Странное

      Окей. Это было чертовски странно.       Вообще, всё в этом пока что чуждом для Эдди Дина мире было странным — от медведей-киборгов до телепатических связей между членами их ка-тета. Казалось, страннее всего того дерьма, что произошло с их компанией за последние недели, ничего и придумать уже было нельзя… но некоторые вещи всё ещё могли его удивить.       Побольше, чем кровожадные живые поезда из детских книжек, разрушающиеся миры и омарообразные твари, которые встречали Эдди здесь с распростёртыми, мать их, объятиями.       Странность была в парнишке. И в стрелке.       И Эдди при всём желании не смог бы объяснить, в чём она заключалась.       Он всё порывался спросить у Сюзанны, чувствует ли она то же, что и он, замечает ли… и не решался. Вопрос, рвавшийся из горла, так и застревал где-то под кадыком и не решался быть произнесённым. Эдди думал первое время, что свихнулся. Он так и хотел спросить у жены: «Сьюз, скажи мне, ты тоже ЭТО видишь, или я уже совсем поехал кукушкой?» Но что-то его останавливало.       Всё началось со стрелка.       С него всегда всё начиналось — это не было для Эдди чем-то удивительным. Роландом всё начиналось, им же и заканчивалось — все их проблемы, радости и неприятности. Роланд был под стать миру, в котором жил — странный, непонятный, раздражающий, внушающий восхищение, таинственный. Эдакая тёмная лошадка. Казалось иногда, что он видит Эдди насквозь — возможно так оно и было на самом деле. Но за прохладностью выцветших глаз скрывалось что-то ещё. «Странность», которая не давала Эдди покоя уже который день.       Вторая странность была в Джейке. В мальчике, который погиб по вине Роланда однажды, но всё-таки каким-то образом выжил в своём мире. Чёртовы временные петли, или что там — Эдди никогда не любил их даже в кино, — и здесь они подпортили им жизнь изрядно. Но стенать на прошлое было уже ни к чему — впереди был Лад, огромный и пустой. Мало ли, какое дерьмо их могло ожидать там, в городе, сейчас пока что едва видневшемся на горизонте.       Может быть, Эдди уже совсем с ума сошёл, или ему попросту было скучно в долгой изнурительной дороге, продолжавшейся чёрт знает сколько… но он замечал, что между Роландом и Джейком происходит нечто странное.       Ничего такого с первого взгляда и не заметишь. Он стал подмечать это лишь когда стрелок потихоньку начал сходить с ума, приобретя память о событиях, которых вроде как не было (или всё-таки были). Ночами, обнимая Сьюз и прижимаясь к её тёплому расслабленному телу, Эдди вслушивался в несвязный шёпот стрелка по ту сторону гаснущего костра. Шёпот задушенный, панический. Иногда в шёпоте этом мелькали странные, но уже знакомые имена — Катберт, Ален, Мартен, Уолтер… Но чаще всего Роланд повторял лишь одно имя: Джейк.       Выкрикивал его истерически в ночное небо, не открывая глаз, не просыпаясь… Эдди в такие моменты думал, что поседеет от страха.       Он боялся даже представить, какого рода кошмары снились стрелку, когда он кричал имя мальчишки, и эхо его голоса разносилось по лесу — скорбное, звенящее, потерянное. Иногда Сюзанна тоже не спала — они с Эдди переглядывались молча, прижимаясь друг к другу крепче. Крики умолкали, но неприятный осадок оставался. Утром Роланд никоим образом не показывал, что помнит о том, что было ночью. Об этом никто из их тройки не говорил вообще.       Эдди помнил, как помогал вытаскивать Джейка в этот мир. Как Джейк плакал, крепко вцепившись в шею Роланда, как сам Роланд, сорвав с себя привычную холодную маску, плакал тоже и обещал срывающимся голосом, что никогда больше его не отпустит… Странное чувство — Эдди в какой-то миг показалось, что они с Сюзанной лишние. Хотелось потихоньку уйти, не мешать, но он стоял как вкопанный, наблюдал за этими объятиями, видел то, что на первый взгляд заметить трудно.       Возможно, именно в тот миг это всё и началось.       В пути он наблюдал за мальчиком из Нью-Йорка и стрелком. За тем, как они говорят друг с другом. Как смотрят. Как прикасаются — редко, но всё-таки. Как рука стрелка задерживается на узком плече Джейка подольше, как вылинявшие серые глаза излучают свет, когда взгляд обращается на чужое лицо. Роланд не отходил от Джейка ни на шаг, будто снова боялся потерять. А он боялся — Эдди в этом не сомневался. Но что-то ещё грызло Роланда изнутри — какое-то сомнение, что-то, что не давало ему спокойно жить. Проклятая Башня, может быть… ощущение опасностей, ждущих впереди. Чёрт знает, телепатическая связь ка-тета была тому причиной, или же Эдди настолько привык к Роланду, что тоже стал читать его как открытую книгу — но он видел это сомнение, свербящее у стрелка в сердце и в голове.       Видел и ничего не говорил.       На первый взгляд всё было очевидно — привязанность, возникшая ещё до падения Джейка в пропасть. Сильная, крепкая. Всё-таки они с Роландом прошли неблизкий путь, многое пережили вместе. Джейк восхищался им, уважал его, любил даже после того, как тот дал ему умереть. Очевидно? Да, вот оно, лежит на поверхности. Разве ты не чувствуешь того же самого, Эдди? Роланд, пусть и бывает порой ублюдком без стыда и совести, на всё готовым ради этой своей Башни (ради которой, давай начистоту, и ты уже готов на всё, признайся), всё равно имеет для тебя немалое значение. Ты к нему привязан. Он твой учитель, наставник, кто-то вроде друга уже, в конце концов. Здесь всё предельно просто.       Лишь спустя какое-то время Эдди понял, что да — в его отношениях с Роландом было всё понятно. В отношениях Роланда и Джейка понятного было куда меньше. Здесь — не только привязанность, возникшая как само собой разумеющееся в долгом пути. Здесь — нечто другое. Куда более запутанное, сложное. Такие дебри — хрен разберёшь, как выбираться.       Эдди не хотел в них лезть. Он занял, сам того не желая, пост наблюдателя. Он видел, как в этих дебрях блуждают и Роланд, и Джейк, и ничем не мог помочь. Может, помогать было и не нужно — забудь, расслабься, и иди дальше, Эдди, мальчики и без тебя разберутся, как им быть. В конце концов, несмотря на затишье, в их отношениях осталось ещё несколько нерешённых вопросов, и тебе в них лучше не лезть.       Он наблюдал, и мозаика постепенно складывалась. Неочевидно на первый взгляд.       Взгляд — глаза в глаза. Улыбка на лице стрелка, которую он демонстрировал крайне редко. Прикосновение, тон голоса, которым Роланд говорил с Джейком — всё было совершенно другим. И со стороны мальчика происходило то же самое. Всё, казалось, менялось, когда эти двое заговаривали друг с другом. У Эдди, наблюдая за их разговором, возникало странное ощущение, что его тут быть вообще не должно.       Иногда он даже уходил со словами: «Ну, мне нужно отлить».       Он догадывался — смутная, ненавязчивая мысль не давала ему покоя, свербила в его затылке так же, как сомнение стрелка в его обещании не бросать Джейка, не предавать его снова. Эдди вглядывался всё пристальнее. Глаза его видели взаимодействие — чуткое, непривычно нежное. «На самых кончиках пальцев» — так бы это назвал, если бы умел писать книги.       Разум — подсознание, может быть, или чутьё, интуиция, шестое чувство, чёрт его знает, — видели гораздо больше.       Просто Эдди не мог толком прийти ни к какому выводу.       А если и пришёл, то не мог поделиться своим наблюдением. Хотя очень хотел. Эдди всегда трудно было держать всё в себе — недовольство, радость, догадку, что угодно. Раньше он подавлял себя из-за Генри. Теперь, когда братец отправился в мир иной (и, Эдди надеялся, не собирался возвращаться назад), сдерживать себя в чём бы то ни было казалось ему кощунством. Будь то резьба по дереву, эмоция или что-то другое. Та же догадка.       Ему, по крайней мере, хватало ума не говорить Роланду об этом напрямую. И Джейку тоже. Потому что Эдди врубился довольно быстро — они и так всё знали.       Знали. И дело не заходило дальше этих редких касаний, улыбок, иногда — объятий во сне перед потухшим костром или перед сном. Спящий Роланд позволял себе немного больше — он прижимал Джейка к себе обеими руками и иногда зарывался носом в светлые волосы. Оружие всегда было при нём — и если бы посреди ночи на них напала какая-нибудь фантастическая хреновина, выпрыгнув из зарослей, Роланд прострелил бы ей башку, не успей она толком явить себя их ка-тету, и даже глаз бы, наверное, не открыл. Но умиротворение на его лице было настолько очевидным, настолько счастливым, что Эдди невольно стыдливо отводил взгляд.       После ужина — обычно именно в это время Эдди выпадала участь дежурить, — Роланд с Джейком сидели перед костром и говорили о чём-то. Чаще, конечно, молчали. Сьюз уже спала, закутавшись в одеяло, Эдди со своего «поста» внимательно наблюдал за всем, что их окружало, готовясь в случае чего поднять тревогу. Поглядывая на их лагерь, видел, как стрелок, приобняв парнишку за плечи, что-то рассказывал, смотря в огонь. Джейк либо клевал носом, либо тоже что-то говорил. Оба были спокойны как никогда. Оба улыбались едва-едва.       Эдди всё понимал. И отворачивался.       Никто об этом даже не заикался, но все знали о том, что между этими двумя происходит. Даже, наверное, Сюзанна. Даже, наверное, Ыш знал — а он был на редкость смышлёным зверьком. Это было темой, которую никто не собирался обсуждать — или собирался, что в далёком-далёком будущем. Если доживут. Если путешествие не оборвётся внезапно и трагично.       Эдди думал о том, что, наверное, всё это лучше оставить втайне. Как бы ему ни хотелось начать об этом трепаться и отпускать какие-то дурацкие шуточки, он стоически молчал. Сюзанна не говорила ни слова — они лишь переглядывались иногда с тем самым выражением на лицах, когда особо-то и говорить не нужно — всё читалось по глазам. Её глаза светились пониманием. Она давно уже приняла это как данность.       Может, и Эдди следовало сделать то же самое. Для собственного спокойствия. А эти двое сами разберутся, следовать ли им своему ка… или противиться.       Может быть, их ка было в этом молчании. Во взглядах, полных нежной тоски, в прикосновениях, лёгких, как касание крыла бабочки. В объятиях, крепких, неразмыкаемых. В непроизнесённых словах. В обещаниях никогда не отпускать. В сомнении, терзавшем стрелка — а может быть, и Джейка тоже. *       Эдди всматривался в ночной сумрак, ломая голову над загадками из книжки Джейка. То и дело поглядывал он в сторону светящегося огонька — лагерь открывался глазам полностью. Сьюз спала, повернувшись спиной к костру. Ыш, наевшийся до отвала, тоже спал, свернувшись в клубок. Напротив Сюзанны лежал Роланд — на сей раз лицом к огню. Спокойный, недвижимый. Револьвер наверняка находился рядом с его рукой — как и всегда.       Эдди смотрел на эту картину со странным умиротворением в душе. Сейчас — всё хорошо. В этом моменте спокойно. Не о том ли он грезил когда-то давно — о покое? О команде, ставшей ему ближе, чем семья? Может быть… может быть, ради этого всего и следовало отказаться от героина, какой бы кайф он бы ни давал ему в своё время. Какой бы сильной ни была ломка, когда он с него слезал.       Покой всё-таки был гораздо лучше.       В чужом мире. С женой, которую Эдди любил больше всего на свете, с раздражающим стрелком, внушавшем страх, уважение и привязанность одновременно. С Джейком и Ышем. Здесь. Прямо сейчас.       Отвернувшись было, Эдди уловил краем глаза движение — и повернулся снова.       Джейк приподнялся над плечом спящего стрелка. Эдди не видел его лица с такого расстояния — видел только растрепавшиеся волосы, отливающие позолотой в свете огня. Джейк смотрел на Роланда — в этом сомнений не было. Смотрел долго, не отрываясь. Потом наклонился и, по всей видимости, что-то сказал. Наклонился ещё — Эдди готов был руку на отсечение отдать, что парнишка поцеловал стрелка в щёку, — и тут же вновь улёгся, скрываясь из виду за чужим плечом.       «Если Роланд не проснулся, то я — королева Великобритании», — с усмешкой подумал Эдди. И оказался прав.       Стрелок перевернулся на другой бок и заключил Джейка в объятия — даже отсюда это было заметно. Эдди поймал себя на том, что улыбался как идиот. Ка… было ли оно этому причиной, или Роланд с Джейком шли против него? Гадать уже не имело смысла.       Эдди отвернулся, устремив свой взгляд в угольное небо, на звёзды, совершенно ему незнакомые. Дурная, но счастливая улыбка не слезала с лица, и он позволил себе улыбаться — держать это в себе казалось ему преступлением. Эдди, в конце концов, трудно было скрывать свои эмоции.       Он думал лишь о том, что никогда ему ещё не было так спокойно и хорошо, как сейчас. И надеялся, что чувство это продлится. Хотя бы на эту ночь. А что будет потом — путь до самой Тёмной Башни на край света и дальше, или же забвение… Ещё увидим.