пепел. Чтобы никому и в голову не пришло обернуться и посмотреть на того, кто на самом деле заслуживал быть сожженным. - Да, синьор президент. У Сезара пересохло во рту при мысли о том, что, возможно, это последний их подобный разговор. Он постучал пальцами свободной руки по столешнице. - Почему вы не заказали речь Эсперансе? - Хотел сделать сюрприз, - в голосе вице-министра, чуть искаженном линией, отчетливо проступила улыбка, - а Эсперанса, я слышал, тот еще сплетник. Я в состоянии самостоятельно написать текст, который удовлетворит и прокурора, и журналистов, и всех жителей Колумбии, включая Пабло, синьор президент, - добавил он серьезнее. «Всех, кроме меня». - Я напишу его. Его собеседник словно исчез. Даже дыхание не пробивалось сквозь потрескивающую телефонную тишину. - Не хочу утруждать тебя, - откликнулся, наконец, Эдуардо так мягко, что Сезар бы осел в ближайшее кресло, если б уже не занимал его. – Твой рабочий день закончен. Лучше отдохни перед завтрашним. Сезар закрыл глаза и сжал переносицу, пытаясь унять карусель бесполезных мыслей. Все они требовали спасти Сандоваля, удержать от политического, а может и реального самоубийства, от жертвы, которая была нужна, может быть, стране и президенту, но не ему, не Сезару, который и держался в этой проклятой работе только благодаря плечу Эдуардо. Но в лихорадочной карусели предположений не было ничего стоящего, не находилось выходов без жертвы – они оба поняли это еще в галерее, стоя под аркой так близко к грозе и топящему их ливню. - Я еще не подписал прошение об отставке. А значит, ты должен исполнять мои приказы. - Так это был приказ? – развеселился Сандоваль. – В таком случае я с удовольствием исполню его, пока могу. Президент неуверенно опустил трубку на рычаг. *** Какая ирония, что именно мастерство автора привело его в текущий момент, где он должен сочинить речь, которая возведет его лучшего друга на эшафот за его, Сезара, грехи. Два года назад написанные им слова подарили его стране надежду, олицетворением которой стал его босс Луис Карлос Галан. И эти слова оказались так крепки, что люди не перестали верить даже тогда, когда Галана расстреляли на их глазах сразу после выборов. Они лишь сменили один символ другим, и в президентское кресло сел Сезар Гавирия. И теперь, занимая его, он печатал лжепризнание единственному человеку, которому мог доверять. Петля из лучшего шелка. Дизайнерский электрический стул. Гильотина с иллюминацией. Вот что представлял собой плод его двухчасового труда. После публичного прочтения этого текста Эдуардо Сандоваль лишится должности, уважения, безопасности. Семьи расстрелянных бойцами Эскобара полицейских все еще были на пределе, и неизвестно, как поведут они себя, когда один из политиков единолично возьмет на себя ответственность за их общие просчеты, приведшие к потерям. Все, что мог сделать Сезар – добавить в признание самого Сандоваля. Такого, каким он его знал и которым дорожил. Все, что ему оставалось – заставить людей видеть в нем человека, а не очередного лицемера из министерства юстиции. Костер не должен был пылать адским пламенем. Но он оставался костром. Оставляя кабинет, чтобы попросить секретаря набрать итоговый, написанный от руки вариант, Сезар ощущал тошноту от собственного бессилия. Погруженный в размышления, он успел отшагать половину приемной, прежде чем замер. - Ты что здесь делаешь? – он даже позабыл об уставившейся на него Марии-Кларе. - За речью пришел, - выдал Сандоваль в общем-то очевидную вещь и поднялся с диванчика для ожидающих посетителей. – Могу я взглянуть? Сезар смотрел на своего вице-министра юстиции, игнорируя протянутую за листами руку. Конечно, это была речь Эдуардо и он имел право ее прочесть. Но его насмешливый взгляд, недавние шутки и вся эта мальчишеская бравада, начинавшая сердить Сезара, не оставляла ни малейшего шанса на то, что Сандоваль одобрит его мягкий, но совершенно искренний вариант подачи выступления. Скорее, назовет сглаженным и беззубым, словно речь идет о тексте обвинения Эскобара, а не его самого. - Мария-Клара, - Гавирия, наконец, вспомнил о секретаре, - сообщите, если кто-то придет. Президент вернулся к кабинету и толкнул дверь. - Проходи. Сандоваль усмехнулся. *** Как-то так само получилось, что далеко от дверей они и не отошли. Сандоваль протянул руку за признанием, и Сезар отдал, ни секунды не колеблясь. Эдуардо остановился и принялся читать, заложив свободную руку в карман брюк, так что край пиджака нелепо завернулся и грозил оставить мятую складку. Сезар подумал, что будет выглядеть совершенно по-идиотски, если он предпримет попытку поправить его. Эдуардо сменил лист. Он улыбался, но в этой улыбке не было ничего от прежней бравады. Глаза его прилежно постигали строчку за строчкой, а грусти в улыбке становилось больше, чем самой улыбки. Сезар, не выдержав, отвернулся, отправился к своему столу, вытащил трубку и принялся набивать табаком. А потом долго искал спички. - Ну что ж, - раздалось где-то позади него, - я выгляжу национальным героем, который немножечко оступился. - Ты и есть герой. - И здесь нет ни слова о полковнике Корильо, - укоризненно произнес Сандоваль, проигнорировав последнее замечание. Подошел и уперся руками в столешницу бок о бок с президентом. – Где у тебя ручки? Я внесу правки. Сезар молча передал ту, что несколько часов назад чуть не воткнул в бедро затянувшему выступление полковнику. Взгляд его вице-министра юстиции скользнул по нему огненной полосой, когда тот повернулся, чтобы отыскать место за столом для переговоров. - Извини, но я начну с первого же слова, - деловито известил Сандоваль. – «Сограждане»? Сезар развернулся. - Это поставит тебя на одну ступень с ними. Уравняет тебя и остальных. - Вот именно. А я должен выглядеть высокомерным засранцем, который плевать хотел и на остальных, и на последствия своих поступков, - он зачеркнул слово и написал свой вариант. – «Жители Колумбии» подойдет. В духе американской риторики, должно на автомате вызвать ненависть, как считаешь? Сезар выпустил облако дыма, пряча одну руку в кармане и стараясь унять раздражение. А чего он, собственно, ждал от помощника, твердо решившего принести себя в жертву ради него? Согласия с полумерами? Испуга? Отказа от собственного решения? Сандоваль никогда не менял решений. За это Сезар его и ценил. Не ответив, президент подошел к раскрытому окну. Внизу на освещенных дорожках бродила вооруженная охрана. - Про тяготы родины рука не поднимается вычеркнуть. Слишком проникновенно написано. Поэтому просто обведу в прямоугольник. Пообещай, что используешь в одной из своих речей. Слышишь? Пообещай мне. - Обещаю, - неохотно согласился Сезар, проглотив вместе с частью слова порцию горького дыма, - обещаю, да. - Эти слова не для завтрашнего Сандоваля, пойми. Он должен говорить шаблонами, оперировать «реками крови», «ужасным террором», «алчными бандитами» и подобным, понимаешь? Сандоваль – ублюдок, для которого нет ничего святого… Сезар полуобернулся. Его вице-министр орудовал ручкой, изничтожая его речь, последнюю защиту, которую президент мог предоставить в компенсацию за все, что Эдуардо предстояло пережить. - И, боже мой! Какую мотивацию ты мне тут расписал! – продолжал вице-министр. – Просто Сан-Сандоваль! Нет-нет-нет… Кого люди не любят больше всего? - Американцев? – глухо отозвался Сезар. - Близко, но я имел в виду из политиков, - он обернулся, и их взгляды встретились. – Лощеных карьеристов, - Сандоваль вернулся к речи. – Прямо не написать, но можно перечислить промахи предшественников и выделить себя на их фоне. Люди подумают, что я метил в кресло президента. Кстати, ты окажешься жертвой и еще и заработаешь на моем выступлении очки, ха. Сезар вдруг понял, что сжимает горячую трубку до белизны пальцев. Разжал их. Трубка с едва слышным шорохом приземлилась в кусты внизу. Военный, что был ближе остальных, завертел головой и заметил его. Президент поднял ладонь в знак не то приветствия, не то пояснения, что причин для беспокойства нет, и вернулся в кабинет. - И теперь главное – мои глупые методы, - азартно продолжал Сандоваль, словно не приговор себе подписывал, а составлял план поимки Эскобара. – Может, скажем, что это я предложил Пабло построить ту тюрьму? Возможно, от моих признаний у генпрокурора случится оргазм, и он словит инсульт, а следующий окажется не столь продажным. Так… Я пишу, что по собственной инициативе отправился в тюрьму на переговоры, чтобы организовать перевозку и казнить Эскобара в пути. Но Пабло взял меня в заложники, запугал и заставил помочь с побегом. А я в дальнейшем, надеясь скрыть сей факт, подбил тебя вызвать кровавого Корильо, чтобы тот грохнул Пабло. Как думаешь, оставить версию с заложником или все-таки написать, что Эскобар отвалил мне кучу бабла, и в джунглях стоит поискать пару строящихся особнячков? Сезар смотрел в пустую чашку на своем столе, не в силах не то что попросить Марию-Клару сделать кофе, но даже поднять взгляд на того, кто только что с невыносимой легкостью произнес слова, от которых к горлу подкатывала тошнота. Эдуардо сидел в «Ла Катедраль» под прицелом. Сидел с пистолетом у виска и своим самообладанием и мужеством спас страну от унизительных переговоров, которые могли стать приговором для государства. Сандоваль, возможно, ненавидел Пабло сильнее, чем Сезар. Пабло чудом не прикончил его в той тюрьме, взяв в заложники. Теперь Сандоваль сидит в его кабинете и спокойно идет на заклание, говоря, будто помогал Пабло. Теперь Сезар теряет Сандоваля. Даже будучи главой страны он не может дотянуться ни до генпрокурора, ни до остальных купленных Пабло влиятельных людей. - Но где я мог хранить такие деньги? На что потратить? А… - Сандоваль машет рукой, отказываясь от версии взятки. – Не сходится, да и черт с ним. Все равно надо что-то пожестче, погрязнее… Как считаешь? Даже если Гавирия переступит через все свои принципы, найдет киллера, готового выполнить работу сейчас же, это лишь подставит Эдуардо, уже подозреваемого в помощи картелю. Хрупкая с виду чашечка не поддается его пальцам. Выхода нет. Выхода и правда нет. - Придумал. Скажем, что это я предложил Корильо расстрелять тех детишек, что помогали Эскобару. Просто остальным в назидание, почему нет… - Замолчи! Осколки от удара об пол разлетаются неожиданно далеко. Один крутится и дрожит у ботинка Сандоваля, сидящего метрах в четырех от эпицентра. Когда тот замирает, Эдуардо поднимает взгляд на президента. - Они не получат тебя, - отрезает Сезар, и чувствует, как растет решимость. – Так не должно быть. Это не тот порядок, ради которого мы сражаемся с Эскобаром. Я поговорю с послом, и утром ты улетишь в Америку. А здесь я справлюсь сам. Произнеся это, он ощущает освобождение. Но прямой взгляд Сандоваля не обещает его планам ничего хорошего. - Скажи, - Эдуардо откладывает ручку, - ты вообще понимаешь, почему я делаю это? Сезар, я… - невысказанные слова слетают с беззвучно дрогнувших губ. Сандоваль, кажется, передумывает. – Я просто сделаю это и все, - он возвращается к черновику. - А я не выпущу тебя отсюда. Эдуардо удивленно вскидывает голову. - Я – что, снова в заложниках? Глядя на эту непоколебимую улыбку, Сезару невозможно говорить. Особенно то, что сказать хочется. - Мы оба знаем, что сейчас не время ставить личные интересы выше интересов страны, - говорит Эдуардо. – Этим ты и отличаешься от Эскобара. Этим ты его и победишь. Сезар делает шаг, но останавливается, словно поймав себя на невольном движении. - Я верю только тебе. Эдуардо фыркает, отводя взгляд. Снова поднимает глаза. - Хватит использовать этот козырь. - Но это правда. Я не знаю никого, кто поступил бы так, как ты, окажись он на твоем месте в «Ла Катедраль». - Никто другой там бы и не оказался. Если бы я остался снаружи, а не поперся в тюрьму, мы бы не оказались в этой ситуации. Я подвел тебя, Сезар, мне эту кашу и расхлебывать. И давай на этом закончим. Должно быть, они оба выглядят совершенно несчастными. Умоляющий взгляд Сандоваля звучит куда доходчивей нарочито приказного тона. А Сезар, всегда сильный и свободный в том, что касалось подбора слов, чувствует себя уничтоженным. - Попрошу Марию-Клару сделать кофе. Эдуардо кивает. Хотя, возможно, слова бессильны, потому что теперь нужны действия. Сандоваль не оборачивается, когда Гавирия минует его кресло, и эта доверительность обманывает Сезара. Когда он резко выбрасывает руку влево, чтоб выхватить торчащий из-под локтя Эдуардо листок с признанием, его кисть оказывается придавленной к столешнице. Признание, разумеется, уже покоится на другом краю стола. - Я знаю тебя лучше, чем ты сам, - оборачивается Эдуардо и смотрит снизу вверх. Чужие пальцы лежат на запястье тяжелым горячим браслетом. У Сезара язык не поворачивается попросить, чтобы Сандоваль его отпустил. Но он молча тянет руку, и Эдуардо беспрекословно уступает. Теперь Сезар все еще стоит рядом, спиной к Сандовалю, и пытается отыскать в себе хоть каплю решимости пойти и заказать чертов кофе. - Как думаешь, - произносит Сандоваль за спиной, - стоит добавить в признание, что я ко всему прочему целовал президента? Сезар оборачивается и едва не утыкается в грудь бесшумно поднявшегося Эдуардо. Не то чтобы его не целовали мужчины. Но вице-министры – никогда. А уж тем более его вице-министры. Вице-министр. Тот, в которого он влюблен до потери пульса. Он осознает это, пока Эдуардо спускается ниже, распахивая края уже расстегнутой рубашки. Сезару приходится опереться о стол, чтобы не потерять равновесия. - Мария… - произносит Эдуардо. - Клара, - автоматически подсказывает Сезар на хриплом выдохе. - Я не об этом, - усмехается Эдуардо, выпрямляясь. Пододвигает телефон. – Позвони ей, пока можешь. И возвращается вниз. *** - Я нужен тебе. - Ты нужен мне. - Ты не президент. - Я не президент. - Ты вообще не хотел становиться президентом. - Я вообще не хотел становиться президентом. Повернув голову, Эдуардо утыкается взглядом в до мельчайшей черты знакомый профиль. И все же боится, что забудет его. А на фоне колышутся от сквозняка гардины, у которых, оказывается, есть золотистая каемка внизу. Кто ж знал, что с таким занимательным фактом Эдуардо познакомится в столь нетривиальных обстоятельствах. - Скажи, сколько еще раз ты намерен повторить это? – спрашивает Сандоваль, поправляя свой пиджак под головой Сезара. - Столько, сколько понадобится, чтобы осознать. А что? - Да так, ничего. - Ты нужен мне. - О, Боги. - Я не президент. Эдуардо обнимает его поперек живота, притягивая к себе. - Я вообще не хотел быть президентом, - бормочет Сезар, поддаваясь чужим объятиям. Сандоваль накрывает его спину своим пиджаком, а затем подтягивает и другие вещи, чтобы укутать обнаженное тело. Гуляющие сквозняки – не шутка. - Между прочим, все началось с тебя, - говорит Сезар. - Что началось? - На похоронах Галана именно ты поднял мою руку вверх, когда его сын попросил меня спасти страну. - Ну… Ты бы и сам ее поднял, верно? - Возможно. Но это сделал ты. Почему? Эдуардо не отвечает, и Сезар поднимает голову. Натыкается на неожиданную улыбку. Эдуардо встречается с ним взглядом и приподнимается на локте. - Просто хотел взять тебя за руку. Уже очень давно. Показалось, подходящий случай, чтобы сделать это незаметно. - Подходящий случай… - Ага. - То есть мы ввязались во все это, только потому… - Да. - И теперь мы по уши… - Так точно, синьор президент. Из-за меня. Сезар смотрит на него снизу вверх, пока Эдуардо, продолжая улыбаться, созерцает, как его пальцы путешествуют по чужой руке, то и дело вызывая мурашки. - Ты ведь несерьезно? – спрашивает Гавирия. - А как ты думаешь? - Я думаю, что… - Сезару приходится прерваться. В поцелуе склонившегося к нему Эдуардо столько отчаянной нежности, что не хватает воздуха. - Я думаю, что имею полное моральное право, - продолжает Сезар, когда Эдуардо разрывает поцелуй, оставаясь близко над ним, так, что можно ощущать дыхание, - полное моральное право приказать тебе не уничтожать себя за то, что ты не нашел способа остаться со мной. Эдуардо замирает и, кажется, не дышит. - За то, что не сказал раньше, и теперь мы теряем друг друга. Завтра ты прочтешь мой вариант признания. - Не могу согласиться, синьор президент. - Посмотри на меня. В тебе нет ни капли вины. - Да черта-с-два, я твой начальник охраны… - Эдуардо, - Гавирия ловит его прежде, чем он, гневно опершись на кулаки, успевает подняться. Ладонь Сезара покоится на его груди, Сандоваль покорно ждет. – Я солгал. Я хотел стать президентом. После всего, что случилось с Галаном. И с остальными. Я пришел сюда по своей воле и остаюсь здесь по своей воле. И я президент. В моих силах покончить с этим кошмаром раз и навсегда. В моих силах позаботиться о себе и оставаться в безопасности, даже если тебя не будет рядом. Но мое сердце разрывается от того, что тебя не будет здесь. Ты как никто заслуживал увидеть конец этой истории. Эдуардо не отвечает. Влекомый чужой ладонью, пробравшейся за спину, он осторожно опускается, накрывая тело Сезара своим. - Но я не лгал в третьем, - теперь тихие, едва слышные слова Сезара текут рядом, доставаясь только ему, пока пальцы чертят на его коже магические маршруты. – Хочу ощущать жар твоего тела. Хочу видеть, как ты снова и снова покоряешься моим прикосновениям, - Сезар прикасается губами к влажному виску и переходит на шепот. – Чувствовать, как разворачиваешь меня спиной. Как входишь: медленно, пытаясь сдержаться. Хочу трахаться с тобой. Хочу твои поцелуи, твои губы, зубы, язык, член, плечи, руки, ноги, и каждый из двадцати пальцев на них, Эдуардо. Хочу тебя в себе, на себе, подо мной. Как только все закончится, я отыщу тебя. Поэтому позволь мне позаботиться о тебе хотя бы раз. Точнее, - его руки сползают туда, где их давно заждались, и Сандоваль прячет несдержанный стон в его прикушенном плече, – еще один раз. Достаточно легкого толчка, чтобы Эдуардо перекатился на спину, открывая ему свое тело. Но Сандоваль вдруг замирает, втягивая воздух сквозь зубы. - В чем дело? – Сезар вмиг теряет интимно-раскованный настрой. - Ты не поверишь, куда впился осколок разбитой тобой чашки. - О, черт. Ты ранен? - Все нормально, - Эдуардо отшвыривает осколок. – Начальник охраны президента не должен покидать свой пост без единого боевого шрама. Может, покажу завтра в эфире. Впишешь это в текст для меня? Сезар не отвечает. А затем наклоняется и целует его.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.