Крепость Анси

Бой барабанов, смрад и стенания. Топот копыт где-то над головой. Саму́ль отмечает в границах сознания: Он с кем-то дерется. Пока что живой. Кровь на руках, на губах — тошнотворная. Бьется в конвульсиях раненых конь. Клич боевой — лишь отвага притворная. В щепки избита душевная бронь. Орды врагов нескончаемым омутом Тянут на дно — не спастись, не уйти. Кто-то зовет, зовом сердце затронуто. Друга мольбы: «Отступаем!» «Пусти!» Миг промедления жизнью уплаченный. Мертвое тело в нетвердых руках. Знаменем черным отход обозначенный. Вздох сожаленья дрожит на губах. Вместе когда-то в ученье отправлены, Друг ради друга готовы не все. Только вот родина Богом оставлена, Душу ушедшую Бог не спасет. Смерть обмануть так отчаянно хочется, Тело хотя б попытаться спасти. Не победят — так им небом пророчится, Лишь остается достойно уйти. Давит на спину, и ноги сгибаются, Только не бросит в попранье врагам. Слышал не раз, как войною ломаются. Не ожидал, что сломается сам. Знает давно, что застыло дыхание. Сердце не бьется, пробито мечом. Он оступился и нет оправдания. Только не время — поплачет потом. Ноги несут по инерции, сбитые, А командир все велит: «Отпусти!» Скорбь на душе неподъемными плитами. Самуль продолжает упрямо идти. Гордость страны — превосходная конница Жалким отрядом бредет вдоль болот. Враг не теснит и за ними не гонится. Знает: они не доставят хлопот. Крепость Анси́ — вот что нужно захватчику. Вражеский взор обращен к тем стенам. Велит командир сиплым голосом, вкрадчиво, Ехать туда. Нож бросает к ногам. Путь недалек, но терзает задание: Хитрым убийцей приказано стать. Хоть он и должен пройти испытание, Претит без причины ему убивать. Знает, что цель не безгрешна, не праведна: Гнусный изменник, поправший приказ. Но все равно ощущает: неправильно Подлость вершить в без того трудный час. Верным щитом стать мечтал, храбрым воином. Биться во славу людей и страны. Только сложнее все в мире устроено: Должен, как крыса, зайти со спины. В честном бою не сойтись с неприятелем, Честно погибнуть иль честно убить… Выбор и честь безвозвратно утрачены, Он даже их не сумел защитить. Скачет Самуль, столбы пыли вздымаются. Крепость пред ним, все сильнее печаль. Эхом в душе каждый шаг отбивается. Близок исход и заранее жаль. Принят радушно, приставлен к служению. Лгать так противно, иначе — никак. Исполнить приказ — сродни поражению. В бессилье покрепче сжимает кулак. Правитель не глуп, ко всем добр, здесь все равные. Самуль жадно ищет причины убить. Приказ отбивает набатом, но главное Им крепость сейчас от врагов защитить. Ордой нескончаемой — танские воины. Бросают на стены презрительный взгляд. Уж столькие ими убиты и сломлены, Что крепость заочно своей они мнят. Правитель бороться намерен за родину, За тех, кто его без вины обвинил. Им столько всего пережито и пройдено, Но все ж край родной сердцу дорог и мил. Самуль рядом с ним, знаменосцем назначенный. Он помнит приказ, но мечтает забыть. Вдруг шансом с небес, небывалой удачею: Правитель себя дозволяет побрить. У горла клинок, замирает дыхание, Тот миг, что он ждал, но рука не тверда. И бьется в груди сердце птахою раненой, Уж если не нынче — уже никогда. Слова командира, сюда спорядившего, Терзают, впиваясь клыками в нутро. Надежду Анси, ради родины жившего, Не смеет убить, в нем он видел добро. «Не время сейчас», — слышит голос вдруг ласковый. Правитель встает, улыбнувшись ему. Самуль задыхается, сломленный встряскою. «Вы знали? Позволили? Я не пойму…» Но времени нет объясняться как следует. Атака врага сносит мощной волной. Правитель на стену — противник изведает: Анси в меньшинстве, но готова дать бой. Враг в мощи своей разбивает крепления, Но крепость стоит, ей пальба нипочем. Не ведают страха, не знают смятения, Встречают врага кто с огнем, кто с мечом. Свой дом защитить — долг священный и праведный. Детей, стариков — крепость многим приют. Хоть слышал Самуль: они Богом оставлены, Но в каждом из воинов боги живут. Он видит, как камни сметают строения. Набиты песком уши, рот и глаза. Но в храбрых сердцах места нет для сомнения, Стеною стоят, вражье войско разя. Вдруг встряска, сбит с ног, подниматься нет времени. Понять бы, откуда удар ожидать. Но крепкой рукой уведен своевременно: Правитель берется его защищать. Осадных орудий без счета, но крепости Они не приносят большого вреда. А лестниц остовы со всею свирепостью Ломают — врагу не подняться сюда. Сбегают захватчики, встретив препятствие. Еще не победа, но вера сильна. Под дружные кличи, объятия братские Разносят героев Анси имена. Самуль повторяет слова восхваления, А в сердце сомнение гадким ужом: Взамен на свое он обязан спасение Правителю в спину ответить ножом. Одна эта мысль час за часом отчаянно Бьет душу его, отнимая покой. Он стонет от гнева, бредет неприкаянно По лагерю спящему еле живой. К порогу шатра командирского тянется: Так многое им предстоит обсудить. Вокруг тишина. Лагерь спит. Он решается: Все здесь и сейчас до́лжно им разрешить. В руке его нож, в пальцах дрожь небывалая; Отбросив волненье, отводит полог. И видит: глаза бесконечно усталые. Без слов происходит у них диалог. Нет злобы в Правителе, нет снисхождения. На равных, как прежде, как было всегда. Так, словно не видит его намерения. Сам будто позвал он Самуля сюда. Минуты текут, тишина не кончается; Она тяжелее всех криков и ссор. Качнув головой, наконец-то решается Самуль повести непростой разговор. Не в силах сдержать сердца чувств раздирающих, Он плачет, напомнив о страшной войне. О битве, о крови, о мертвых товарищах. «Вы были нужны вашей бедной стране…» Когда созывал командир славных конников, Посмела Анси отказать, не прийти. «Но видели б вы, сколько было покойников… А с помощью вашей могли их спасти…» О долге Самуль говорит, о призвании, Что вместе б к победе уверенно шли. Правитель в ответ — о простом выживании «Мы просто бы все в том бою полегли». Как вождь, он обязан спасти население; На верную смерть не отправит народ. Вой труб: начинают враги наступление. «Закончим потом, Самуль, время не ждет». Повыше штандарт, чтобы таны запомнили: Анси грозным воинством не запугать. К стенам подбираются башни огромные; Самуль понимает: напор не сдержать. Правитель отважно вглубь пекла врывается. Из башен — врагов нескончаемый строй. Народ на пределе своем отбивается, Но видит Самуль: дух силен боевой. Берется за меч, кругом танов немерено; Схлестнулись два войска на узкой стене. Звучит предводителя голос уверенный: «Мешки масляные — подайте их мне». В умелой руке лук поет в напряжении. Уж избрана цель, к ней Правитель спешит. Несется Самуль, вне пространства и времени. Меч во все стороны метко разит. Пляшет огонь на стрелы наконечнике. В воздух мешок — выстрел меткий вполне. Держат отпор когурёские мечники. Слышатся крики — и башня в огне. Снова и снова мешки загораются, Маслом горящим сжигая врагов. Вновь войско танов побегом спасается, К силе отпора враг был не готов. Самозабвенно Самуль отбивается, Пред чужаком защищая свое. Только — что это? — он видит: вонзается В грудь предводителя вражье копье. Это ль не шанс? Командиру ведь надобно Мертвое тело, детали не в счет. Ранен, без сил, пред противником падает, К смерти готовится, гибели ждет. Враг грузным шагом к нему подбирается, Только Самуль уж не может смотреть. К месту тому что есть сил прорывается: Правитель не может вот так умереть! Меч без сомнения между лопатками Мягко скользит, словно в ножны вошел. Сбивчива мысль удивительно-сладкая: К выбору верному все же пришел. Кровь на мече подтвержденьем свершенного. Взгляд мертвеца обращен в небеса. Вздоха не может сдержать пораженного: Самуль эти видел однажды глаза! Будто вчера меч пробил грудь безжалостно, Будто вчера в море крови и слез Мертвого друга, не зная усталости, Он на спине своей бережно нес. Жаждал он мести, но нет наслаждения: Друга и сотня смертей не вернет. Ранен Правитель, долой промедление. Самуль хоть его, но от смерти спасет! Все это было: и вздохи предсмертные, Липкая кровь на щеках и губах, Холод ветров, темнота беспросветная, Эхо звенящее в тихих шагах. Словно опять он на поле сражения, Друга спасает из вражеских лап. Вновь его гложат и страх, и сомнения: Раненый слишком уж бледен и слаб. Кровь ослепляет, Самуль задыхается. Даже не видит, куда он идет. Вниз по ступеням. Скользит, спотыкается, Все устремляясь вперед и вперед. Шатер наполняется громким стенанием. Очистить, прижечь — лекарь чудо вершит. Самуль не отходит, для всех испытание; Как пламя свечи, вера робко дрожит. Время насмешливо медленно тянется: Правитель со смертью сошелся в бою. Сон долог его, грудь нетвердо вздымается, Но нет, не достанется он воронью! В этот раз смерть отступает голодною: Вождь благородный ей не по зубам! В свете победы — гулянья народные, Только война все бежит по пятам. В стане врага тишина напряженная. Кожей все чувствуют: будет беда. Тайным отрядом бойцы споряженные В свете луны проникают туда. Смерть императора — миру спасение. Лучший из конников послан в поход. Ночь так длинна, бесконечны мгновения, Но — наконец-то! — конь ржет у ворот. В первых рядах, от волненья растерянный, Видит Самуль: не победа пришла. Хоть и верхом, но врагами расстрелянный, Конник на землю летит из седла. В Анси перебежчик, с врагом сообщившийся; Гибель отряда не спустят ему. Мирный народ, грозным войском сплотившийся, Непримиримо шагает во тьму. Поиск приводит к покоям Провидицы. Не отпираясь, вину признает. Самулю в глазах ее мука не видится. Нет сожаленья. Холодный расчет. Долго она о богах распинается. Мол, выжить в битве иначе нельзя. Пред страхом смерти нисколько не кается: «Анси лишь такая доступна стезя». Клинок предводителя, к сердцу направленный. Предавшую их он однажды любил. В глазах его горечь, он болью отравленный. В сомненьях, хоть сам приговор выносил. Не может исполнить, что до́лжно быть сделано. Все ждут, только видит Самуль, что к чему: На сердце печаль, все движенья несмелые; Правителя муки понятны ему. Он знает, что в силах облегчить терзания, А значит, не дрогнет в волненье рука. Пусть верность его не прошла испытания, Но, кажется, вот уж развязка близка. Ножом не измену свершит, а спасение. Вождю не позволит души очернить. Отточенным, легким и быстрым движением Провидицы жизнь он готов завершить. Правителя вздох в тишине оглушающий И женщины хрип — вот и все, он сумел. По венам огонь, а на сердце пожарище, И знает Самуль: пламя то — не предел. Зажег предводитель в нем жар нестухающий. Страх прежний истлел, навсегда истреблен. За родину жизнь положить, за товарищей: Отныне и впредь собирается он. Возводит их враг укрепления мощные. Постройка растет, враг идет напролом. Рвут разум на части тревоги всенощные, Но знает Самуль, чем помочь может он. Иные твердят: невозможно спасение; Готовы за крепость стоять до конца. Самуль предлагает свое им решение, Но войско не хочет послушать юнца. «Опасно», — бросают ему неуступчиво. Погибель сулят, запрещают скакать. Но ждать не намерен удобного случая, Анси ведь сейчас уже нужно спасать. Лилейным крылом за спиной плащ вздымается; Решимость в глазах, стук копыт в тишине. Пред ним лес стеной. Взгляд во мрак упирается: Самуль не один, враг таится во тьме. Доверясь чутью, он с тропы сходит в сторону И с рыси в галоп переводит коня. Куда ни скачи, лес наполнен дозорами. Свист стрел над плечом. Нагоняя, тесня. В Пхеньян долог путь, промедленье губительно; Враг кончит постройку и крепость возьмет. Успеть бы, дойти — мысль горька и мучительна, А долг устремляет Самуля вперед. Уйти от погони упрямо пытается, Но стрелы быстрей удалого коня. Смерть лижет бока и к ногам его тянется Закатным лучом уходящего дня. Не спит и не ест; долго конь не продержится. Усталость обоих скосила, как рожь. Но в сердце надежда, хоть робко, но брезжится Правителя голосом: «Не пропадешь». Постройки вдали — как звезда путеводная: Свои там, защита, надежный приют. Пусть таны рычат, как шакалы голодные, Но все ж не рискуют, за ним не идут. В траву, обессилев, конь загнанный валится, Самуль же ползет до ближайших ворот. Смерть все по пятам; ожидающе скалится, Но ей он не дастся. Чрез силу встает. Хоть день отдохнуть, да и тот не решается. Уж многое слишком стоит на кону. Конь новый оседлан, поход продолжается. Дойти б до столицы, окончить войну. Но город встречает густым напряжением. Военные силы стянулись и ждут: Когда же потерпит Анси поражение И танские орды к Пхеньяну пойдут. Самуль к командиру; у ног его падает И крепости помощь он молит послать, Но тот недоволен, в ответ лишь досадует: «Тебя мне предателем следует звать. Что долг не исполнил, как было поручено: Правитель Анси до сих пор средь живых. Неужто не видел удобного случая? Как смеешь просить за изменников сих?» Самуль на защиту встает обвиняемых, Хоть прежде не смел никогда возразить: «У сотен Анси прегрешений вменяемых Причина одна — Когурё защитить». Последний рубеж на пути неприятеля, Могли они сдаться, но выбрали бой. Для тех, кто в них видел врагов и предателей, Рискнули и жизнью своей, и судьбой. Он видел детей, в гущу битвы направленных, Чтоб ценные стрелы забрать с мертвецов. И женщин, на стены бороться поставленных, И, хоть и неопытных, смелых юнцов. Отвага во всех них течет бескорыстная; Позволить им пасть — грех убийства страшней. Самуль говорит, все запальней и искренней. Он истины глас, он защитник людей. Был слеп, но прозрел, и теперь не отступится. Измены клеймо он обязан сорвать. Уж если за крепость никто не заступится, Вернется он сам за нее воевать. В ответ командир все молчит, только хмурится. Самуль продолжает стоять на своем. Анси в этот час танским войском штурмуется. Не выстоять крепости перед врагом! Сгущается воздух стальным напряжением. Волненье в виски словно молотом бьет. Свое командир оглашает решение. И крепости ныне известен исход. С рассветным лучом над Анси разлетается Раскатистых труб оглушительный рев. Ведомы Правителем, все собираются На стенах, чтоб храбро ответить на зов. Противника башни, внушительно крепкие, Закрыли собой даже солнечный свет. Вот-вот нападут, слышны окрики редкие. Все знают: встречают последний рассвет. Числом враг берет, коль мосты перебросятся, То крепость сегодня же штурмом возьмут. Но там, под стеной, укрепления сносятся, Опорные балки сжигают и бьют. Вчерашней грозой планы прочно нарушены: Сырой древесине нет силы гореть. Вот только строенья должны быть разрушены Как можно скорее — им нужно успеть! Уж в стане врага предвкушают побоище. Доспехи блестят, отливая огнем. Но рубит топор, мысль последняя, ноюще: «Погибнем пускай, но не бросим свой дом». Правитель следит, как мосты опускаются, Как таны потоком на стену текут, Но — радость! — трещат, под ордой прогибаются: Высокие стены под землю идут. Цена высока, имена не забудутся Всех, кто не щадил живота своего. Правитель в атаку, пусть танам почудится, Что божья рука направляет его. Всей мощью Анси на врагов обрушается, Ломаются башни, дождь каменный льет. Земля оседает, трещит, разверзается, Смерть танскому войску нещадно несет. Предсмертные крики, костей хруст ломаемых; Подорван захватчиков дух боевой. Побед им теперь не увидеть желаемых, Их ждет только гибель в сей час роковой. На мрачных руинах, до ночи в сражении, Теснят когуресцы врага своего. Во вражеском стане трубят отступление: Вал взят земляной — не взойти на него. Приказ императора: силы неравные Направить туда, чтоб руины отбить. Пусть духом сильны, но отвага не главное; Анси не сумеет удар отразить. Без счета войска, таны биться настроены До вздоха последнего, с тем и идут. С мечами и луками славные воины В последнем бою за Анси восстают. Три дня и три ночи две армии борются. Потери обеих сторон велики. Противников меньше никак не становится, Флаг реет над валом; все туже тиски. Последние стрелы уж в воздух запущены И в ближнем бою сталь со сталью сошлась. Неужто конец? Сколько Богом отпущено? Тревоги волна по народу прошлась. Правитель намерен стоять до последнего: С мечом наголо умереть не позор. А таны готовят знамена победные. Все знают: исход ужасающе скор. Достойную смерть принимать приготовились, И души пылают последним огнем. Могучие таны рядами построились. Как скоро в крови захлебнется их дом? Но что это? Богом земля содрогается? Иль смерть приближается к войску верхом?.. Два белых крыла за спиной развеваются; Конь дыбится, ржет под своим седоком. За ним по пятам скачет конница славная, Знамена Пхеньяна на солнце горят. Захватчик, застигнутый силой неравною, Трусливо сбегает. Победу трубят! Самуль выдыхает. Успели, все кончено, Анси устояла, теперь не падет! Давно пораженье им было пророчено, Но ныне, он видит, свободен народ. Отводит коня к земляным насаждениям. Путь мертвыми устлан: победы итог. Правитель встречает, во взгляде волнение, Но кончилось время потерь и тревог. Ладонь на плече — похвалой ли, поддержкою? Предателем был, а теперь словно сын. Самуль взбудоражен, растерян и мешкает: Он разве достоин подобных вершин? Но здесь и сейчас все вопросы отринуты. Правитель и он, и в грядущее путь. Победные флаги над крепостью вскинуты. Свободы глоток можно смело вдохнуть. Запомнят Анси, как храбрейшее воинство. Как тех, кто не струсил в неравном бою. Правитель взрастил в них и честь, и достоинство. Они — кто не бросил Отчизну свою.