Наследие

      — Мы так давно не оставались наедине. — прошептал Кэнан.       — Говори тише. — попросила Гера, боязливо глянув на двери каюты.       Они замерли. С палубы «Призрака» не доносилось ни звука. Кэнан поцеловал Геру в шею, обжигая дыханием остренькое ухо. Стиснул в объятиях, пока куталась плотнее в легкий плед. Поерзала — на одной лежанке двоим было очень тесно, но сейчас это не имело значения.       — Холодно? — тихо спросил Кэнан.       — Немного. Видимо Чоппер опять понизил температуру, а то он вечно ругается, что у него плавятся микросхемы.       Кэнан положил ладонь на голый живот Геры, чуть ниже маленькой, острой груди. Сосредоточил Силу на кончиках пальцев. Они зажглись мягким голубым светом.       По телу Геры острыми иголками разлилось приятное, родное тепло.       — Сейчас согреешься. Калеб Дьюм когда-то использовал этот прием, когда застрял на Орто-Плутонии.       — Так непривычно слышать это имя спустя столько лет.       — Я и сам отвык от него, — признался Кэнан. — Времена, когда я им звался, давно прошли. Это Калеб был учеником Депы Биллабы. А я Кэнан Джаррус, бродяга из Сопротивления.       Гера тихонько прыснула, спокойная и счастливая в объятиях любимого человека:       — Прямо бродяга!       — А еще, — задумчиво произнес Кэнан, — это имя мне никогда не нравилось.       — То есть, — Гера изогнула тонкую бровь, — Кэнан звучит лучше?       — По крайней мере лучше, чем Калеб Дьюм.       Кэнан поцеловал Геру промеж длинных, толстых лекку, зеленых с желтыми метками, в место, которое та всегда прикрывала шапочкой.       Гера застонала, прижала ладонь к губам, чтобы не засмеяться, прошептала:       — Щекотно, Кэнан!       — Я знаю.       Гера повернула голову, ловя в темноте очертания любимого. Сила, льющаяся размеренным потоком, немного подсвечивала ему лицо, выхватывая из темноты острый подбородок, горбатый нос и большие слепые глаза, пересеченные косым ожогом.       Они чувствовали друг друга. И видеть друг друга им было совсем необязательно.       В ту ночь они так и не сказали друг другу самого главного. Крепкие, теплые объятия говорили все за них.       Гера повернулась, прижимаясь к голой груди Кэнана. Посмотрела, как играют теплые отблески на коже. Сказала:       — Я люблю голубой цвет.       — Я тоже.       Гера прикрыла глаза, проваливаясь в сон. Она была счастлива.

***

      Металл топливного бака играл на свету огня, поблескивая от колоссальных температур белым, а с краю — ярко-голубым.       — Кэнан!       Гера почти не видела его, заслоненного стеной огня. Он сдерживал ее как мог, застыв с растопыренными руками между бушующим пламенем и готовым к отлету кораблем.       Еще одно усилие, и поток Силы отшвырнул Геру и Эзру в кабину корабля. Мягко, как только мог. Гера почувствовала на расстоянии мягкое прикосновение Кэнана. До боли знакомую мягкость его мозолистой ладони.       — Кэнан! — крикнула она, но корабль уже поднялся в воздух.       Накаченная наркотиками после допроса, Гера упала на металлический пол, не в силах удержать равновесие. Ее глаза застилали слезы, а сердце заколотилось как сумасшедшее: из-за слез она совсем не могла разглядеть Кэнана.       Но перед самым отлетом она различила синий отблеск.       За мгновение до конца Сила дала Кэнану еще раз посмотреть на Геру. Не сквозь себя, не с помощью оставшихся пяти чувств. А своими, родными глазами.       Гера не видела Кэнана, но почувствовала то же, что и во время их первой встречи: долгий, внимательный взгляд, глубокий и теплый как море.       — Я люблю тебя. — прошептала Гера.       Корабль поднялся, ревя двигателями, на краткий миг глуша даже бушующий огонь.       Темная фигурка на фоне пожара выпрямилась, опустила руки. Застыла на мгновение, задрав голову к небу.       И потом Кэнана поглотил огонь. Алый, желтый, голубой.

***

      «Призрак» выскочил из потока синевы прямо в бескрайнюю гладь черного космоса. Ему приветливо подмигнули звездочки, сияющие как драгоценные камушки.       — Не понимаю! — протянул мальчишка, утопающий в кресле второго пилота.       Гера посмотрела на него, улыбнулась — ее умиляло, что ногами он едва доставал до пола.       — Не понимаешь чего, Джейсен? — Гера вопросительно изогнула бровь.       — Почему в гипер-пространство нельзя выскочить прямо с планеты! Зачем вот это: отлеты, наборы высоты, выходы в космос! А так — вжик и все!       Гера улыбнулась и встала, щелкнув тумблер автопилота. Подошла к сыну, потрепала по волосам, каштановым с зеленым оттенком — единственное, что в облике маленького Джейсена напоминало о ней самой.       — Гравитация не даст тебе прыгнуть. Это как прыгать с камнями в руках.       Джейсен нахмурился, скрестив руки на груди, и выпятив нижнюю губу. А затем просиял:       — А я ее выиграю! Мам, помнишь, как высоко я умею прыгать! И с камнями смогу! Корабль тоже может, и сразу уйдет в гипер-пространство!       — Да, я помню, как высоко ты умеешь прыгать, — посуровела Гера. — И я говорила тебе, быть аккуратнее с этим.        Она вздохнула, обеспокоенная тем, как рано Сила проявилась в нем. Она не знала, как с ней справиться.       — Да, мам. — буркнул мальчик.       Гера наклонилась, чмокнула его в макушку, вдохнула аромат волос, закрыла глаза и обняла.       — Ты так напоминаешь мне своего отца… — едва слышно прошептала она.       Но малыш, не способный долго кручиниться, уже с головой увлекся штурвалом, который Гера заблаговременно отключила от управления кораблем.       Империя уже терпела сокрушительное поражение, и в своем воображении Джейсен прямо сейчас наносил ей финальный удар: они с матерью лавировали между кораблей Империи, и сбивали их на раз-два. Зеленые черточки уносились вдаль и раскрывались огненными цветками на черных СИД-истребителях. И они улетали вниз, окруженные алым, желтым, голубым.       Голубой — его любимый цвет.