***
16 января 2000 года
— Вот твой новый дом, щенок! Соломонса грубо толкнули в спину, не поскупившись нанести пару ударов полицейской дубинкой, после чего дверь позади него с грохотом закрылась, послышался лязг замков с другой стороны. Альфред стоял посреди камеры, ничего не выражающим взглядом уставившись в одну точку на полу, до сих пор будучи не в силах поверить в случившееся. В голове слышался голос судьи, выносящего несправедливый приговор. Параллельно с ним, где-то вдалеке, проснулся и голос Ра’с аль Гула, нагнетая еще большую тоску на Соломонса и осознание собственной беспомощности. Сколько раз Дюкард предостерегал своего подопечного, сколько раз просил думать о последствиях, но Соломонс все равно с успехом облажался и теперь ненавидел себя как никогда ранее. Единственное, за что Алфи мог быть спокоен — Талия была не с ним, он не подставил ее, не вовлек в неприятности. Он надеялся, что за прошедшее время она наладила свою жизнь и больше не вспоминала о человеке, от которого Дюкард всеми силами пытался ее спасти. Если, конечно, он ее не убил. Соломонс тяжело вздохнул, огляделся по сторонам: кровать с заляпанным чем-то матрасом, поверх которого лежал комплект сложенного постельного белья. Рядом с кроватью находился покрывшийся ржавчиной унитаз и такая же раковина, а с другой стороны — небольшой письменный стол и стул. Зеркала нигде не было: заключенные могли разбить его, перерезать вены или же использовать осколки в качестве оружия против охраны. «Отлично, дружок, вот тебе и все развлечения на ближайшие пять лет. Доигрался?» Голоса судьи и Ра’с аль Гула пугали уже не так сильно, как внезапно проснувшийся внутренний голос, из-за которого Соломонсу в последнее время стало казаться, что он шизофреник — его внутреннее «я» всегда шло вразрез с желаниями хозяина, нагнетало обстановку и подталкивало к безумным выходкам. Перспектива остаться со своими внутренними демонами наедине на мучительные пять лет пугала невыносимо сильно. Пять лет — чертовски долгий срок. Что ему нужно сделать, чтобы закрыть глаза, отключить сознание, а через секунду открыть их и понять, что он уже находится на свободе, словно и не было никакого заключения, никакого подстрекательства изнутри? Одновременно хотелось и плакать от беспомощности, и в кровь разбить собственные руки, голову о холодную кирпичную стену. Попытаться выдрать решетку с окна, голыми руками выбить стекло, сбежать отсюда раз и навсегда, больше не вспоминать об этом недоразумении. «Да ты никогда в жизни не поместишься в это окно, приятель!» За дверью послышались крики, звуки электрошокеров. Очевидно, какой-то заключенный не желал выполнять требования надзирателей, а те, в свою очередь, не стали церемониться и уговаривать: сразу же пустили в ход все имеющееся под рукой оружие. Возможно, они делали это ради веселья — рабочий день был долгим и опасным, они должны были как-то компенсировать свое положение. Что-то внутри Соломонса резко переключилось, он буквально услышал щелчок в голове, после которого пришло полное осознание происходящего: он был не в том месте, чтобы показывать свои слабости и страх. Он будет выживать так, как умеет: его сила и знания в боевых искусствах пригодятся как никогда ранее.***
Альфред Соломонс стоял в одном нижнем белье на холодном полу посреди просторного медицинского кабинета. Он дрожал, но совсем не от страха и тем более не от смущения: морозный воздух из открытого окна пробирал буквально до костей. Его руки были скованы наручниками за спиной, а возле двери стоял надзиратель, который следил за каждым движением заключенного и был готов в любой момент усмирить недавно прибывшего гостя и напомнить, кто здесь хозяин. За столом, разложив перед собой десяток рентгеновских снимков, сидел мужчина средних лет — один из местных врачей. Он с неподдельным интересом изучал полученные результаты, ведь медицинское обследование было одним из важных мероприятий, которое ожидало каждого нового заключенного. Во-первых, в личном деле каждого должна была быть записана история болезней, общие характеристики, например, вес и рост, результаты проведенных анализов. Во-вторых, исходя из результатов, становилось понятно, каким образом персоналу следовало относиться к тому или иному человеку: онкобольных и стариков обычно не трогали — те и так доживали свои последние деньки, хотя, конечно же, на все случаи были исключения, и ничто не могло защитить и без того обреченных на смерть несчастных от праведного гнева тюремных церберов. Молодых и здоровых не щадили почти никогда: регулярно избивали за малейшие провинности, прямо намекали, что издевательства закончатся только после взяток. Альфред не знал наверняка, но подозревал, что ему будет уготована такая же судьба, но и охранники еще не знали всей правды о новом постояльце. Эти пять лет обещали быть захватывающими, полными сюрпризов. — Трещины в ребрах, десятки шрамов по всему телу, разрезанное сухожилие на мизинце правой руки, несколько вставных зубов, воспаленные коленные суставы, в результате чего легкая хромота на правую ногу… Очень интересно. — Врач оторвался от разглядывания снимков и записанных результатов, пристально уставился на Соломонса, рассматривая его, словно пытался понять, как тот умудрился заработать подобные проблемы в столь молодом возрасте. — Есть ли еще какие-то жалобы на здоровье? Безумно хотелось съязвить в ответ, начать говорить загадками, но Альфред понимал, что находится не в том положении: наручники и вооруженный громила являлись большой проблемой. Однако он не мог быть уверен, что выдержки хватит надолго. — Никаких жалоб, док. — В таком случае, мистер Питерсон, полагаю, вы практически здоровы. Можете одеваться. Соломонс посмотрел на свою синюю робу и белую футболку, которые бесформенной кучей валялись на полу возле обуви, после чего перевел взгляд на врача. Момент истины настал, Алфи понимал, что это будет стоить ему очередного удара по и без того травмированным суставам, которые всегда напоминали о себе абсолютно внезапно, отдаваясь ноющей болью. — Я бы с радостью, но… — Он двинул руками за спиной, намекая таким образом, что приказ доктора невозможно выполнить. Через секунду его взгляд был направлен уже в сторону надзирателя: — Слышь, освободи меня. Врач, изо всех сил прижимая какие-то документы к груди, закинув сумку с личными вещами на плечо, с испуганным взглядом покинул свой рабочий кабинет, стремясь уйти подальше, не слышать лишних звуков, не быть свидетелем очередных насильственных действий со стороны коллег. Доктор уже находился в конце коридора, когда до него долетели звуки ужасного грохота — судя по всему, придется просить начальство покупать новое оборудование, — мужские крики, а после — топот тяжелых ботинок: остальные охранники, находившиеся поблизости, уже спешили на помощь напарнику, который успел вызвать их по рации. Это был первый бой Альфреда Соломонса в исправительном учреждении. Несмотря на совершенно нечестный поединок — один против семерых, — он сумел уложить троих. Он бы, несмотря на наручники за спиной, которые в кровь стерли запястья, мог бы развлекаться и дальше, если бы не сильный удар чем-то тяжелым прямо по затылку. В глазах в какой-то момент все поплыло, встреча с холодным полом не заставила себя долго ждать. Первое поражение во взрослой жизни, за стенами Лиги Теней, наступило.***
15 февраля 2000 года
— Выглядишь просто замечательно. — В голосе неожиданного посетителя, несмотря на всю прискорбность ситуации, звучала насмешка. Шерлок Холмс принял предложение Майкрофта о работе в другой стране. Весь предыдущий месяц он был занят оформлением и сбором нужных документов, досрочным закрытием сессии в университете, поиском семьи для сдачи своей квартиры в аренду. Майкрофт мог бы разобраться со всеми делами младшего брата ровно за час, но Шерлок принципиально отказался от его помощи. И сегодня, наконец, у него нашлась возможность выбраться за город: все дела были завершены, а начальство тюрьмы дало согласие на посещение Питерсона, который стал для большинства работников исправительного учреждения своего рода занозой. Холмс сидел напротив Соломонса, рассматривал изучающим взглядом, словно не видел никогда прежде. Вместе с тем Шерлока нисколько не удивляли новые боевые травмы на теле друга: куча свежих швов на голове, рассеченная бровь, заплывший левый глаз, но, несмотря на все эти раны, во взгляде Соломонса плясали веселые огоньки. Все те же ухоженные усы, которые всегда так сильно бесили Шерлока, лишь дополняли картину, добавляя внешнему виду Альфреда еще больше суровости. — Как там твои родители? До сих пор в шоке от рождественской сцены? — Ты про Майкрофта или про внезапный наплыв полиции? — Холмс хмыкнул, а затем подался вперед, словно не желал, чтобы их кто-то слышал. — Возможно, получится сократить твой срок до трех лет. Просто веди себя нормально и не ввязывайся ни во что. Соломонс, несмотря на услышанную радостную новость, посмотрел на Шерлока как на дурачка, буквально ощутил себя в шкуре Майкрофта, который всегда считал младшего брата недалеким и глупым созданием. — В смысле «веди себя нормально и не ввязывайся ни во что?» Холмс привычно закатил глаза, тряхнул головой и вновь уставился на друга. — Да, я понимаю, что это звучит абсурдно, но по-другому не получится сократить срок. Я прицепился к Майкрофту, он рассказал мне про все возможные варианты твоего освобождения. — И твой брат нарочно выбрал самый сложный, практически невыполнимый способ. — Соломонс засмеялся, по нему было видно, что он явно уже не переживал за свое положение и за срок, который получил. — Я здесь всего месяц, приятель, но это место стало чем-то вроде поля боя, понимаешь? Шерлок, не мигая, глядел на Соломонса, щурился, пытался осознать только что услышанное. — У тебя сотрясение? Ты что несешь? — Я не могу сказать, что попал в сказку, но здесь я получил то, чего у меня не было в обычной жизни. — Соломонс придвинулся ближе к Шерлоку, проницательным взглядом смотря в его глаза, будто бы собирался покаяться во всех совершенных грехах. — Заключенные здесь выживают лишь благодаря своим навыкам: играют в карты в подсобке, подобно крысам прячась от охраны, или же устраивают бои без правил. На деньги. Без последствий в виде заключения, ведь мы и так находимся за решеткой. Смекаешь? Шерлок нервно сглотнул, выпрямил спину, продолжил внимательно и задумчиво смотреть на собеседника, пальцами стуча по столу перед собой. Он пытался, но не мог переварить только что услышанную информацию. В его голове, которая работала как компьютер, произошел какой-то сбой, словно неопытный пользователь по ошибке стер системный файл. Шерлок надеялся, что Алфи издевается над ним, что это ранняя первоапрельская шутка. — Ты просто чертов псих, если говоришь об этом серьезно. — А я говорю более чем серьезно. — На лице Соломонса не было ни намека на шутки и издевательства. — Это и впрямь интересный, опасный и безумный опыт. Считай, у меня даже появился своего рода менеджер, который организовывает бои и следит за выручкой. — Бред! — Холмс возмущенно вскрикнул, взмахнул руками, чем привлек внимание не только других посетителей, но и охраны, которая сразу же насторожилась и приготовилась к худшему. К счастью, им не пришлось оттаскивать бешеного зверя по имени Майкл Питерсон от его странного посетителя. Соломонс вновь засмеялся. Отчего-то подобная реакция Холмса его веселила. Они словно поменялись местами: несколько лет назад, когда Шерлок предложил провести тот самый злополучный эксперимент с поцелуем, так же возмущенно кричал сам Алфи, теперь же ситуация повернулась в точности до наоборот. Теперь настал черед Холмса возмущенно ругаться и пытаться достучаться до сознания друга. Повисла недолгая пауза, которую нарушил Шерлок, как ни в чем не бывало решив сменить тему: — В таком случае позволь мне тоже кое-что рассказать. Алфи скрестил руки в замок и затих, вмиг сделался серьезным, отчего-то готовясь услышать историю о том, как Холмс случайно спалил квартиру, в который раз решив закурить в постели. — Я уезжаю в Австрию, у меня теперь есть работа. Что-то вроде детектива… — Холмс понизил голос, призадумался, словно пытался найти более подходящее слово для описания своей профессии. — Да, называй меня детективом. — Будешь докапываться до случайных прохожих, анализировать их внешность, стиль и привычки, а затем выносить унизительные вердикты? Они вдвоем засмеялись. Невзирая на пристальные взгляды охранников, на недовольные взгляды посетителей и других заключенных. Эти двое умели быть на своей волне и сейчас осознавали, что, возможно, сегодня их последняя встреча. Они должны были провести последние минуты вместе, как обычные люди, как настоящие друзья. В жизни так бывает: одни заводят семьи, забывают про знакомых и прочие радости. Другие в поисках лучшей жизни впахивают сутками напролет, в конечном итоге переезжают в другой город или даже страну ради повышения. А кто-то, подобно Соломонсу, опускается в самый низ социальной лестницы, но при этом не чувствует себя не в своей тарелке. Все происходит именно так, как должно быть. Бесполезно идти против замысла Всевышнего. — Я буду прилетать в Лондон. — Холмс, отсмеявшись, вмиг сделался серьезным. — Не слишком часто, ведь Майкрофт говорит, что времени почти не будет. Тем не менее, ты знаешь, где моя квартира и где живут мои родители. Если я тебе понадоблюсь — всегда можешь наведаться к ним и узнать про мое местоположение. — Голос Холмса теперь звучал тихо, был переполнен тоской и грустью. — Ну или держи путь прямиком в Букингемский дворец. Только без оружия и желательно без усов. — Иди нахер. — Соломонс с трудом выдавил улыбку, чувствуя мешающий ком в горле и что-то давящее в груди. Прощаться с Холмсом было больно. Сколько литров крови он выпил, сколько нервов вытрепал Соломонсу — все это было неважно, ведь Алфи на самом деле привязался к этому парню, считал его своим другом, несмотря на некоторые недоразумения, которые имели место в их жизни исключительно из-за капризов Шерлока и его тяги к науке. — У вас две минуты! Суровый мужской голос окликнул парочку. Что за оставшееся время должны были еще сказать эти люди, которым удалось спасти друг друга от многих внутренних демонов? Которые, несмотря за сложные характеры, умудрялись жить в одной квартире на протяжении долгого времени, даже не поубивав друг друга, хотя причин для этого было предостаточно. Соломонс не хотел разводить драму, потому с грохотом отодвинул стул от стола, встал в полный рост, и Шерлок сделал то же самое. Они крепко обнимали друг друга, зная точно, что это их последняя встреча: либо Соломонс погибнет в этом месте, либо Шерлок вдали от надзора близких вернется к наркотикам, а, возможно, разозлит кого-то до такой степени, что точно распрощается с жизнью. — Береги себя. — Альфред похлопал Шерлока по спине. — И ты себя.***
Большинство трудоспособных заключенных в тюрьмах превращаются в обслуживающий персонал: уборка помещений, покраска, приготовление и подача еды, выдача книг в библиотеке, пошив одежды — самые востребованные занятия для отбывающих наказание. Кто-то был рад выпавшей возможности скоротать время за выполнением не слишком сложных заданий, кто-то же делал это исключительно ради денег: рабочие получали чуть больше фунта в день, но, так или иначе, это тоже считалось заработком, который можно было потратить на подкуп охраны или же отложить на будущее. Альфред Соломонс уже успел попробовать некоторые из предложенных ему занятий еще в первую неделю пребывания в неволе. Пошив одежды закончился дракой, когда преподаватель позвал надзирателей, будучи недовольным тем, что Майкл Питерсон сидел и любовался красотами за окном, а не пытался овладеть новыми и столь необходимыми для будущей жизни навыками. Покраска и побелка складского помещения закончилась примерно так же, с той лишь разницей, что после драки пришлось провести несколько часов в душе, отмываясь от въевшейся в кожу краски. Соломонс веселился от души, из раза в раз пугая надзирателей своим поведением и полным игнорированием боли: им казалось, что этот человек абсолютно ее не чувствует, несмотря на огромное количество свежих ран, которых с каждым днем становилось все больше, а на месте старых и почти заживших вмиг появлялись новые. Разве кто-то мог подумать, что столь ужасное место на Земле станет чем-то вроде пятизвездочного отеля для человека, который нарочно устраивал потасовки и целые бунты, а затем ловил на себе восхищенные взгляды остальных заключенных? Майкл Питерсон был звездой, а арестанты, многие из которых раньше боялись сделать лишнее движение, чтобы не злить начальство, теперь желали быть похожими на своего кумира. Соломонс невольно стал организатором беспорядков, никак не преследуя этой цели в первые дни своего заключения. Но теперь он упивался своей силой и сомнительной популярностью, а его настроение было на высоте абсолютно всегда. Даже очередная работа, на которую его отправили, хотя итог и так был всем ясен, не могла испортить ему жизнь.***
27 января 2000 года
Насвистывая под нос незамысловатую мелодию, Альфред Соломонс катил перед собой тележку с недавно вскипевшим чайником и посудой. На сей раз он был кем-то вроде официанта, а работа была абсолютно не пыльной, не требовала внимательности и огромной ответственности. На кухне никого, кроме одного надзирателя, не было, а потому Соломонс выбрал его своей жертвой, но совсем не преследуя цели в очередной раз ввязаться в драку. — Не хочешь чашечку чая? — Да, Мики, с радостью. — Ни единая мышца на лице надзирателя не дрогнула, он даже не отшатнулся назад от страха или наглости этого лысого типа — лишь продолжил стоять на посту, глядя в одну точку, словно решил сыграть с заключенным в его же игру. — С молоком? — Соломонс не унимался, ему было интересно, до чего они дойдут, но при этом не мог не отметить вежливости и хладнокровности офицера, внутри которого, возможно, все несколько раз перевернулось от ужаса, но внешне тот нисколько не изменился. Это было похвально. — Да, спасибо. — Сколько сахара? — Два. — Ясно. Альфред с улыбкой во все зубы, одной рукой придерживая крышку от чайника, наливал горячий чай в чашку, не забыв добавить все необходимые ингредиенты по просьбе охранника. Кто бы мог подумать, что некогда подающий надежды воин Лиги Теней окончательно сойдет с верного пути, потеряет себя в этом жестоком мире, загубит и талант, и все вложенные в него знания? Соломонс не раз задумывался, каким бы образом могла сложиться его судьба, если бы в последний вечер за стенами Лиги Теней он решил бы поступить иначе, не поддался бы на провокации, не совершил бы умышленного убийства. Дюкард все равно избавился бы от него, но уже по другой причине, или же Талия сумела бы усмирить Алфи, чего бы ей этого ни стоило? Альфред оторвался от раздумий, убедился, что справился на «ура» со своей ролью официанта, уже собирался идти дальше, как вдруг услышал где-то вдалеке мужчину, поющего небезызвестную песню низким голосом, после чего стоящий в другой комнате офицер открыл решетку, впуская певца на кухню. — Picture you upon my knee, just tea for two and two for tea, just me for you and you for me alone. Невероятно тощий и высокий незнакомец с идеальными уложенными волосами, в очках-хамелеонах, с еще не до конца докуренной сигаретой в руках, подобно модели на подиуме, вышагивал свой путь, пока не остановился точно напротив Соломонса, без доли смущения опершись на тележку. Еще с первых секунд было ясно, что власть в данный момент принадлежала этому мужчине, а не охранникам, которые никак не реагировали на происходящее, словно и вовсе не видели никого и ничего перед собой. Незнакомцем ли на самом деле был этот тип? Соломонс помнил, что Земля круглая, а все встречи не случайны, но чтобы так? Альфред едва заметно улыбнулся, склонил голову набок, решив, подобно охранникам, сыграть по правилам «местного певца», который, судя по всему, провозгласил себя Богом. — Ты тоже хочешь чашечку чая? Лениво затянувшись сигаретой, через некоторое время выпустив дым через рот и нос одновременно, мужчина соизволил ответить: — Ничто не радует меня так, как чашечка британского чая. — С молоком? — Нет, я люблю черный чай. Соломонс молчаливо исполнял заказ очередного любителя чая, предельно аккуратно, но в то же время с завидной скоростью занимаясь приготовлением и сервировкой посуды. Уже через мгновенье он протянул мужчине блюдце с горячей чашкой, от которой исходил пар вперемешку с ароматом чая, но тот, однако, не спешил принимать свой заказ, продолжая курить. — Впечатляющие у тебя инструменты, и орудуешь ты ими здорово. Бэм-бэм, динг-динг и нокаут… Соломонс молчал, изучающим и одновременно не до конца понимающим взглядом глядя на мужчину. Он минимум на пять лет избавился от одного чудика по имени Шерлок Холмс, но теперь попал в сети другого? Что тот имел в виду, неужели это был прямой намек на силу Соломонса и на его успехи в этом месте? Незнакомец в очередной раз затянулся сигаретой, после чего взял блюдце из рук Соломонса, сделал глоток и довольно, абсолютно без страха, посмотрел на заключенного, которого остерегались практически все охранники в этом месте. — Неплохо. — Бычок упал прямо на один из подносов на тележке, за которую Соломонс был в ответе, но сей факт его нисколько не волновал. Он желал узнать, чем заслужил честь столкнуться с человеком из прошлого в этом месте, в этот день. — Найдешь меня сегодня вечером на улице. Нужно кое-что обсудить. Уже через секунду он вновь запел. Все той же вальяжной походкой, только теперь держа в руках чашку с чаем, мужчина двинулся дальше, а его пение было слышно еще на протяжении минуты. Соломонс лишь повернул голову ему вслед, молчаливо кивнул неизвестно кому, после чего в том же приподнятом настроении пошел выполнять свои обязанности, будто это не он стал участником весьма странного разговора.***
Вечерние прогулки на территории тюрьмы были своего рода подарком для заключенных: выйти на свежий воздух, размять суставы на небольшой спортивной площадке, поиграть в футбол — все это считалось великим блаженством. Обычно прогулки длились ровно час, и за это время заключенные должны были успеть сделать свои дела, ведь не все были заинтересованы в развлечениях и физической активности: кто-то делился наркотиками и сигаретами, другие проводили «совещания» — кто-то обговаривал план побега, кто-то обсуждал рабочие моменты. Именно по последней причине Альфред Соломонс, засунув руки в карманы синей робы, вышел на задний двор, ища взглядом своего нового дружка. Найти его не составило особого труда: тот сидел на самой дальней скамейке, все еще в очках, облокотившись на стол позади, и воодушевленно смотрел на облака. — Что вокалист из вроде как некогда популярной рок-группы забыл в местной тюрьме? — Соломонс тяжело опустился на скамью возле мужчины. — О, и я заранее извиняюсь, если с кем-то тебя перепутал. Мне, знаешь, в первый день вломили чем-то тяжелым по голове. Бывший музыкант, если это и правда был он, лениво повернул голову в сторону Соломонса, выжидающе и изучающе смотрел ему прямо в глаза, словно пытался вспомнить, где и когда они могли пересекаться ранее. Ответ, увы, так и не пришел на ум. — Музыка играет немаловажную роль в жизни многих, но порой приносит недостаточно дохода для удовлетворения всех прихотей. — Мужчина замолчал, призадумался, снова уставился куда-то в небо, только после этого продолжив: — Но зато будучи владельцем стрип-бара, наркодилером и кем-то вроде менеджера для громил, которые желают зарабатывать на жизнь боями без правил, для меня не существовало никаких рамок и запретов. Соломонс весь подобрался, с неподдельным интересом слушая историю, особенно сильно уделив внимание последним словам. Его собеседник тем временем продолжил хриплым голосом, всем своим видом показывая, что особо не заинтересован в разговоре, хотя это было не совсем так: — Но однажды меня подставили, потому я оказался здесь. Соломонс едва заметно хмыкнул, подобно новому знакомому откинулся на стол позади. — Полагаю, всех организаторов подобных развлечений ждет такая участь. Мой предыдущий менеджер гниет за решеткой, прямо как и мы. — Твой менеджер, могу предположить, потерял весь бизнес, а я — нет. На воле остались люди, которые приглядывают за моим заведением, переводят отмытые мною деньги из тюрьмы на банковский счет. — Мужчина сел на скамье полубоком, желая видеть реакцию Соломонса, знать, что тот на самом деле заинтересован. — То, что ты устроил в тюрьме всего за две недели, заставило меня задуматься над предложением вовлечь тебя в свой бизнес. Альфред молчал, смотрел в глаза напротив, но из-за очков не мог уловить истинный настрой собеседника. Несмотря на это, внутри него все ликовало, а сердце бешено стучало от радости и предвкушения, хотя он еще не услышал сути предложения. Но он знал, что не просто так очутился в этом месте, не просто так пошел на ограбление в поисках лучшей жизни. — Будем зарабатывать на заключенных — я всегда знаю где, когда и во сколько состоятся бои между местными, с кем нужно выходить на импровизированный ринг, а с кем не стоит. — Я буду твоим первым подопытным кроликом в этом месте? Где твои предыдущие бойцы? — Соломонс задал вполне логичный вопрос, ведь не мог, несмотря на сладкие речи и обещания, доверять этому типу с первых же минут. Некогда бывший фронтмен рок-группы снисходительно улыбнулся, посмотрел на Соломонса из-под оправы очков, чуть склонив голову вниз. — Дорогуша, я торчу здесь уже больше года. Как думаешь, ты мой первый боец или нет? Хотя стой, не отвечай. — Мужчина чуть ли не вплотную подсел к Альфреду, а затем продолжил: — Они все отправлялись в нокаут спустя полтора-два месяца. Не разочаруй меня, не хочу, чтобы ты повторил их судьбу. Еще вопросы будут? — Что по деньгам? Соломонсу, по правде говоря, было плевать на сумму, он задал этот вопрос скорее из-за приличия, ведь больше его волновала сама перспектива вернуться в строй. — В данном случае могу предложить тебе лишь половину от выигрыша. Если сработаемся и доживем до выхода отсюда — переиграем всю схему. Соломонс щурился, продолжая внимательно изучать человека напротив, хотя солнце уже давно опустилось за горизонт, на улице медленно смеркалось, и лишь крики играющих неподалеку в футбол заключенных напоминали, что еще рано идти «домой», что еще самый разгар прогулки. Был ли во всем этом подвох, или же Соломонс на самом деле вытянул счастливый билет, который поможет ему скоротать время за решеткой, а после сыграет на руку и в обычной жизни, уже на свободе? Собеседник, который так и не потрудился представиться и дождаться положительного ответа от потенциального бойца, вновь подал голос: — Но от тебя быстро избавятся, если поймут, что все выигранные деньги ты хранишь где-то на территории тюрьмы. — И как они поймут, если все тут вроде как подкупают охрану, а себе практически ничего не оставляют? — Да брось, все знают, что ты ни пенса не отдал этим мудакам, ведь не боишься их, тебе плевать на боль и унижения с их стороны. Соответственно, — мужчина снял очки, повесил на ворот робы и посмотрел на Соломонса холодным пронизывающим взглядом голубых глаз, — деньги будут при тебе. И нужно найти человека там, на воле, который согласится следить за твоими финансами. Соломонс внимательно изучал этого зазнавшегося типа. Он помнил, как уже много лет назад в день, когда они с Талией случайно оказались в баре, этот мужчина в нетрезвом виде веселился на сцене, развлекал толпу нетрезвых подростков и таких же молодых людей. Как он был кумиром многих, ему буквально были готовы падать в ноги ради возможности получить автограф или сделать совместную фотографию. Теперь же от того молодого панка на сцене почти ничего не осталось — лишь королевские замашки и тонны пафоса, хотя он явно был не в том месте и в не том положении, чтобы вести себя подобным образом. Он постарел, осунулся, хотя вряд ли причина была в возрасте — скорее, в наркотиках и других вредных привычках из прошлого. Вот еще один сюрприз от судьбы — вмиг известный в определенных кругах музыкант мог резко изменить образ жизни и начать заниматься абсолютно другим, более прибыльным делом, хотя осознавал все риски и возможные последствия. Оторвавшись от раздумий, Соломонс ответил: — Нет, приятель, я совсем один. У меня нет человека, который смог бы отвечать за мои счета. — После очередной недолгой паузы он вновь подал голос: — Полагаю, мы теперь в одной лодке, потому осмелюсь спросить, как тебя зовут? — Пол, но все зовут меня Куки. — Он встал со скамьи, с характерным хрустом размял спину и плечи. — Предлагаю тебе услуги своего человека. Надежный тип, первоклассный счетовод. Он следит за моими деньгами, не откажется и от твоих. Соломонс собирался возмутиться, но даже не успел открыть рта, как Куки продолжил абсолютно спокойным голосом, словно они не обсуждали тут ничего криминального: — Знаю, невозможно положиться на человека, которого ты не знаешь лично. Но поверь, дорогуша, у тебя не будет миллионов к моменту выхода отсюда, а мистеру Раз-Два, в свою очередь, будет нечего воровать. Соломонс продолжил хранить молчание, усердно размышлял, пытался взвесить все «за» и «против» подобного предложения, благо, что его никто не торопил. Пусть Куки и казался невероятным ублюдком со стороны, но его подход к делу, манера ведения переговоров и терпение сыграли свою роль. — Черт возьми, я в деле. Соломонс встал в полный рост, протянул руку своему новому менеджеру — человеку, который обещал устроить его жизнь в этом месте и помочь заработать деньги. Жизнь налаживалась, хотелось верить, что уже ничего не изменится в худшую сторону.***
15 февраля 2000 года
Шерлок Холмс, выходя из зала для общения с заключенными, пытаясь незаметно ото всех сморгнуть предательские слезы с глаз, заметил, как в отдельную небольшую комнату чуть дальше по коридору заходили трое мужчин, после чего один из них закрыл дверь. Из-за своей природной любознательности вперемешку с наглостью Холмс не постеснялся встать за дверью, узнать, какие тайны или, может, заговоры собирались обсуждать неизвестные. Охрана за ними явно не следила. — Слышь, Куки, с прошедшим Днем Святого Валентина! — Громкий голос, судя по всему, принадлежал афроамериканцу, который последним заходил в комнату. Он от души смеялся, пока все остальные хранили молчание. — Нашел себе подружку? Ну или дружка? — Слышь, Мямля, ты достал со своими гейскими шуточками! — Неизвестно кто — тот самый Куки или второй мужчина, — судя по звукам, пихнул друга в плечо. — Успокойся, мистер Раз-Два. — Мямля вновь громко засмеялся. — Иначе тебя тоже посадят за решетку за грубости. Ты зачем пихнул меня?! — Завалитесь оба! — Третий мужчина наконец подал голос, затем послышался звук падающей на стол ручки. — Вот счет Майкла Питерсона. Переведите на него деньги. — Так значит ты все-таки нашел дружка, а?! Шерлок Холмс, оторвавшись от стены, не стал слушать дальнейшие подробности разговора. Он понял, что Соломонс на самом деле нашел нужного и, кажется, порядочного по меркам этого места человека, который отрабатывал свое звание менеджера. Судя по всему, Альфред не врал, когда сообщил Холмсу, что неплохо устроился. Шерлоку оставалось радоваться и надеяться, что это не будет фатальной ошибкой, что однажды Майкрофт не сообщит ему по телефону печальную новость про судьбу друга. Шерлок вышел на улицу, вдохнул воздух полной грудью, но уже через секунду закурил. Не оглядываясь на здание, внутри которого заживо гнили сотни людей, он пошел в новую, лучшую жизнь, надеясь найти себя ровно так же, как нашел себя и Альфред Соломонс.