Места и времена

                    Ночью у костра, чуть поодаль от разграбленного хутора, произошел совет. Нужно было идти дальше, но дальше кончались надежные леса. Начинались равнины, по которым густо гуляли орочьи и вастакские разъезды, просматривавшиеся магически без помех. На этих равнинах десяток эльфов становился добычей легкой и прельстительной. Вначале хотели обойти более лесистыми местами, но там на пути стояли почти непроходимые болота, более того, водилось неисчислимое множество варгов и черных карликов, которых склонил к себе на службу Моргот. Это было предприятием еще более безнадежным, чем прямой штурм. В конце концов было принято довольно странное, для прямодушных эльфов, решение — притвориться орками и идти открыто. Орочьих доспехов и оружия у них было предостаточно после бойни на хуторе, а полное соответствие внешности обещал сотворить король Финрод. Единственное смущало — только один из них знал орочий настолько, чтобы не вызывать подозрений при встрече с другими орками. Его первым и замаскировали под главаря.       Несчастный Хеледан морщился и кривился, влезая в грязные тряпки так, что Геральту захотелось сбежать. Он мужественно подавил позорное желание и влез в такие же вонючие шмотки и доспехи следующим. Вонь забивала чувствительный нюх так, что он расчихался и рассопливился, будто хватанул фисхштеха. Вскоре, впрочем, притерпелся. Когда все влезли в трофейное барахло, король Фелагунд поколдовал как-то, и присутствующие стали как две капли воды похожи на орков. Это оказалось довольно забавным, учитывая, что и вести себя эльфы стали как орки. Конечно, Геральт понимал, что это игра, но игра была мастерская, не чувствовалось фальши. И вдруг стало понятно, что решение о маскараде было принято много ранее, пока он очухивался у треклятого дерева, иначе зачем бы эльфам припасать вонючее орочье барахло. Финрод то ли заметил, то ли почувствовал, негромко сообщил.       — Да, решили сразу. А совет затеяли только для того, чтобы высказался и ты.       — Знали же, что я за самое умное решение… Ладно, пусть так будет. — Геральт изучал диковатую харю с багряными глазами. — Черт, ну и мерзко ты выглядишь!       — Сам не лучше. — Ухмылка у хари была полуидиотской и мерзкой. Так и хотелось садануть прямо в мясистый, кривой и чуть сплющеный нос.       — Что пленные-то сказали?       Харя перестала ухмыляться. Прикрыла багровые гляделки.       — Что-то будет. Здесь собирается множество орков и вастаков, с сел стали драть огромные подати. Моргот опять хочет ударить, не иначе.       — Значит, нам надо проскочить раньше, чем все начнется. — Геральт прикрыл глаза.       — Тогда твой ход верен, государь. Но надо успеть, иначе нас прихватят, но не за проникновение, а за дезертирство.       — Да, ты прав. Но, сможете ли вы вести себя как орки?       — Это будет забавно. — Харя сморщилась, нос скривился еще больше. — Публика у нас более, чем требовательная. Но и мы неплохие актеры.       Встречных орочьих отрядов было много. При виде очередной банды орки-эльфы начинали вести себя премерзко и агрессивно и вроде бы не вызывали подозрений. Однако чем дальше, тем неуверенней чувствовал себя Геральт. Его все время грызло что-то странное, не дающее покоя. Как ни странно, так же беспокоился и нервничал Берен. Цири же, наоборот, ничего такого не замечала — новая игра ее забавляла, она с удовольствием соревновалась с эльфами в употреблении орочьих ругательств, сморкалась и кривлялась, почесывалась, как только в видимости объявлялись орки либо вастаки.       Ульренг тяжелым взглядом проводил ругающуюся и плюющуюся ватагу, жестом подозвал Урунга. Орк, переваливаясь, подошел ближе, шумно пустил ветры и глумливо ухмыльнулся. Вастак даже не поморщился — орки давно перестали его шокировать.       — Ворона, перо и бумагу, — коротко приказал он, набрасывая в уме строки послания.       Вскоре.       Высокий, очень высокий для человека мужчина свернул свиток и бросил его на столик. Внешне он был спокоен, но слуги уже знали, что значит этот металлический блеск в тёмных глазах. Молча склонились и не шевелились, чтобы не привлечь внимания. Высокий смотрел спокойно и долго, а когда заговорил, некоторые вздрогнули и сжались.       — Гламгола ко мне.       Кто-то метнулся к дверям, некоторое время были слышны неровные, поспешные шаги. Высокий бросил презрительный взгляд на сгорбленные спины и скомандовал:       — Все прочь.       Зал будто вымело. Высокий с каменным лицом уселся в кресло и уставился на дверь. Орк, необычайно крупный, появился быстро, склонился в почтительном поклоне.       — Встань, Гламгол. И слушай внимательно. К нам направляется отряд орков. Очень странный отряд. Это, — высокий толкнул свиток так, что тот скатился со стола, — уже пятое донесение. Ты возьмешь свой отряд и встретишь их. Всех брать живыми и целыми. Не бить, не пытать — связать и доставить сюда. Иди.       Орк быстро поклонился и удалился. Один из лучших командиров и рубак — он всегда выполнял приказы в точности.                     Геральт прислушался, не поднимая головы. Да, ошибки быть не могло — их окружали. Тихо, незаметно и грамотно. Не будь у ведьмака острого слуха их взяли бы спящими. Он тихо толкнул Цири, сразу же положил на рот ладонь.       — Тихо. Готовь меч.       Он успел разбудить еще Берена и Кариндара, те еще кого-то из лежащих рядом. А потом на них напали. Ведьмак встретил нападающих первым — у него было преимущество: он видел в темноте. Оттеснил от Цири двух нападавших, зарубил еще одного и прохрипел.        — Цири, немедленно уходи отсюда!       — Но…       — Вильгефорца мало?! — Ведьмак прорычал это чуть ли не на ухо девушке. Аргумент оказался весомым — та вдвинула клинок в ножны и прижала кулаки к вискам. Геральт судорожно залез в поясную сумку, нащупал флакон.       — Если сумеешь — приведи помощь! — Геральт не был уверен, слышит ли она еще, но надеялся. Содрал зубами пробку, спешно глотнул горькую гадость. Часть эльфов уже скрутили, остальные более или менее отбивались, но в темноте они видели не так хорошо — часто мешали друг другу. Бой уже был безнадежным, но ведьмак все равно его принял: ворвался в группу нападающих, рыча и круша, пока его самого не повалили и не скрутили по рукам и ногам. Кто-то саданул по животу — раздался громкий окрик и звук оплеухи. Пленников заставили подняться на ноги и погнали к Тол-ин-Гхаурот. Самое главное Геральт успел заметить — Цири с ними не было. Эликсир еще не начал валить его с ног, и ведьмак надеялся сбежать. Такого шанса им не предоставили. Вскоре Геральт упал, и ни угрозы, ни пинки не смогли заставить его подняться. Тогда его просто связали по рукам и ногам и забросили на лошадь. До Тол-ин-Гхаурот было еще полтора дня пути.       В крепости их, не мешкая, протащили в огромный, хорошо освещенный зал и буквально бросили под ноги высокому человеку в богатой одежде и с бесстрастным лицом. Это лицо, понял Геральт, глядя на человека, — маска. Красивая и пустая.       — Вы шли через мои владения, — сказал Саурон звучным, красивым голосом. — Но не предъявляли ни документов, ни тайных паролей. Кто вы такие и куда шли?       — Мы отчитываемся только Повелителю, — ответил Финрод. — Тебе мы ничего не должны.       — Это просто прекрасная верность, орк. Как же тебя зовут?       — Дунгалеф. — Финрод низко склонился перед Сауроном.       — Тогда, орк по имени Дунгалеф, произнеси клятву нашему Учителю, чтобы я мог верить тебе и отпустить.       Финрод молчал. Геральт чуть поёжился — что-то сгущалось вокруг, он чувствовал даже без медальона.       — Нет. Тебе — нет. — Твёрдый и жесткий голос эльфийского короля. Высокий молчит, он как бы и не слышит. Мир Геральта вдруг взрывается — эмоции, голые и беспощадные, рушат весь мир. Он корчится на холодном полу. Это — песня, но какая!       Ненависть, злость и безысходность опустошают, ступени в замке Стигга, холодное лицо дриады и мерзкая беспомощность. Тут же вспышкой — Я — Твоё предназначение! И слепящие зеленые глаза — Не смей сдаваться! — Ты жив! Отчаяние, страх: Я — Осколок льда! — Губы чуть кривятся в беспощадной ухмылке… Горячая вода, напротив усталые фиалковые глаза — Зовем их? Жить надо, так чтобы не просить прощения потом… Правда? Ложь?! Ярость и гнев — Убей! Убей всех! И пустота. Болезненной вспышкой — Хочу, чтоб нашел свою Цирю. Эсси Давен грустно улыбается, на ладони голубая жемчужина, обрамленная в серебро.       Реальность приобретает лицо Берена, настоящее. Подташнивает и тянет в сон. Пальцы вдруг зарываются в снег, и где-то на грани слышимости: — «Увести и заковать!» Резкий рывок возвращает в реальность — Геральт рвётся из рук, бьёт кого-то носком сапога в голень: слышит чей-то вой. Слабая тень удовлетворения, и его утаскивают вслед за эльфами, осыпая ударами и ругательствами. Ведьмак позволяет себе отключится — эмоций, как и сил, больше нет.       Камера была общая, даже не камера — колодец. Все они прикованы, все видят друг друга. Слов нет — ни для утешения, ни для жалоб. Берен и вовсе висит неподвижно, хоть вес тела и выворачивает руки. Время растягивается вечностью, мысли путаются. Иногда распахивается дверь, кого-то забирают. Невыносимо воняет псиной и падалью. Корка крови стягивает всю нижнюю часть лица, хочется смеяться — у Предназначения прелестные шутки. В камеру возвращают очередного эльфа — бледного и измученного. Это Финрод Фелагунд, пальцы окровавлены и странно искривлены, в глазах страдание. Что-то такое он уже видел… Где? Когда? Всё возвращается медленно, урывками, пока его волокут по коридорам и лестницам. Мысли еще путаются, но решение уже принято. Когда Геральта втаскивают в небольшую и жарко натопленную комнату, он уже знает, что делать. Высокий встречает его презрительным и насмешливым взглядом. Это не беда — когда ведьмаки пользовались популярностью?       — Человек, адан… Эльфья шавка. Может найдешь, что мне сказать?       Ведьмак нагло и упрямо уставился прямо в тёмные глаза. Они казались равнодушными, но нет — было там и любопытство, не могло не быть.       — Что сказать-то? Разве мало матерных слов знаешь?       Это было лишним — силы взвихрились, заставили сердце судорожно сжаться. Темный майя смотрел внимательно и долго.       — Странный адан, измененный и улучшенный… Да как успешно! И кто же настолько гениален?       Геральт вдруг понял — майя чувствует ложь, надо быть внимательным. И не соврал.       — Его уже нет в живых. И никого нет, кто знает как это делать.       — Удивительно, правду сказал. Может, еще порадуешь? Кто твои спутники?       — Эльфы. Попутчики.       — Попутчики… Какие планы у них были?       — Они со мной не делились.       — Недоговариваешь. Не хочешь, значит. А если вас скопом распластать на пыточных столах? Кто раньше сломается?       — В моем случае это бесполезно. Больше ничего не скажу. Ты вызываешь у меня гораздо меньше доверия, чем эльфы.       — Люди легко и быстро продаются. Назови цену, странный адан, я могу все.       — Я не продаюсь, — упрямо отвечает Геральт. Разговор утомляет и вызывает омерзение. — Я охотник на чудовищ, и делаю только это. Никакой политики, никакой торговли.       Майя громко смеется. Потом обрывает смех, Геральт чувствует давление в висках. Что ж, получи: окровавленные трупы на площади Блавикена всплывают в памяти легко. Саурон неприятно морщится, другое воспоминание — упырица, рвущая на части человеческое тело. Давление прекращается.       — Убийца чудовищ, значит. Наверняка пришел за трофеями. Будет тебе чудовище, посмотришь. А потом поступишь ко мне на службу, не денешься никуда, все расскажешь, что захочу.       Геральта тащат назад, снова приковывают. Он спокоен — чудовища, они намного проще, чем взгляд Саурона, настоящий взгляд Тьмы.