***
28 ноября, суббота, 1998 год Гостиная погрязла во мраке. Тусклый свет едва просачивался сквозь тяжелые шторы. Запах крови смешивался с ощущением чёрной магии, и этот дьявольский коктейль вызывал тошноту. — Драко, иди сюда, посмотри как следует! Как ты считаешь? — низкий голос отца отбивался эхом от стен. — Не знаю я… — Мы должны знать наверняка, Люциус! — крикнула мать. — Нужно совершенно точно убедиться, что это Поттер, прежде чем вызывать Тёмного Лорда… — А грязнокровка? — прорычал Фенрир. — Постойте, — резким тоном произнесла Нарцисса. — Да! Она была с Поттером в ателье у мадам Малкин! Я видела фотографию в «Пророке»! Смотри, Драко, это Грейнджер? Карие глаза искрились злобой и мольбой… Она была напугана. Гермиона дрожала в руках у егеря. Но при этом храбрость и необъяснимая отвага не покидали её. — Не знаю… Может быть… Вроде да… Чёрный дым, выворачивающий органы. Холод. Страх. Крики. Мамина рука на плече. — Где вы взяли меч? — взревела Беллатриса. Она склонилась над хрупкой фигуркой, впечатав её в пол. Длинные патлы ведьмы упали на лицо жертвы. — Нет, пожалуйста, я ничего не знаю! — Мерзкая лгунья! — Беллатриса резко дёрнулась вправо и припала к руке Грейнджер. Серебряный кинжал вонзился в плоть. Отчаянный крик боли пронзил мрачную комнату Малфой Мэнора. Драко обернулся. Гермиона лежала на полу и судорожно тряслась от боли, пока преданная слуга Тёмного Лорда с особой жестокостью вырезала надпись «грязнокровка» на её руке. Беллатриса, будучи взбешённой, разрывала кожу чуть ли не до кости и нарочито медленно выписывала буквы клейма. Лестрейндж наслаждалась пыткой. Гермиона кричала, надрывая голосовые связки. Она повернулась, и крик растворился. Гермиона смотрела на Драко. Агония заполнила взгляд. Зрачки расширились. Она часто и сбивчиво дышала. Слёзы беспомощности катились по испачканному кровью лицу. Боль. Адская, раздирающая боль. Он чувствовал каждый крик. Каждый удар её сердца. Серебряный кинжал разрезал его руку, оставляя кровавые потёки. Рёбра наполнялись свинцом, лишая возможности вдохнуть. Дышать невозможно. Он сейчас задохнётся. Это последняя секунда. Драко пытается что-то сказать, но его челюсти плотно сжаты. Медовый взгляд. Чёрный дым. Страх. И снова крик. Нет выбора… — Нет, пожалуйста, я ничего не знаю! — её голос вытеснил всё. Осталась тьма. Пустота. Ничего не существует, кроме её крика. — Нет, пожалуйста! — она где-то совсем близко. Возле его лица. Дотянуться рукой. Спасти. — Нет! Пожалуйста, я ничего не знаю! Я ничего не знаю! Пожалуйста. Нет выбора… Драко резко вскочил на кровати. Он тяжело дышал и не мог понять где находится. Отодвинув балдахин, он впустил бледный свет раннего утра, и тот вернул его в реальность. Малфой опустил ноги на пол и вытер холодный пот с лица. Она стала сниться ему чаще…***
Малфой шёл по коридору, и отчаянно пытался вытеснить мысли о сне. Какого чёрта этот грёбаный сюжет повторялся изо дня в день? Кто-то с особо садистскими наклонностями запустил по кругу короткометражный фильм, и не выключит его, пока глаза зрителя не превратятся в кровавые дыры. События прошлого снова и снова возвращались, словно желали услышать от Драко другой, альтернативный сценарий. Как будто это могло помочь. Прошлое невозможно изменить. Невозможно. Драко провёл рукой по волосам в неосознанной попытке очистить разум. Внутренний протест против отца и его уставов постепенно проявлялся во внешности. Слизеринец больше не укладывал шевелюру в лучших традициях потомственного аристократа. Отросшие длиннее обычного волосы всё чаще были небрежно зачёсаны назад, а парочка прядей спадала на лицо. Это небольшое изменение придавало Драко более расслабленный и «человеческий» вид. Малфой направлялся на собрание старост. В субботу. Идиотизм. Как же его выводило это обстоятельство. Несмотря на судимость и тёмное прошлое, Макгонагалл настояла на том, чтобы назначить Малфоя старостой факультета Слизерин. Она считала, что это поможет ему занять голову чем-то полезным. Администрация школы дала ему второй шанс. Малфой дотронулся до значка в виде латинской буквы «Р», которая гласила о том, что Драко «Prefect» — наставник своего факультета*. Чёртов второй шанс. Очень мило с их стороны. Какое унижение. Формально все хотели поверить, что дети пожирателей или, в данном случае, юный пожиратель, не несут ответственности за содеянное их родителями. Все имеют право реанимироваться и начать жизнь заново. Но на деле никто не доверял змеям. Опасения и подозрения, исходящие от учеников, профессоров, да и всей общественности в целом, преследовали по пятам. Венец лицемерия. Драко учился на отлично по привычке и уже давно не понимал зачем. Он просто умел следовать инструкциям. По инерции. Заученная стратегия быть лучшим, выделяться среди бездарей. Глубокое убеждение из детства. Быть гордостью для своего отца, идеальным представителем старинного магического рода. Возможно, его бы даже назначили старостой Хогвартса, но из-за подпорченной репутации Малфоя-младшего звание лучшего ученика досталось Теодору. Малфой совершенно не разделял лёгкого отношения Нотта ко всему. Все эти формальности вызывали у Драко нервные спазмы. Но Тео преспокойно высиживал собрания старост, сохраняя отстранённое лицо, и без сопротивления выполнял свои обязанности. Он объяснял это тем, что наличие в резюме пометки «лучший ученик школы» несомненно поможет в будущей карьере. К тому же, никто не отменял привилегий: огромная ванная для старост, походы в Хогсмид в любое время, возможность жить в отдельной башне, которой Нотт почему-то пренебрёг, впрочем, как и Грейнджер, и помещение отдали под дополнительные факультативы. Проходя мимо класса по зельеварению, Драко подумал, что стоит спросить у Тео, как ему удаётся оставаться таким спокойным. Может, Нотт что-то принимает? Малфой услышал позади стук каблуков и обернулся. Грейнджер. Ну конечно. Всегда вовремя. Взрыв. Грохот. Ударная волна откинула студентов, идущих по коридору. Драко бросило в стену. Пара осколков прилетела ему в голову. Крики. Клубы дыма и пыли заполнили коридор. Что произошло? Когда писк в ушах ослаб, Драко услышал голоса. Паника. Суета. Малфой поднялся и палочкой выпустил поток воздуха, чтобы расчистить туман. Перед ним показалась огромная дыра в стене. Перепуганные студенты смотрели сквозь пробоину на вооружённого слизеринца. — Это он! — выкрикнул кто-то в коридоре. Послышался приближающийся топот десятка ног и неразборчивые восклики. — В сторону, Малфой! — завопил профессор Слизнорт и угрожающе направил палочку в лицо Драко. — Что произошло? — обеспокоено спросила только что прибежавшая Макгонагалл. — Я не знаю, директор, — вклинился перепуганный староста Когтеврана Энтони Голдстейн, — но он был здесь. Малфой точно замешан. — Голдстейн, что ты несёшь? — прошипел Драко. — Мистер Голдстейн, это серьёзные обвинения, — предупредительно сказала директриса. — Я знал, Малфой, что тебя нельзя пускать в школу. И я был прав! Ты, мать твою, опасен для общества! — накалял обстановку Энтони. — Нет! — звонкий голос Грейнджер остановил перепалку. — Малфой ничего не сделал, я была рядом. Я всё видела. — Мисс Грейнджер, вы уверены? — Абсолютно, профессор. — Что ещё вы видели? — Я шла по коридору за Малфоем. Он бы никогда… — она запнулась, встретившись с Малфоем взглядом — В общем, неожиданно раздался взрыв. Кажется, это произошло со стороны класса. — Да, вы правы, — оглянулся до сих пор ошарашенный Слизнорт, — ударная волна шла из класса. Камни-то вылетели в коридор… — Гениально, — огрызнулся Малфой. Слизнорт опустил палочку. Макгонагалл подошла к зияющей дыре и с любопытством осмотрела её. — Дорогие студенты, кто-то имеет к этому отношение? — спросила она у напуганной толпы третьекурсников. Светловолосый юноша в жёлтом галстуке несмело поднял руку. Он был бледен и так дрожал, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. — Как это произошло? — строго спросила Макгонагалл. — Я случайно уронил весь антрацит в котёл, профессор, — едва сдерживая слёзы промямлил юноша. Макгонагалл снисходительно покачала головой и сказала: — Минус тридцать очков с Пуффендуя. Молодой человек, вам повезло, что никто не пострадал. Профессор Слизнорт, а вам я советую давать студентам менее взрывоопасные задания. Ну всё, расходимся. Макгонагалл взмахнула рукой, и осколки собрались из разных углов, воссоздавая прежний вид стены. Растерянная компания очевидцев направилась по своим делам. Малфой выругался про себя и очистил одежду магией. Гермиона, обойдя его, поспешила на собрание старост. — Мне не нужна твоя протекция, Грейнджер, — кинул ей в спину Драко. Гермиона остановилась, обернулась и с полным презрения взглядом сообщила: — Это вместо «спасибо»? Слизеринец поморщил нос, выражая отвращение. — Я и не собиралась тебя спасать… Слишком много чести, Малфой. Я просто сказала правду. — Хорошая девочка, — съязвил Драко и пренебрежительно закатил глаза. Гермиона ничего не ответила. Она развернулась и уверенно пошла в класс. Смотря на уходящую гриффиндорку, Малфой чувствовал, как по его венам растекается злость. Почему она заступилась? Возомнила о себе чёрт знает что. Святоша. Мерзкое качество красно-золотого факультета — всех спасать — вызывало недоумение. Драко поражался тому, что, несмотря на своё, мягко говоря, неприязненное отношение, Грейнджер всегда готова была помочь. Оправдать. Спасти… И Поттер туда же. Вспомнить хотя бы ситуацию в выручай-комнате во время битвы за Хогвартс. Поттер и его бравые ребята спасли Малфоя от адского пламени, рискуя собственной жизнью. Совершенно идиотский поступок. Чем они вообще руководствуются? Какой орган отвечает за безрассудство и показательное геройство? А может, это был изощрённый способ унизить его? В это Драко легче верилось. Браво, Гриффиндор.***
Суббота выдалась довольно напряжённой из-за дополнительных занятий и организационных дел. Гермиона сидела за когтевранским столом и пыталась сосредоточиться на разговоре друзей. Безуспешно. Фокус внимания не поддавался дрессировке. В голове шумело торнадо из противоречивых мыслей. Гермиона провела пальцем по конверту, лежащему на столе, и в сотый раз обдумала его содержание. «Мне не удастся приехать в эти выходные, но я готов компенсировать своё отсутствие с лихвой на следующей неделе…» — писал ей Рон. Он в красках описал «идеальный» план на будущие выходные, который не имел ничего общего с интересами Гермионы. Шумные тусовки, чемпионат по квиддичу, бары… Он вообще ей писал? Помнил ли Рональд, с кем встречается? Неудачный план только подливал масло в огонь сомнений Гермионы. Но, возможно, это единичная погрешность, и она драматизирует? А с другой стороны… Что у них с Роном было общего? Прошлое? Друзья? А что, если эти тягостные мысли вызваны поведением синеглазого дьявола? Что, если Гермиона сейчас импульсивно примет решение, которое радикально изменит чётко спланированное будущее? Что, если Рон — это её судьба, и Гермиона больше не найдёт никого лучше? Никого лучше… Грейнджер подняла взгляд и увидела, как в Большой Зал вошла компания семикурсников в зелёных галстуках. Малфой шагал рядом с Паркинсон, которая нежно обхватила его руку. Нотт при этом обнимал Пэнси за талию и что-то шептал на ухо, от чего та заливисто смеялась. Малфой, заметив происходящее, пнул друга и оскалился. Драко был весёлым и необычайно улыбчивым. Гермиона впервые подумала, что Малфой может быть… приятным на вид. Тео по привычке обернулся на гриффиндорский стол и никого там не нашёл. Он задумчиво просканировал зал и, встретившись глазами с Грейнджер, игриво подмигнул. Гермиона улыбнулась на автомате и не успела дать команду «замри» внутреннему ощущению волнения. «Подумай о том… чего мы оба хотим…» — эхом пронеслись вчерашние слова Теодора. Тело невольно покрылось мурашками, и терпкий аромат цитруса окутал воспоминания. Господи, что он имел в виду? Как Грейнджер может угадать, чего хочет Нотт, если она сама не знает, чего хочет?! Или знает, но не может допустить? Нет. Это всё временное помутнение рассудка от усталости и переживаний последних лет. Её нервная система травмирована, и ей не стоит доверять. Нотт не может стать причиной сомнений насчёт Рона. Гермиона редко видится с Уизли. А тёмные кудри мелькают каждый день. И его скулы, украшенные родинками… и коварная улыбка… и морщинки вокруг глаз… Стоп. Это смахивает на помешательство. Возможно, Гермиона, как бы это ни было прозаично, просто скучает по мужскому вниманию? Она привыкла, что Рон всегда был рядом. А сейчас… Это всё надуманные проблемы. Стопроцентная вероятность надвигающейся шизофрении. Ей точно всё это кажется… Кажется ведь, правда? В каком параллельном измерении она могла бы построить отношения со слизеринцем? Тео был непредсказуем. Гермиона до конца не могла понять его интенцию. Почему она? Чем она могла увлечь Нотта? Что в ней особенного? Штурвал Гермионы снесло в сторону бухты самобичевания. Тео слишком хорош, слишком красив, слишком высокомерен и слишком… слизеринец. Совершенно не из её лиги. Возможно, его поведение — это какая-то политическая игра? Вокруг Теодора постоянно крутились эталонные красотки. Иногда он снисходил и награждал их своим вниманием, от чего те таяли на глазах. Казалось, будто у них с Малфоем существует тайный клуб искусителей. Гермиона снова посмотрела на слизеринцев. Ну конечно. В подтверждение её размышлений Гермиона увидела русоволосую студентку, которая вся извивалась в попытке заполучить благосклонность Теодора. Она чуть ли не залезла к нему на колени, запуская руки под стол. Тео довольно улыбался и что-то говорил, глядя на её пухлые губы. Он развернулся и обратился к Паркинсон, которая ужинала рядом с Малфоем. Пэнси склонилась над столом и что-то лукаво сообщила русоволосой. В этот момент Тео закусил губу и загадочно стал поглаживать чёрную прядь волос Пэнси. Вот оно. Доказательство подозрений Гермионы. Тео тактильный со всеми. Он с лёгкостью прикасался то к Пэнси, то к её подруге, словно они являлись его близкими родственниками… или любовницами. Смутившись, Гермиона снова потупила взгляд в тарелку. У слизеринцев нет души. Нет искренности. Видимо, Нотту что-то нужно от Грейнджер, и он в угоду своей амбициозности добивается какой-то неизвестной цели странными для Гермионы методами. Как она вообще могла подумать, что у них с Тео что-то может быть. Что-то… это что? Отношения? Роман? Любовь? Господи, какая глупость! Теодор абсолютно точно не относился к Грейнджер всерьёз, и дай она волю своим порывам, он, заполучив желаемое, забыл бы про неё на следующий же день. Как и всех тех, если верить слухам, многочисленных девушек с других курсов. Вероятно, Гермиона более ценный трофей для его коллекции, что объясняло многомесячную «охоту». Всё-таки Грейнджер — «золотая девочка». При этих мыслях Гермиона невольно дёрнула рукой и пролила чай на стол, забрызгав письмо в коричневом конверте. Нужно это остановить. Так не может продолжаться. Она умная девушка, и рациональность одержит победу над эмоциональными качелями. В тот самый момент, когда Гермиона твёрдо решила дистанцироваться от Теодора, на стол приземлилась записка в виде журавлика оригами. Грейнджер неуверенно развернула послание под заинтересованные взгляды друзей. «Пойдём на мост?» — спрашивал знакомый резкий почерк. Ни секунды не колеблясь, Грейнджер утвердительно кивнула источнику её тревог. Никакой силы воли. Одни импульсивные порывы.***
— Будешь? — Теодор достал из сумки запотевшую бутылку сливочного пива. Гермиона, улыбаясь, молча протянула руку. — Ты мне нравишься сегодня, — тихо сказал Теодор. — Такая покорная. Гермиона поперхнулась напитком и вопросительно посмотрела на Нотта. — Соглашаешься на всё. Не споришь… Карие глаза беспокойно бегали, пытаясь поймать внутри себя подходящий ответ, но Тео продолжил: — Может, наконец согласишься и с тем, что я быстрее тебя стану министром? — Ну уж нет. Чтобы мне потом пришлось разгребать последствия твоих деяний? Не дождёшься, Нотт! — твёрдо сказала Гермиона и расхохоталась. Они болтали, спорили и смеялись. Как будто и не было недавнего мучительного урагана тревог. В присутствии Теодора все сомнения Гермионы насчёт искренности отношения к ней сгорали, как тлеющий в воздухе пергамент перед ними. Но это только усложняло предстоящий выбор. Бархатный голос Теодора стал словно диктором её терзаний, которые повторялись в голове по кругу. Снова и снова усиливая волнения. — Могу ли я спросить тебя о личном? — сказала Гермиона. — Да. — Ты встречаешься с той русоволосой девушкой? Тео удивлённо поднял брови. — С Беркли? — Я не помню её фамилии. — Ну... мы часто с ней видимся. Иногда проводим время вместе… — Тео коварно усмехнулся, чем смутил Гермиону. — Или ты имеешь в виду состоим ли мы в отношениях? — Да. — Нет, мы не пара. Гермиона выровняла спину и откинула волосы назад. — А мне показалось, она считает иначе, — Гермиона старалась звучать как можно более безразлично. — Могу назвать тебе ещё несколько человек, которые считают так же. Но это их ожидания. Я здесь ни при чём. Анализ диалога в голове Гермионы прервало неожиданное появление Малфоя. — Что она здесь делает? Какого чёрта, Нотт? Это же наше место, — низко, сквозь зубы прорычал слизеринец. Он выглядел напряжённым и злым. Это раздражало Гермиону. Ей хотелось стереть с лица земли мерзкую надменную маску вместе с её хозяином. Но она слишком расслабилась в компании Тео и была не в настроении для очередной перепалки. Грейнджер выбрала стратегию тотального игнора. Гермиона не поверила в происходящее, когда Малфой согласился присесть и провести остаток вечера вместе с ними. Как только Тео поинтересовался, не против ли она, если незваный гость присоединится к ним, Гермиона ощутила заботу. Нотт переживал за её чувства. Довольно странное проявление для представителя змеиной касты. — Что ты чувствуешь? — с тоном психотерапевта спросил Тео, когда Малфой, несмотря на присутствие гриффиндорки, поделился своими тревогами. Он интересовался чувствами всех? Или только этих двоих? — Давление. Чёртову тонну ожиданий от меня. — Понимаю… — неожиданно для себя Гермиона созналась в общих с Малфоем переживаниях. Общих с Малфоем… Как странно. На мгновение всех троих охватило чувство необъяснимой надежды. Что, если действительно можно найти поддержку и понимание у сидящих рядом людей? Осуществимо ли это? — Каково было бы удивление народа, если бы они узнали, что их любимая волшебница мило беседует с проклятыми негодяями, — не отрывая взгляда от темноты, сказал Драко. — Полный пиздец! Тогда не только нам бы пришлось работать над очищением своей репутации, — воскликнул Нотт. Тео обнял её. Снова. Совсем как «свою». Гермиона даже не удивилась этому тёплому жесту. Проявления тактильности Нотта чувствовались, как что-то привычное и совершенно нормальное. Ненормальным было только то, что Малфой сидел слишком близко, и его присутствие ощущалось морозным покалыванием. Гермиона сказала, что не сомневается в репутации друга и склонила голову на его плечо, словно поощряя. Она прикрыла глаза. Холодному ноябрю не удавалось запустить свои ледяные пальцы под свитер, потому что её согревали объятия Тео. Гермиона прислушалась к его дыханию, и в сознании впервые зародилась ассоциация, что этот звук похож на шум моря. Нежный, равномерный прибой… Почему Грейнджер не сомневается в репутации Нотта? Наоборот, в последнее время всё, что касалось Теодора, было покрыто толстым слоем сомнений. Как непредсказуемый и загадочный слизеринец мог вселять доверие? Теодор украдкой наблюдал за Драко. Тот по привычке расслабился в присутствии друга и не заметил, как истинные эмоции стали проявляться на его лице. Он смотрел на Грейнджер, и в глазах отражались полярные мысли. Тео заметил взгляд Драко. Тот самый. Затуманенный. Новый. Взгляд на гриффиндорку, который отвлёк его на роковой дуэли. Грозовой. Полный печали, отрицания, гнева и… желания. Нотт почувствовал себя свидетелем откровения. Но вместо смущения, которое обычно присуще случайным свидетелям, его разум заполнила эмоция злорадства. «Теперь мы с тобой в одной упряжке, Малфой», — подумал Теодор. Словно услышав мысли друга, Драко вскочил и злостно выбросил бутылку сливочного пива в обрыв. Глядя на уходящую фигуру, недоумевающая Гермиона спросила: — Что с ним? — Это Малфой, — пожал плечами Тео и шумно выдохнул. Уловив растерянность Гермионы, он продолжил: — Драко не всегда такой козёл, — Гермиона скептически восприняла эту фразу. — У него сейчас сложный период. Мы с ним в этом похожи. Совсем непонятно, какое будущее нас ждёт… Кто мы теперь? Вопрос подвис в воздухе, отдаваясь эхом в мыслях. Тео сделал глоток и, обернувшись, сказал: — Единственное, чего я хочу, чтобы мои действия определяли меня, а не ярлыки, которые навязало общество. Гермиона кивнула. Ей бы тоже очень сильно хотелось избавиться от ярлыков. — А Малфой, — продолжил Тео, — в последние годы был марионеткой в руках Сама-знаешь-кого… Он манипулировал Люциусом и, соответственно, Драко. А теперь привычной, хоть и тягостной жизни вмиг не стало. Никто не любит резкие перемены. Даже если они к лучшему. Нужна адаптация. Больше нет отца, который раздавал указания всё его детство. Нет наставника, который научит, что хорошо, а что плохо. — Но у него есть ты… — вырвалось у Гермионы. Тео грустно улыбнулся в ответ. — И Забини. Это правда. Но он больше… мы больше не в милости общественности. Дети пожирателей, сама понимаешь. К тому же Драко и сам бывший… — Тео запнулся, будучи неуверенным, стоит ли поднимать эту тему. — Пожиратель… — закончила реплику Гермиона и нахмурилась. — Да… — выдохнул Теодор. Он почувствовал, что может быть откровенным. Импульсивно захотелось рассказать Гермионе всё. — Но ты же знаешь, что не он определил этот путь? У него не было выбора всю жизнь. Малфой только сейчас учится самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Поэтому его и штормит… Неожиданно для себя Гермиона прониклась сочувствием. Она не могла представить, как бы повела себя, если бы родители с самых пелёнок учили её определённым непреклонным ценностям. К счастью, у Гермионы не было такого сильного идеологического влияния со стороны авторитетов. Наверное, нужно недюжинное мужество, чтобы противостоять родным. Как сохранить моральные ориентиры, если тебя шантажируют смертью близких и твоей собственной? Но это же Малфой. Он всё ещё оставался заносчивым и высокомерным кретином. Никакое тяжёлое прошлое не может оправдать его поведение в настоящем. Казалось, Малфой единственный слизеринец, который не спешит очистить свою репутацию, а с завидным старанием отличника только очерняет её. Какого чёрта его жалеть? И пусть Гермионе сложно было оправдать поведение Малфоя, она почувствовала, что с подачи Теодора стала лучше понимать его. Тео потянулся вперёд и коснулся прядки у лица Гермионы. Она затаила дыхание. Тео что-то аккуратно снял и поднёс руку к её глазам. На кончике пальца сверкала идеальная шестиконечная снежинка. Крошечное, гениальное произведение природы. Тео сдул малышку, и она присоединилась к тысячам своих сестер, которые тихо спускались с небес. Нежно улыбнувшись, Тео бархатным голосом произнес: — Первый снег.***
— Защищаешь её, будто втрескался, — язвительно выпалил Драко, сидя на кровати в своей комнате. Нотт замер, а через секунду поднялся и подошёл к Малфою, который от неожиданности немного отпрянул назад. Тео обхватил резную высокую балку, наклонился поближе к другу и прошептал: — А ты что, ревнуешь меня, котик? Заливистый смех Теодора заполнил тёмную спальню слизеринцев, раздражая барабанные перепонки Малфоя. — Какой же ты идиот. Развесёлый Нотт отправился в ванную, оставив Драко наедине со своими мыслями. Малфой не понимал, что с ним происходит. Какого хрена он сегодня целый день думал о Грейнджер? Этот чёртов сон, её жалкие попытки оправдать его, её появление на их мосту… «Понимаю», — раздался голос Грейнджер в мыслях. Драко невольно сжал челюсти. Ни черта она не понимает. Как же унизительны были все эти попытки окружающих «принять» бывшего пожирателя и «простить» все его грехи. Эти сожалеющие взгляды и вздохи. Мелочные подачки и снисхождения. Словно общество бросило ему обглоданную кость, как акт милосердия. Драко нервно выдохнул. Нужно перетерпеть только один год. Он больше никогда не увидит эти мерзкие сочувственные рожи. Решив отвлечься от назойливых мыслей, Драко взмахнул палочкой, и рядом с ним приземлились пара листов бумаги и перо. Дорогая мама, Надеюсь, у тебя всё хорошо. Признаюсь, я обеспокоен твоим здоровьем. Я переписывался с доктором Стоуном, и он рекомендовал тебе меньше нервничать. Если мои слова что-то значат для тебя, я прошу — дай себе отдохнуть. Не навещай отца хотя бы на этой неделе. Я постараюсь отпроситься домой на выходные. Проведём их вместе, как в старые добрые? Всегда с тобой, Драко. Упрятав письмо в зелёный конверт, Драко принялся писать другое. Он составил формальное обращение в Азкабан, чтобы добиться запрета на посещение. Малфой использовал советы Нотта — накануне друг изучил правила тюремной документации. Также Драко вложил справку о здоровье матери, которую написал знакомый врач Забини. Это должно сработать. Детство прошло. Пора принимать решения и действовать. Он обязан защитить мать. При мыслях о матери, кадры из навязчивого сна снова заползли под веки. Рука матери на плече. Медовые глаза, молящие о помощи. Помощь… защита… Мог ли он защитить её тогда? Что она бы сделала на его месте? Драко прикрыл глаза и потёр веки. Мимолётное осознание ударило под дых. Грейнджер точно кинулась бы спасать его. Гриффиндорская отвага заставила бы. Грейнджер защитила бы… или вообще не допустила бы быть на его месте. Предала бы весь чёртов род во имя убеждений. А он не смог. Ни ради неё. Ни ради себя. Трус. Драко гневно сжал перо, и то треснуло в его руках. Малфой открыл глаза. В них читалась твёрдая уверенность вперемешку со злобой на прошлое. Он не допустит этого снова.***
29 ноября, воскресенье, 1998 год. Как бы администрация школы ни старалась, за слизеринский стол никто не садился. Межфакультетское содружество проявлялось только между Гриффиндором, Пуффендуем и Когтевраном. Змеи же были неугодны. Разгорячённые одногруппники в зелёных галстуках ужинали и обсуждали слишком быстро уходящий выходной. — Фу блять, — выразился Забини, глядя на стол когтевранцев. Ребята обернулись на предмет возмущения Блейза. Два старшекурсника разговаривали, улыбаясь друг другу. Тот, что был повыше, нежно гладил руку другого. Это были Карпер и Блэтч, парни, которые отважились не скрывать своих романтических отношений. — Не понимаю, как их до сих пор не отчислили, — скривился в отвращении Драко и отложил вилку. — Видимо, Макгонагалл переборщила со своим межвидовым содружеством, — иронизировал Тео. — Как это вообще возможно? Влюбиться в мужика. И… трахнуть его, — продолжая кривиться, сказал Драко. — Не смотри на меня так. Я тем более не знаю, — рассмеялся Нотт. — А что здесь такого? — подала голос Пэнси, которая обвивала руками торс Малфоя. — Весьма прогрессивно. — Мы знали, что ты извращенка, Пэнс, — вклинился Забини и отвернулся от вызывающей гей-парочки. — Пэнси, как ты можешь так говорить? — подхватила сидящая рядом с Блейзом Дафна. — Это же… То, что они делают… противоестественно. — Магия тоже противоестественна, — хмыкнул Теодор, задумчиво левитируя нож перед собой. — Нашёл с чем сравнить, — прыснула Дафна, — и вообще, ты что, их защищаешь? — А ты всё никак не успокоишься, я смотрю… — улыбнулся Теодор, припоминая Гринграсс недавнюю перепалку. — Я бы их в отдельный факультет определил, — не отрывая взгляда от когтевранцев, произнёс Малфой. — С голубыми флагами, — сказал Забини, и парней накрыла волна хохота. Слизеринцы смотрели на двух влюблённых, словно те были прокажёнными. Презрение сочилось во взгляде змеиной банды и отравляло атмосферу вокруг. — Я бы показал этому Блэтчу, что значит быть настоящим мужиком, — рявкнул Гойл, до которого, кажется, только сейчас дошло происходящее. — Гойл, рекомендую тебе не распускать руки, — скучающе произнес Тео. — Не забывай, что ты на волоске от исключения. — Да и вообще, мало ли, эта хрень заразна. Лучше к ним не прикасаться, — сказал Малфой и наконец перестал сверлить парочку ледяным взглядом. — Какие же они мерзкие… — добавил Забини. Всё внимание слизеринцев приковала новая фигура. Грейнджер. Она подошла прямо к их столу и резко выпалила: — Нотт, Малфой. Сегодня последний день, — она тяжело дышала и крепко сжимала кулаки. — И ты навсегда покинешь этот суровый мир? — издевательски спросил Драко. Он сидел на обычной школьной скамье, будто царствовал на троне. Гермиона послала ему испепеляющий взгляд в ответ. Все за столом притихли, в желании не пропустить ни одной искры надвигающегося пожара. Грейнджер выглядела взбешённой. Щёки горели, волосы были растрёпаны, челюсти сжаты. Нотт никогда не видел её такой. Раздражение зашкаливало. Что с ней произошло? — Нам нужно попробовать ещё раз, пока есть время, — настаивала гриффиндорка, игнорируя оценивающие взгляды змей. — Ну кто так разговаривает? Где твои манеры? — промурлыкал Нотт, игриво склонив голову на бок. Кажется, эта невинная фраза запустила атомный реактор гнева внутри Гермионы. Сейчас она взорвётся и уничтожит всё живое вокруг. — Грейнджер, ты себя видела? Они с такой замухрышкой и стоять-то рядом не будут, — высокомерно заявила Пэнси. — Закрой. Свой. Рот. Паркинсон, — отрезала Грейнджер. Пэнси хотела что-то возразить, но Гермиона резко заткнула её рукой. — Ты не охренела? — люто возмутилась Паркинсон. — О-о-о-о, — загудела стая гиен, предвкушая скандал. Малфой неожиданно поймал нотку восхищения. Дерзкая Грейнджер... Сумасшедшая и смелая. Пришла в логово змей, чтобы отстаивать свои права. И её методы не были похожи на нелепые уговоры зубрилы. Гриффиндорка умеет дать отпор. Она, оказывается, тоже человек? — Идём, — скомандовала Грейнджер, глядя на навязанных ей напарников. — А волшебное слово? — протянул Малфой, явно забавляясь происходящим. — Сейчас же! — прошипела Гермиона, чем вызвала смех девушек, сидящих за столом. Но они быстро стихли, ведь ко всеобщему изумлению Малфой встал и увлёк за собой не менее удивлённого Нотта. — Сейчас же, Теодор, — Драко иронично скопировал фразу Гермионы. Тео расплылся в довольной улыбке и, не отрывая глаз от Малфоя, вышел из-за стола. Они втроём направились к выходу из Большого Зала. Проходя мимо беззаботно беседующей Лаванды Браун, Гермиона остановилась и развернула её за плечо. — Ты идёшь с нами.***
— Какой смысл нам тут торчать, если всё равно из-за неё ничего не выйдет? — Малфой говорил так, словно Грейнджер не было рядом. — Я вообще-то здесь. Можешь обращаться ко мне напрямую, — рыкнула Гермиона и воинственно скрестила руки. — Не слишком ли много чести? Малфой хоть и был раздражён неприятным занятием, находился в хорошем, на удивление, расположении духа. Его веселил вид свирепой Грейнджер. Это ещё больше раздражало Гермиону. Лаванда, основательно перепуганная настроениями команды, вообще не издавала звуков. Только махала палочкой по команде, как дрессированная обезьянка. Нотт сохранял привычный нейтралитет и периодически напоминал коллегам о заклинании, ради которого они собрались. — О, как же вы, мистер Малфой, опустились до того, чтобы находиться со мной в одной комнате? — Ты думаешь, я бы стоял здесь, если бы не хреново задание? Каждая секунда рядом с тобой превращает мою жизнь в ад. Гермиону безумно выводило из себя то, как Малфой с ней говорил. Даже не сами слова и их содержание, а тон. Неизменно высокомерный тон… — Ад — подходящее место для таких, как ты. — Значит, я как рыба в воде… или… ммм… в огне? — Малфой сделал пару шагов к Гермионе и усмехнулся. — Хочешь согрею? — Не приближайся ко мне, — Гермиона угрожающе нацелила на него палочку. — Какой же ты кретин. Тео наблюдал за происходящим и улыбался про себя. Странным образом его будоражила их перепалка. Он словно сидел в театре, где актёры воплощали его фантазии в жизнь. Талантливые, живые и такие красивые актёры… Нужно не забыть попросить у них автограф после представления. Шел второй час. Во время очередной неудачной попытки Гермиона напоролась на осуждающий смех. — Да в чём твоя проблема, Малфой? — В том, что ты ни черта не можешь. Абсолютная бездарность. Даже недоразвитая Браун разобралась что к чему, — растягивая слова, насмехался Малфой. — Может, это потому, что я не хочу иметь с тобой ничего общего? И чёртово коллективное усиление тому подтверждение, — едва сдерживая крик, выпалила Гермиона. Драко замялся. Слова Грейнджер «не хочу иметь с тобой ничего общего» неожиданно укололи. Эхо её голоса полоснуло что-то вязкое внутри, и оно на мгновение погрузило сознание во тьму. В недрах души зародилось противоречивое желание треснуть Грейнджер что есть духу и наоборот как можно сильнее приблизиться. Синие глаза задокументировали этот едва уловимый порыв. Воспользовавшись секундным замешательством противника, Гермиона продолжила: — Было бы легче, если бы ты не был таким козлом! — Просто признай, Грейнджер, — отмер Малфой и надел непроницаемую маску, — что когда дело касается истинного магического таланта, ты абсолютно посредственна. Не спасут тебя тонны умных книг. Часы в библиотеке прошли впустую. Теория — ничто по сравнению с родовой магией. Ты — ничтожество. Ярость Грейнджер достигла предела. Малфой задел её за живое. Ткнул носом в слабое место, которое и так болело, вызывая страдания. Она больше не в силах себя контролировать. — Единственный твой талант, Малфой, это отравлять пространство вокруг себя. У тебя отлично получается быть напыщенным, высокомерным моральным уродом. Ты мерзкий, мелочный и самовлюблённый. Тебя самого не тошнит? — тараторила Грейнджер, словно разрывающийся очередью пулемёт. — Дышать не забывай. — И где была твоя родовая магия, когда… — Грейнджер сглотнула подкрадывающийся ком, — где ты был со своей родовой магией, когда мы спасали весь чёртов мир? Трясся под юбкой у матери? А, Малфой? Ты всего лишь жалкий трус! И так останется, даже когда погаснет солнце. Теодор заметно напрягся. Да что с ней сегодня происходит? Эту грань личности он ещё не успел исследовать. Кажется, диалог зашёл на опасную территорию. — Я бы тебе не советовал злить меня, Грейнджер, — Малфой подошёл к гриффиндорке ещё ближе и угрожающе навис над ней. Малфой всегда умел держать лицо в словесной перепалке. Он умудрялся язвить, оставаясь при этом абсолютно спокойным. Но Грейнджер удалось задеть его ахиллесову пяту. Болевую точку, которая сделала Малфоя уязвимым, и на его каменном лице проступил гнев. — Да? Как страшно! — вздёрнула подбородок Грейнджер. — Что ты мне сделаешь? Твои угрозы — это просто пустые слова. Давай! Прокляни меня! Ударь! Как там ещё принято в вашем древнем магическом роде? Гермиона с вызовом смотрела прямо в его пустые серые глаза. Ей не было страшно. Управляемая чистейшим гневом, она пошла в наступление. — Закрой пасть, истеричка, — Малфой направил палочку прямо ей в грудь. Рука Тео машинально дёрнулась в попытке защитить. Но он сдержал свой порыв, давая двоим разобраться самостоятельно. — Я знаю, что ты на испытательном сроке, и палочка твоя кастрирована, как и твой интеллект, — Грейнджер сжигала противника яростным взглядом. — Не испытывай меня, — Малфой сжал челюсти и сильнее склонился над безумной смертницей. — Ты угрожаешь мне, Малфой? — она сбивчиво дышала. Гермиону накрыло дичайшее раздражение. Всё смешалось в кучу. Она злилась из-за того, что Тео вёл себя странно, из-за того, что с Роном ничего не было ясно, из-за усталости, из-за своей бездарности и из-за проклятого Драко Малфоя, который крал последние крупицы здравомыслия. Нервная система находилась на пределе. Не выдерживала. Вот-вот, и её дамбу терпения прорвёт. Гермиона уже слышала пугающий треск бетонных стен. Грейнджер втянула воздух, давая себе секунду, чтобы собраться, и выпалила фразу, которая словно молния пронзила Малфоя: — Твои угрозы пусты, как и твоё сердце. Мне тебя жаль, Малфой. Драко агрессивно схватил Грейнджер за плечо. — Убери свои лапы! — Если ты, блять, сейчас не замолчишь, поверь мне, я и без палочки смогу донести свою мысль, — на последних словах он сильнее сжал её руку. Гермиона дёрнулась от боли, но не выдала себя. Она не хотела показывать ему слабость. — Драко, полегче… — послышался голос Теодора, но никто не обратил внимания. Тео почувствовал, как внутри зарождается пресловутый рой пчёл. Они гудели, угрожая проникнуть в окружающий мир. Тео уже видел когда-то подобный сценарий развития событий, но с другими актёрами. Ничем хорошим тогда это не закончилось. — И откуда в тебе столько гонора, Малфой? История тебя ничему не учит? — Гермиона дёрнула плечом, пытаясь вырваться. — Разве ты не должен помалкивать после всего того, что натворил? Разве не должен играть пай-мальчика, как твой дружок Монтегю? В глазах Драко полыхнуло пламя ярости. Она не знает, о чём говорит. Малфой ещё глубже впился в кожу гриффиндорки и угрожающе приблизился, так, что их лбы почти соприкасались. — Грейнджер… — начал он, но Гермиона перебила. — Разве тебе не кажется, что после войны ты теперь ничто? — шипела она и не узнавала себя. Гермиона превратилась в него. Она использовала методы Драко Малфоя. Но не могла остановиться. — Ты больше не в милости Волан-де-Морта, не аристократ, не привилегированное сословие. Ты был тупой марионеткой в чужих руках. А теперь всё, вольно! — при этих её словах Тео инстинктивно сжал палочку. Какого чёрта она творит? — Ты больше никто! И не имеешь права меня касаться! И место тебе в Азкабане, вместе с твоим отцом! Потому что ты такой же! Его гадкая копия! — Гермиона задыхалась от гнева. Она с силой дёрнулась, пытаясь вырваться, но Малфой схватил её второй рукой. — Ах ты ж мерзкая гр… Дамбу прорвало. — Кто? Грязнокровка? Да? — сорвалась на крик Грейнджер. — Давай, Малфой, скажи это, — её глаза налились слезами. Она кричала. — Скажи! Гермиона вцепилась в его левое предплечье и задрала рукав. Чёрная ненавистная татуировка пронзила воспоминаниями. — Грейнджер, остановись! Малфой, пусти её! — прогремел Теодор. Нотт не решался подойти. Казался испуганным и взволнованным, как будто он несёт ответственность. Этого ужасного конфликта между дорогими ему людьми не было бы, если б не чёртова сфера. Нужно что-то сделать. Нарастающее напряжение внутри стремилось вырваться наружу. Комната стала еле заметно вибрировать от неизвестной силы. — Ты думаешь, что спрячешь это под мантией? Нет! Это написано у тебя на лице, Малфой! Факты не сотрёшь! Ты ужасен! Ты навсегда останешься пожирателем! Из-за таких, как ты, — Гермиона истерично мотала головой. Ком из колючей проволоки царапал горло. — Из-за таких, как ты… Мне пришлось лишиться родителей! Я ненавижу тебя! Ты предатель! — она вонзила пальцы в чёрную метку. — Хватит! — крикнул Нотт, чувствуя, что Грейнджер переступила границу. Драко сейчас взорвётся. Он не сможет себя контролировать. Она же вспорола его самое больное… — Как ты смеешь?! — Малфой вырвал заклеймённую руку и яростно схватил Грейнджер за лицо. Оно было мокрым от слёз и горячим от истерики. Так выглядит настоящий гнев. Вот он, в обличии Драко Малфоя. Кристальный. Разрушительный. Беспощадный. Крик. Из уст Теодора вырвался отчаянный крик. Он в два шага сократил расстояние и вцепился голыми руками в серебряный шар. Грохот. Треск. Всё вокруг задрожало, будто зловещий ураган набросился на шаткий деревянный домик, и их всех вот-вот раздавит природная катастрофа. Пол и стены рассекли глубокие трещины, произрастающие от места, где стоял Тео. Малфой от неожиданности ослабил хватку, и они с Грейнджер настороженно уставились на ослепительно-сияющий свет от зачарованного шара, который нарастал с каждой секундой. Зрелище магического разряда было ужасающим и поистине прекрасным. Сильнейшая магия, которая захватывала дух. Раздался раскат оглушительного грома. Такого сильного, что свидетели рефлекторно закрыли уши. Красное зарево заклинания внутри сферы утопило в себе комнату. Оно подчёркивало выступающие, дрожащие от напряжения мышцы на руках Теодора. Морские глаза застелила жуткая белая пелена. Его тело тряслось в хаотичных судорогах. Создавалось ощущение, будто Нотта бьёт электрошоком… Или он сам был электрошоком, который разрывал шар изнутри. Вздутые вены на руках стали… чернеть. Тьма проступала наружу, концентрируясь в ладонях. Они становились чёрными, словно обугленными. В воздухе появился жуткий запах жжёной плоти. Кроваво-красные искры метались внутри сферы, как ураган, как стая ошалевших диких созданий, которых сковали в клетке и бросили в огонь. Вибрации ускорялись, превращаясь в разрывающий барабанные перепонки звон. Писк. Почти что ультразвук. Сфера звенела. Заклинание коллективного усиления удалось. — Тео! — вскрикнула напуганная Гермиона. Услышав где-то на краю реальности любимый голос, Тео оторвал почерневшие руки и абсолютно обессиленный упал на пол. Драко и Гермиона кинулись к нему. Браун вжалась в угол комнаты и прикрыла лицо руками. — Отошла, — бросил Малфой, когда он и Грейнджер одновременно склонились над всё ещё подрагивающим телом Теодора. Драко охватил страх. Он приступообразно ощупал Тео и, убедившись в чём-то, направил палочку на друга, лежавшего без сознания. — Тео, что с тобой? Тео? — Гермиона, игнорируя присутствие Малфоя, обхватила лицо Нотта. — Грейнджер… — попытался отодвинуть её Малфой. Они замерли когда Тео открыл глаза, которые снова стали привычно синими, и немного привстал, опираясь на локти. — Я думаю, нам всем нужно отдохнуть, — слабо улыбнулся он.