Дом под мистическим солнцем

      В конце одной из улиц Санта-Моники мне удалось подкрепиться бомжом и перевести дух. Там в окуляре тоннеля город сливался в чёрное месиво, лоснившееся рекламой, фонарями и фарами. Иногда я хочу вырваться за контур Камарильи, за рамки Маскарада, а потом представляю себе, что будет дальше. А дальше не будет ничего, способного изменить мою жизнь к лучшему. Те же кафе и ночные клубы, загаженные отели, съёмные квартиры с извращенцами по соседству, ночная стрельба на парковках. Только вот голову оторвут с большей гарантией.       Пора было выдвигаться домой. Пойманное у «Психушки» такси доставило меня в даунтаунскую двухэтажную квартиру, пожалованную князем совсем недавно за особые заслуги.       Утро теперь начиналось не с кофе, а с болтовни упырихи, которая проходу не давала после того случая в больнице. Что ж, толковый сожитель никогда не помешает. Особенно если невесть откуда приволакивает пакеты с кровью и патроны. Кроме того, в собственной ванной я обнаружила до смерти напуганного паренька. Если бы я знала заранее, не пришлось бы питаться всякой падалью, боясь, что в подворотню заглянет коп и дёргаясь от воя сирен в соседнем квартале.       На почту пришло очередное поручение от Лакруа. Совершенное дурацкое: вынудить критика разрушить репутацию какого-то там голливудского ресторана. При этом, от меня ждали, что я смогу разыскать и выкрасть реликтовый саркофаг. Что дальше, поручат вымыть сортиры и обратить президента?..       Мне не понадобилось много времени на изучение мотивов тех, кто возглавляет фракции. До причастия я кое-что смыслила в политике. Камарилья — такие же хмыри, что и анархи, только в костюмчиках. Среди них лишь одного сородича можно было назвать джентльменом — господина Штрауса. Я всякий раз успокаивалась, попадая в его дом-лабиринт. Не могу понять, каким образом неизменно оказывалась перед его кабинетом, если всё время ходила по разным ответвлениям коридора. Этот дом будто бы говорил, что я на верном пути. Мы подолгу беседовали у камина в гостиной, регент отлично умел слушать, иногда вкрадчиво глядел поверх очков. Хотелось бы рассказывать ему больше, но недоумение на его лице слишком больно меня бы ранило и я предпочла помалкивать. С меня уже хватало разочарований.       Господина Штрауса интересовали причины распространения загадочной болезни, разносчиками которой могли стать и мы с ним. Анархи тоже поручили разобраться с проблемой, но в чём моя выгода, так и не пояснили. Днём раньше в баре Джек начал психовать, когда речь зашла о том, на чьей я стороне. Хоть он и славный парень, помог встать на ноги, его позиция мне была не слишком по душе.       Впрочем, и Шабаш симпатии не вызывал. Он, якобы, принял природу зверя, от того и буйствовал. Примерно как тот кончелыга в кожаном наморднике, извивавшийся на танцполе «Психушки» каждую ночь.       Хотя, нет. Этот явно принимал нечто нелегальное.       Как только сумерки снова сгустились, я отправилась на то место, где днём раньше умер бродяга. Он говорил про люк в подворотне, но я обшарила каждый дюйм подземелий и не смогла найти ничего интересного. Наконец, моё внимание привлёк другой вход в канализацию, прямо возле лежбища бездомных. В этой системе всё было иначе. Взломав замок на решётке, я нашла узкий тоннель, ведущий в полузатопленный зал. Один только запах, доносившийся оттуда, выдавал логово убийцы. Намереваясь осмотреть обезображенный труп, старательно приколоченный к стене, я подошла ближе и обнаружила того психопата, что окопался там. Пара слов на прощание, одна минута борьбы, пара десятков выпущенных пуль, и всё закончилось. Победу можно было назвать лёгкой. В кармане у него обнаружился какой-то пропуск с логотипом в виде черепа. Где же я видела такой?..       Жаль, что память после обращения не улучшается. В попытках сосредоточиться я несколько часов рассеянно болталась по району, надеясь словить какой-нибудь флэшбек, получить подсказку. У этих улиц был запах — навязчивый, приторный, уже не аромат, но ещё и не вонь. Бензин, дорогие духи, дешёвая еда, кровь. Дождя давно не было и воздух сгустился словно студень.       Полезная мысль всё же посетила меня в ходе прогулки. Но совсем другая: нужно было забрать причитающиеся деньги у Венеры.       «Исповедь» — худшее название для клуба. Хотя, учитывая, что музыку дерьмовее нигде не крутят, оно вполне подходило. «Последний раунд» и «Психушка» казались уютнее, хоть я и не смогла ужиться ни с робеспьерствующей Дамзел, ни с Терезой, уничтожившей в себе красотку Жанетт.       Жанетт олицетворяла собой всё то, ради чего стоит возвращаться в Санта-Монику. Да и вообще, жить.       Пока Венера считала наличку в кассе, я осмотрелась и для приличия покачала головой в такт какого-то недовинченного индастриала, под который танцевали только самые пьяные, остальным он лишь мешал точить лясы.       Почему фракции решили, что люди немедленно займутся их истреблением? Почему упорно прячутся? Я видела, как аппетитно перетекает алая жижа в лава-лампах, вывески ночных клубов выпускают клыки, как ненавидят в городах сон, отнимающий ту восхитительную часть жизни, которую хочется тратить на удовольствия… На языке вертелись слова, но некому было сказать их: люди любят вампиров. И не просто догадываются о нас. Они абсолютно убеждены в нашем существовании. Многие отдали бы всё за вечную молодость, за существование, которое можно при должном подходе сделать совершенно рафинированным, избавленным от мерзостей и унижений человеческой рутины.       Проходя мимо капеллы, я с улыбкой взглянула на мансардное окно, из которого струилось в ночное небо лиловое пламя. Судя по всему, люди не видят его, для них это просто старый почерневший особняк, зажатый в новостройках.       Наконец, я увидела граффити на стене, прямо напротив особняка. Точно! Чёртов череп был намалёван ещё в паре мест, что привело меня к нужной двери. Внутри сидел вахтёр, на свой страх и риск я потрясла пропуском у него перед носом. Он велел подниматься по лестнице. По дороге я встретила экзальтированную девицу, боявшуюся некоего «епископа». Её настроение заставило насторожиться и вовремя зарядить всё имевшееся при себе оружие.       До того момента зомби ещё не попадались мне. В коридорах, где стоял гул от мух, мертвецы лезли из всех щелей, и если одни разлетались от первого удара в куски, то с другими хлопот было чуть больше. Впрочем, надолго они меня не задержали. Даже пули тратить не пришлось, хватило бейсбольной биты.       Америка, зомби и бейсбольные биты жили вместе так долго и счастливо, что умрут в один день. Вот увидите.       Епископ оказался очередным религиозным психом, обращённым в вампира то ли насильственно, то ли по ошибке. Кольт поставил точку в его печальной истории.       Мне не терпелось вернуться с новостями к господину Штраусу. Бегом петляя по подворотням, я предвкушала покой убежища. И наконец, когда дверь за спиной закрылась, этот покой обрушился на меня запахом старинных фолиантов и дров, горящих в камине. Господин Штраус внимал с большим интересом, не перебивая. Казалось, даже зверь внутри него навострил уши. Он предложил мне за услугу денег или артефакт, но деньгами я стала пользоваться редко, а вот получить от него любую безделушку на память захотелось уже с первой нашей встречи.       Помню, письмо регента тронуло меня, там были даже стихи. «Темна наша кровь… Я чувствую силу в том, кто молод». От неуместного волнения хотелось избавиться, но никак не получалось.       Когда я уже хотела покинуть капеллу, Максимилиан спохватился и отдал мне старый ключ. — Квартира от Лакруа — это удобно, спору нет, — заговорил он негромко и любезно, — но тебе следовало бы иметь убежище в доме Тремер. Я буду меньше беспокоиться, зная, что обеспечил тебя комнатой. Не думай свысока об этом ветхом строении, оно представляет собой настоящий магический бастион. Если ты неосторожно наступишь на хвост Шабашу, Камарилье или анархам, приходи и ничего не бойся. Все вопросы решаются.       Не помню, как доехала до отеля. День пролетел незаметно. Хезер слонялась по квартире, красила волосы и старалась не шуметь, а я всё вспоминала одну и ту же сцену с суда, где присутствовал Штраус: Вельвет беспечно целует гладкую ладошку и дует на след от помады в сторону регента, тот отмахивается от жеста этой куколки. Жаль, что я не могу такого себе позволить. Не знаю, почему. Просто мы разные.       Во сколько же его обратили? В тридцать пять или сорок. Два или три века назад. Тогда Тремер походил на мужской монастырь с уклоном в оккультные науки. Время заставило их расширить свои взгляды, но насколько — оставалось только догадываться. «Кровавая звезда», полученная от регента, казалась мне тёплой на ощупь. Гладкий камешек, похожий на янтарь, но красный, приятно ложился в руку. Казалось, он греет и даже изредка пульсирует. Не взяла деньги и правильно сделала. ***       Айзек, который, по словам Лакруа, мог помочь с поиском украденного саркофага, устроился в самом задрипанном углу Голливуда. Традиция вынуждала меня бежать к нему в ювелирную лавку сломя голову, чтобы представиться, а потом уже заниматься прочими делами. Отчего-то меня взбесил трезвонящий общественный телефон. Я пыталась найти нужный дом, а он никак не унимался, я подошла и сняла трубку. — Луна — загадочная госпожа. — проговорили на другом конце провода. — А не пойти ли тебе на… загадочник?       Недоделанных любителей грошовой романтики в городе грёз больше, чем хотелось бы.       Барон заставил меня искать какой-то грёбаный фильм, видимо он смотрит такие перед сном, и непременно по старому видаку. Его курьер оказался тем ещё параноиком: спрятал кассету на местном кладбище, в колумбарии. Там я заметила в сторожке свет и решила заглянуть к смотрителю. Точно не могу сказать, зачем. Возможно, голод правил мной, ведь обычно охранник сидит один в ночной смене. Молодой человек оказался не так прост, и неумело пофлиртовав, пожаловался на зомби, любящих выйти погулять в темноте. Он попросил всего на пять минут сменить его за кругленькую сумму.       Я была уверена, что смогу сдержать их намного дольше.       Те мешки с дерьмом из дома епископа показались мне не опаснее крыс.       Уже через три минуты отсутствия охранника зомби заполонили всё вокруг. Они двинулись на меня клокочущей зловонной армией. Когда кончились патроны и кольт лишь жалобно защёлкал в ответ на мои попытки продолжить стрельбу, я достала пожарный топор, но слишком поздно. Последнее, что запомнилось мне — треск кожаной куртки и невообразимо болезненные укусы тварей.       Стягивало кожу на щеках и подбородке. Во рту плескалась солоноватая густая кровь, не моя, чужая. Пошевелившись, я обнаружила себя сидящей в кресле. Кожа красного плаща, накинутого как плед, льнула к голым плечам, будто прирастая. Пахло дымом и горячей смолой. — Уже очнулась? — спросили прямо на ухо, — Вот и славно, дитя. Ты в безопасности. Ранена серьёзно, но выкарабкаешься. Тремер не бросают друг друга. Нас слишком мало.       Перед лицом мелькнула жилистая рука, перетянутая жгутом возле локтя. Максимилиан Штраус убрал слипшиеся волосы с моего лица и крепче прижал к себе. У него от потери крови начинался озноб.