Cosa Nostra.

Она стояла на пороге дома, не решаясь войти. Слышалась ругань пьяного в край отца. Обвинения матери. И плач. Плач маленькой, беззащитной сестры. Мери, она была ангелом. Совершённо невинным ребёнком — малышкой, которой едва успело исполниться семь. В этом году, она должна была пойти в школу, но денег катастрофически не хватало даже на еду — не говоря уже и том, что бы её собрать. Грейс тяжёло вздохнула, и, достав ключ, несколько раз провернула, открывая дверь. В последнее время отец всё чаще закрывал дверь. Довольно странно, учитывая то, что прежде он этого не делал. Боялся? Но кого? Девушка не знала. Но это вселяло страх. Она невольно начинала следовать его примеру, запирая дверь в их с сестрёнкой, спальне. И каждый раз, когда выходила. Так велел отец. Зайдя внутрь старого, столь родного дома, из которого не так давно отец продал почти всю мебель, девушка поёжилась, заметив, что мать снова не зажгла камин. Казалось, на улице, в середине ноября, даже теплее, чем в отчем доме. Недовольно хмыкнув, Грейс разулась, снимая свои кожанные, зимние ботиночки на высоком, устойчивом каблуке, и, надев пушистые тапочки дурацкого, розового цвета, сняла пальто. Ей пришлось встать на носочки, что бы повесить его. — Грейс! — Раздался голос матери. Невысокая, так постаревшая за последние пол года, всё еще молодая женщина (ей не исполнилось и сорока), подошла, и, окинув старшую дочь хмурым взглядом, вздохнула, а после крепко обняла, словно пытаясь удушить. Неуверенно, Грейс сомкнула всё еще холодные, маленькие, руки на тонкой талии женщины. Взглянула на неё, в полные боли, зелёные, заплаканные глаза. Отец, наконец замолчавший, заметив дочь, не говоря ни слова, включил радио. Снова передавали об убийствах. Невольно поёжившись, Грейс выпустила мать из объятий, и, оправив слишком короткую, как показалось, женщине, юбку, прошла в гостинную. — А как же ужин? — Прокричала вслед Диана. — Я не голодна. — Ответила Грейс матери, и, взяв за руку плачущую сестрёнку, отвела по скрипущей, старой лестнице наверх. Диана лишь покачала головой. Она-то знала, в чём дело. Дочь в последнее время всё сильнее отдалялась от них, прячась в своей комнате. Оно и не мудрено — обстановка между родителями была слишком напряжённой. Вечно от безысходности, пьющий отец и пилящая его безостановочно мать, не могли предать дочери оптимизма. Всё, что оставалось Грейс — до поздна пропадать в библиотеке, и, возвращаясь, прятаться в комнате, пытаясь успокоить сестру. — Доволен? Ты доволен?! — Сквозь боль спросила Диана у мужа. — Посмотри, что ты натворил! Ты всё разрушил! Всё! Генрих устало взглянул на жену, не осмелившись спорить. Лишь в очередной раз выругался про себя, проклиная свою жизнь. Проклиная себя за роковую ошибку, за которую была вынуждена расплачиваться вся его семья. Диана обессиленно упала на диван, закрывая руками лицо. Пыталась, должно быть, в очередной раз найти выход, да только без толку. От мыслей раскалывалась голова. — Да выключи это радио, Боже правый! — Воскликнула женщина, и, испепеляя взглядом мужа, тихо заплакала. Она должна была быть сильной. Хотя бы ради детей. Но ежедневные оповещения о перестрелках и смертях невинных граждан угнтали, заставляя ненавидеть этот проклятый город. И, казалось, им не было конца. — Они придут за нами. Я знаю. — Едва слышно, ответил Генрих. — Придут. — Давай уедем! — Попросила Диана в очередной раз. — Если нужно — к моим родственникам, в Европу. Продадим всё и уедем, заберём дочерей! Муж лишь замотал головой. — Рано или поздно нас найдут. Меня. Тебя. Девочек. От семьи Корлеоне еще никто не уходил живым. Диана вздрогнула. Ей было страшно даже думать о том, что месть может коснуться её дочерей, у которых, казалось, вся жизнь впереди. Грейс было всего девятнадцать. Мери — семь. Старшая, окончив восемь классов, отучилась в коллежде на медсестру. Всё еще лелеяла мечту стать врачом и всё свободное время проводила в библиотеке. Генрих не решался расстраивать её. Не решался сказать о том, что обанкротился и не сможет оплатить её учёбу. Но она, скорее всего, понимала. Жаль, не могла приказать себе не думать об этом и всё еще надеялась, что однажды дела наладятся. Верила, бедная, что отец снова устроится на работу и жизнь пойдёт в гору — не понимала, бедная, что в этом городе будущего у Генриха нет. Наивная. — Во что же ты влез? — Испуганно пробормотала Диана, хотя прекрасно знала ответ. Генрих промолчал, не решившись в очередной раз рассказать жене историю, которую она, казалось, уже успела выучить наизусть. И Грейс. Она не раз слышала этот рассказ, послушивая разговоры родителей. И каждый раз её одолевал предательский страх, сковывая и парализуя сердце. Она хотела поговорить с отцом напрямую. Хотела, что бы он сказал ей обо всём в лицо. Что бы хоть раз в жизни был мужчиной. Но время шло, а этого не происходило, и Грейс устала верить в то, что однажды отец решится. Она бы приняла правду, какой бы горькой та ни была. И, если суждено быть убитой, хотя бы знала, за что. *** Майкл, докурив сигарету, окинул кабинет уставшим взглядом. Здесь всё напоминало об отце. Каждая мелочь напоминала о его присутствии. Казалось, еще секунда, и Вито, прихрамывая, откроет новенькую, блестящую дверь из красного дерева, и, войдя, поздоровается с сыном своим глубоким, хриплым голосом. Мужчина протёр глаза, пытаясь сосредоточиться в очередной раз, но не выходило. Смерть отца, убийство родного брата, развод с Кей… За последние несколько лет произошло слишком многое. Может, права его старая, убитая горем, мать. Стоит позволить себе отдых. Хоть на несколько недель уехать подальше из грёбанного Нью-Йорка и пожить на природе, отказавшись на это время от роли «крёстного отца», которую унаследовал от Вито. Майкл не знал. Но совесть не позволяла радоваться жизни, пока должники и предатели отца ходили безнаказанные. Перед смертью Вито, Майкл поклялся скорее себе, чем ему, отомстить. И сдержал это слово, поручив своим людям «убрать» всех тех, кто встал у его семьи на пути. Вот и главного предателя скоро «уберёт». Единственная причина, по которой Эдисон ходил до сих пор по этой, покрытой грехами, земле, заключалась в том, что Майкл хотел ни сколько убить, сколько унизить его, растоптав морально. Заставить пресмыкаться перед собой, ползать в ногах, умолять о смерти. И пока, это очень даже получалось. Правда, Эдисон до сих пор лично не пришёл к нему, но и это не за горами. Рано или поздно явится. Стоит только сильнее его запугать. И Корлеоне прекрасно знал как это сделать.