Утро перед войной

Время клонилось к полудню, но Флегетон все еще лежал в постели, равнодушно разглядывая ажурную лепнину под потолком. Облюбованный им особняк на Малой Посадской, в котором он теперь часто коротал дни и ночи, уже много лет пустовал ввиду трагической кончины предыдущих владельцев, а так же их слуг и проживавших здесь родственников (ах, право, невероятное несчастье!). Мелкий моросящий дождь, не прекращавшийся уже несколько дней, темнота и холод в доме - ничто не способствовало ни желанию вставать, ни заниматься чем бы то ни было. Воистину ужасное утро. Из-за приоткрытого окна послышался громкий детский голос: "Покупайте "Северную пчелу"! Государь-император отправляет войска на помощь нашим православным братьям! Покупайте "Северную пчелу"!" Флегетон раздраженно поморщился. Нынешний император, предыдущему покойному то ли сын, то ли брат, впрочем, не все ли равно, надумал отбирать у османов…кажется это были Балканы. В столичных кулуарах шептались о том, что это будет новая большая европейская война, а следовательно много солдат, крови и мяса. Он лениво потянулся, уперевшись руками в резную спинку кровати. Ему не было бы дела до того, почему люди в очередной раз решили убивать друг друга, если бы не один личный аспект. - Завтра всех сгоняют - в июне идем на Бухарест. Тоска смертная, надеюсь, людишки не подведут и все же смогут сделать из этого предприятия что-то дельное. - сказал ему Ахерон накануне, лежа на вздыбленной постели. Его все время несло следом за русской армией - с кем бы не воевали, с персами, с турками, с польскими мятежниками или кавказскими имамами. Ему, видите ли, неинтересно кормиться обычными людьми, нет в том соли, нет азарта, то ли дело на войне. - Ты можешь пойти со мной. - говорил Ахерон, целуя его в шею, немного прикусывая кожу. - Люди на войнах мрут как мухи. Не только в битвах. От истощения, от ран, от болезней, да и несчастных случаев хватает. Можно спокойно питаться, сидя где-нибудь в полевом лазарете. А сколько на войнах сирот…Ты ведь обожаешь детей, разве нет? Их вкус такой сладкий. Еще один поцелуй, теперь в губы. Обнял его со спины так крепко… - Жаль тебя разочаровывать, но мне прекрасно живется в столице. И у меня совсем нет желания спать на соломе. - с легкой улыбкой ответил Флегетон. - Я тебе когда-нибудь говорил, что когда ты сердишься, ты просто ужасно красивый? - Сержусь? Умоляю, с чего ты взял, что я сержусь. О, да, он был сердит, невероятно сердит. Ахерон слишком хорошо его знал, чтобы не различать за фальшивыми улыбками его настоящего. Флегетон почувствовал, как сильная рука легла на внутреннюю сторону его бедра, заставляя приподнять ногу. Еще один поцелуй и еще - в губы, в шею, в ключицы. Так хотелось сдаться, забыть о гордости на секунду и просто попросить его хотя бы в этот раз остаться здесь, в Петербурге. - Надеюсь, когда-нибудь война начнется прямо в этом городе. Тогда ты, наконец, перестанешь сбегать от меня. Ахерон уехал ранним утром, едва рассвело. Как обычно, не стал устраивать прощаний. Сквозь тревожную дрему Флегетон почувствовал лишь прикосновение губ к своему виску. Что такое год, два, десять лет в сравнении с их бесконечно долгой жизнью - ничто. Но и время, проведенное вместе, из-за этих потерянных лет тоже становилось ничем. Флегетон наконец приподнялся на постели - нет, вздор, все вздор. Нужно было избавиться от этой горечи. Что может поднять его настроение лучше, чем танцы! Кажется, сегодня вечером князь Бажеевский дает бал в своем столичном доме? Немного шампанского, немного котильона, немного игры в штосс - вот, что нужно ему сейчас. А еще у Бажеевского были дети. Очаровательные златокудрые двойняшки, столь трогательные в своих маленьких платьицах из рюшей. Сильно ли будут плакать их родители, если они вдруг пропадут?...