Get up, stand up!

Камиль на цыпочках пробирался к подоконнику: пол скрипел, зиял провалами, был щедро присыпан трухой, пылью и мусором. Брат запрещал ходить в эту часть лагеря, раз за разом объясняя, как опасны подобные вылазки, и Камиль слушал его до поры. До того, как Самми отправился на своё последнее задание и не вернулся. Теперь Камиль в семье за старшего — да, ему всего одиннадцать, но остальным и того меньше. Самми всегда говорил, что они должны друг друга защищать. Брат говорил, а Камиль верил. Их Амар, как ласково называла брата мама, был старше на восемь лет: взрослый, умный и лучший во всём, за что брался. Не все в сопротивлении понимали, почему мелкие зовут брата Амар, даже спрашивали — у Самми что, два имени? Бари, их младший, тогда кричал: «Он светится!», не особо понимая почему, а Камиль помнил значение нежного прозвища — луна. Что-то оставшееся от мамы, лицо которой Камиль постепенно стал забывать. Амар заменил Камилю с мелкими обоих родителей, погибших, когда малышу Бари, младшему из четверых пацанов, был год. Теперь Бари сам собирал бамбуковые мины-ловушки, наполняя выдолбленные трубки чёрным порохом с гайками и металлическим ломом; устанавливать терочный взрыватель было удобнее маленькой рукой. Гай, их технический спец, даже показал Бари, как сделать мину подрывающейся по команде — электрическим способом, что привело мелкого в восторг обычного пятилетки. В общем, они все выросли, приносили пользу движению сопротивления, и Камиль теперь сам решал, куда ему можно ходить. Забравшись на грязный подоконник с ногами, Камиль достал из тайника старый, изрядно потрёпанный журнал, который вместе с другими сокровищами прятал подальше от чужих глаз. Хранить такое сокровище на базе слишком опасно — в любой момент скрысят под предлогом равенства и общего имущества. Общее-то оно общее, только вот журнал этот вместе с плеером и дисками Амар слишком высокой ценой добыл. Не то чтобы Самми до того случая был писанным красавцем, но после вылазки на склад древнего рок-магазина, на него даже Бари некоторое время смотреть боялся: шрамы от электрической ловушки выглядели на щеке и подбородке брата жутко и даже по прошествии времени не сошли, оставшись на коже красно-синими прожилками. Кто-то сказал бы, что это глупо, так дорожить журналом, где рассказывают о давно мёртвых звёздах, творчество которых под строжайшим запретом. Но ценность журнала, как и добытых Амаром дисков, как раз в привлекательной запретности. И в правильных вещах, о которых эти звёзды пели. «Комитету по сохранению жизни на Земле», который единолично захватил власть и ресурсы на разорённых глобальной катастрофой землях, не нужно, чтобы в сердцах у людей рождалась надежда, появлялась вера в себя, жила любовь. Но больше всего их страшит призыв к борьбе, а каждая песня, что Камиль заслушал до дыр, — воплощённая борьба. Бережно листая страницы, Камиль находил любимые статьи, всматривался в фотографии и, достав дышащий на ладан плеер, включал музыку, наизусть зная номера треков: The Who «My Generation»: в этой песне Камиля особенно поражала строчка про надежду умереть до старости. Это было... смело, ново, немного глупо, но прекрасно. Камиль не задумывался раньше, когда он умрёт, знал, что его смерть не будет спокойной. В сопротивлении мало кто жил долго, и уж точно никто не жил счастливо. Даже теперь, когда чаша весов медленно клонилась на сторону повстанцев, в том числе благодаря жертве его брата, почти каждый день у кого-то умирали друзья. Озверевшее от успехов сопротивления правительство, потерявшее банки данных и систему управления вживляемыми населению чипами, давило вспыхивающие бунты с чудовищной жестокостью. Камиль мог с уверенностью сказать, что теперь жить стало ещё хуже, чем до праздника победы, ставшего личной трагедией для его семьи. Старшие твердили, что это временно, и загнанные в угол крысы всегда кусают больнее, но Камиль не был уверен, что они доживут до обещанного «лучше». Ему бы только сберечь братьев, как всегда их берёг Самми. The Rolling Stones «Street Fighting Man»: слыша строчки «Настало время для боевых действий», Камиль мечтал врубить этот гимн сопротивления на главной улице новой столицы, призывая приходящих в себя от зомбирования граждан к бунту! Сопротивлению нужно было срочно перетянуть на свою сторону сомневающихся, привыкших к сытой и бездумной жизни людей. И ничто не могло помочь им так, как вдохновляющая музыка. Особое место в сердце Камиля занимала статья о Бобе Марли. Он каждый раз рыдал, читая, сколько сил этот человек вложил в борьбу с неравенством. Особенно тяжело было понимать, что его борьба привела лишь к временным улучшениям. Всегда найдутся те, кто захочет поработить человечество, пользуясь их слабостью или, как случилось в их мире, прикрываясь заботой о людях после глобальной катастрофы. Тем не менее песня «Get Up, Stand Up» заставляла Камиля хватать ртом воздух, а потом фальшиво, но искренне подпевать: «Вставай ради своих прав, не прекращай борьбу». Песня AC/DC «Highway To Hell» и история одного из её создателей, оставляли неоднозначные чувства. И хотя слова «Я на шоссе в ад» подходили к их реальности, Камиль не мог принять сердцем слова о смирении. Странно, ведь сама музыка будто противоречила словам и воодушевляла. “It’s my life” Бон Джови вызывала в Камиле желание действовать: «Сейчас или никогда, Я не собираюсь жить вечно, Я просто хочу жить, пока жив.» Именно так жил любой член сопротивления и мечтал умереть, сделав что-то важное для нового мира. Последним кирпичом в стене смирения Камиля была песня Pink Floyd «Another Brick In the Wall». Слова «Нам не нужно никакого контроля мыслей» вызывали в душе согласие: Камиль всем сердцем желал донести их до всех, кто готов услышать, любой ценой! Люди и так слишком долго жили, запертыми внутри собственного сознания, безвольными, подконтрольными. Хватит! У Камиля давно зрела идея взять плеер и диск на одну из вылазок, попросив Гая сделать усилитель и лёгкую колонку, но страх потерять своё сокровище, единственное, что осталось от брата, пересиливал. Однажды настанет время показать, на что они способны, дать людям услышать голос сопротивления из далёкого прошлого. Камиль почти созрел и готов открыть себе и людям новые горизонты.

***

Они впервые забрались так далеко, в самый центр бывшего элитного квартала Нью-Йорка. Здесь располагалось несколько оставшихся целыми высоток, но, самое главное — новая башня радиовещания. Камилю понадобилось несколько лет, чтобы убедить Карен, нового лидера сопротивления, что трансляция необходима. Они продолжали терять людей. Отходящее от многолетнего зомбирования население неохотно сотрудничало после показательных расправ над семьями примкнувших к повстанцам. И всем, как никогда, нужен был новый заряд энергии, толчок к восстанию и всенародному бунту. Камиль, считавшийся совершеннолетним по законам военного времени, совершал свою первую серьёзную вылазку, стоящую, на его взгляд, и свободы, и жизни. Казнённый год назад Гай успел снабдить их отряд уловителями электросигналов, и они успешно обошли несколько ловушек, расставленных правительством. Без технического специалиста было тяжело, и хоть Гай многому обучил Бари, тот был ещё ребёнком — всего восемь лет, хотя котелок варил на все восемнадцать. Главными сокровищами, оставленными Гаем, были усилитель радиосигнала и мощнейшая колонка: если группа не сможет захватить башню, Камиль перед смертью успеет врубить обращение и диск. Умирать казалось совсем не страшным, жизнь в их мире не сахар, и когда-то брат говорил, Камиль слышал своими ушами: «Мы обязаны сделать всё, чтобы если не наши братья, то наши дети жили в мире». Пусть будет так, Камилю не жаль головы, если его действия что-то изменят. Щёлкнув затвором, он снял ничего не подозревающего охранника. Сегодня всех военных стянули к зданию совета, где вторая часть группы проворачивала отвлекающую операцию. Вот где все парни и девчонки были смертниками — Камиль прощался с ними, как в последний раз. Было больно, Карен не разрешила подруге Камиля, рыжей и весёлой Саре идти с ним, распределила на более опасное задание. Скорее всего они никогда больше не увидятся. Никто из них не спорил: в движении сопротивления жёсткая дисциплина была залогом выживания, это понимали даже дети. — Фарсан, Камиль, за мной! Пробьёмся к пульту управления и запустим вещание! Мира, Лай — прикрывайте! И не шумите, иначе здесь будет вся армия. Командир группы, мрачная и всегда напряжённая Тэла, вырубила второго охранника точным броском ножа и, вынув оружие из противно хлюпнувшей плоти, бегом бросилась наверх. Камиль не отставал, по дороге уложив ещё одного высунувшегося на звук охранника. Фарсан тем временем вырубил гражданских, попавшихся на пути. У них был принцип: убивать тех, кто мог убить тебя. Незачем лишать жизни людей, сделавших неверный выбор, сами одумаются или останутся послушными любому строю баранами. У входа в технические помещения разделились. Фарсан ушёл взламывать серверную с помощью оставленного Гаем универсального ключа, а Тэла и Камиль вскрывали дверь в будку радиовещания. — Делай всё быстро! Ставь обращение и уходим, на музыку нет времени! Камиль замер и непонимающе уставился на Тэлу: — Карен разрешила мне поставить диск, мы сделали копии, чтобы все услышали голоса из прошлого. Проведём трансляцию и будем рассылать диски, как листовки, ты же знаешь план! Тэла покачала головой: — На это нет времени, со мной связался Питер — у них всё пошло не по плану, началась пальба и они уходят, больше отвлекать не смогут, мы сами по себе. Камиль сжал зубы и кивнул, он уже знал, что будет делать. Любой дурак понимал: нарушивший приказ не жилец, будь он хоть трижды герой. Между выбором умереть или умереть, у Камиля был лишь один вариант. — Открой дверь, идиот! Немедленно уходим, кому я сказала?! Тэла бесновалась за забаррикадированной дверью, а Камиль, дослушивая обращение Карен к людям, держал в подрагивающих руках диск. Старая технология, без повреждений не оцифровать, Гай долго бился над решением и смог лишь сделать переходник для плеера, позволяющий передать по общему радио всё, что играет на основном носителе. Мощность станции отнимал обход блокировки сигнала, и запустить музыку можно было только в ручном режиме. Камиль не заметил, когда ушла Тэла: она уводила людей и не отвечала за ослушавшегося приказа психа, но несла ответственность за остальных. В динамиках звучал чёткий и воодушевляющий голос Карен, и Камиль узнавал в её словах всё то, что хотел сказать людям. Всё то, что во все времена хотели сказать несогласные с системой. — Если тебе надоело быть рабом — встань и борись. Хочешь думать своим умом — встань и борись. Хочешь лучшей жизни — встань и борись. Хватить поить кровью своих родителей, сестёр, братьев и детей делающее из нас стадо правительство. Они обманывали нас и лишали свободы воли слишком долго. Они чипировали нас, как скот, скотом и считая! Я говорю — хватит! Каждый, кто скажет «хватит», сделает этот мир лучше. Чтобы будущие поколения жили свободными, счастливыми и независимыми! Голос Карен набирал силу, а когда стих — стали слышны удары в дверь и выстрелы. Камиль подсоединил плеер и, включив первый, самый дорогой сердцу трек, перезарядил пистолет и запел вместе с Бобом: Get up, stand up! (In the morning! Git it up!) Stand up for your rights! (Stand up for our rights!) Get up, stand up! Don't give up the fight! (Don't give it up, don't give it up!)