I'd Take a Bullet Meant for Both of Us

Когда он проснулся в очередной раз за эти злосчастные сутки, было уже темно. За окном разливался холодный свет ближайшего фонаря. Стул Кирка вместо положенного ему места у письменного стола, стоял рядом с кроватью. В нем сидел Пайк. От неожиданности Маккой даже подскочил на месте. Не зная чему поражаться больше – присутствию капитана или тому, что он еще ничего не сделал с ним самим – не связал, ни ввел какой-то наркотик или что-то в этом роде. У Пайка при виде этой невольной пантомимы не дрогнул ни единый мускул. Он так и остался сидеть, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. - Я знаю, что ты научился тому, чтобы не заставлять Джимми ждать, - произнес он тоном, говорившим о бесконечном, истинно королевском терпении. - Поэтому у меня не может не возникнуть вопрос: почему бы тебе не вести себя столь же любезно и со мной? - Я не ваша комнатная собачка, - буркнул Маккой и тут же прикусил язык. - Это верно, - по лицу Пайка медленно расплылась улыбка. - А где твой хозяин сейчас? - Он… Пайк поднял записку. - Ушел. С кадетом Скоттом, если тебе любопытно. Слышал, они планируют прогулять всю ночь. На мгновение Маккой вновь задался вопросом, как именно Пайк достает информацию, но этот приступ любопытства тут же растворился в страхе, когда капитан встал и навис над ним. - Маккой, наш договор в силе, только если ты играешь по правилам. Если мне придется и дальше продолжать присматривать за тобой, то вся эта небольшая игра станет слишком для меня утомительной, а затем, я уверен, такой она станет и для тебя. На какой-то миг Леонард осмелился подумать о максимально радикальном выходе из ситуации – все же «свои стены» внушали некоторую уверенность. Не особо напрягая память, он мог с ходу назвать с дюжину мест, где здесь было припрятано оружие или его возможные «заменители». Однако столь же ясно он понимал, что шансов против Пайка у него нет – даже несмотря на разницу в возрасте. Отступать дальше было некуда. Поэтому он ответил: - Я понимаю. - Хорошо. Вставай. Ты компенсируешь неудобства, связанные с тем, что мне посреди ночи пришлось идти через весь кампус. Леонард так и не научился полностью скрывать свою реакцию на подобное обращение. Кирк говорил ему – не раз, весьма подробно и доходчиво – о необходимости «держать лицо», но все попытки Маккоя следовать этим «советам» сейчас оказались тщетны. К тому же наметанный за годы службы, а также переговоров и допросов, взгляд Пайка просто не мог не заметить этого неумелого притворства. Капитан явно наслаждался тем, как Леонард чуть заметно вздрогнул, когда он подошел к нему, как стиснул зубы, когда потерся о него через одежду, как покраснело его лицо, когда приказал раздеться. Обходя его кругом с ленивым интересом сытой акулы, Пайк хмыкнул: - За этот маленький сюрприз стоит благодарить Кирка? Насмешка заставила на мгновение сжаться всем телом, особо остро прочувствовать каждый дюйм проклятой пробки. - Она должна остаться на месте до его возвращения. - Не могу его за это обвинять. Если бы ты был моим питомцем, я бы тоже предпочитал держать тебя растянутым и готовым. - Я не его питомец. - Ты первый сказал «комнатная собачка», кадет, не я. Леонард решил больше в споры не вдаваться. Вероятность его победы над Пайком в словесном поединке была примерно такова, как и в настоящем. Особенно, когда он стоит перед ним в чем мать родила, а сам капитан полностью одет и скорее всего вооружен. - Тебе бы подошел ошейник, - Пайк подошел ближе, кончиком пальца, едва касаясь, обвел его шею - Что-то старомодное. Из кожи, например. Просто чтобы не было сомнений, кому ты принадлежишь. - Нет никаких сомнений в том, кому я принадлежу, - не удержался от ворчания Маккой. От смеха Пайка затылок обдало теплым дыханием. - Это верно. Всегда помнить о таком - хорошее качество для домашнего любимца. - Я не… - Тихо, - приказ Пайка мог заставить замолкнуть целую комнату куда более хладнокровных офицеров, не то что чрезмерно эмоционального доктора. Он замер, пока Пайк не приказал: - На кровать. На четвереньки. Маккой глубоко вдохнул, чтобы успокоить бешено колотящееся в груди сердце. Пытаясь себя убедить, что бояться нечего. Если бы Пайк действительно желал от него избавиться, то сделал бы это еще в первую ночь. Встав на кровати на колени, он неуклюже переполз чуть вперед, чтобы оказаться ближе к ее середине, и опустил голову на сложенные руки. - Хорошо, - матрас в изножье прогнулся. - А теперь ответь: как давно он вставил это в тебя? – Пальцы капитана легко скользнули между раскрывшихся ягодиц, обводя край пробки. -Я не говорил, что он ее вставил. Только, что он сказал ее не вытаскивать. - Конечно. Но Кирк из того сорта лидеров, что любят сами активно поучаствовать в процессе. Особенно в столь деликатном, верно? Маккой сосредоточился на том, чтобы не стиснуть зубы настолько сильно, чтобы их сломать, и решил, что вопрос Пайка должен быть риторическим, а значит, ответ на него не требуется. Не мог же тот на самом деле… - Я спросил: когда он ее вставил? - Не знаю, - пробормотал Маккой. - Когда, кадет? - В одиннадцать утра. Примерно. - Хорошо. Она новая или он уже использовал ее на тебе прежде? - Новая. Кирк любил импровизировать, творчески используя все, что только попадалось под руку, касалось ли дело учебы, драки или секса. И честно говоря, Леонард только сейчас ясно осознал, что эту игрушку Кирк, похоже, купил специально, чтобы использовать на нем. И теперь не знал, что делать с этим осознанием. Не будь он сейчас настолько зол, то мог бы почувствовать себя почти польщенным. Пайк продолжал легкими, почти щекотными движениями обводить растянутую тонкую кожу вокруг основания пробки. - Он растягивал тебя перед этим? Леонард кивнул. Его член начал напрягаться, стоило вспомнить об этом. - Расскажи, как он это делал. - Своими гребанными пальцами! Капитан отвесил ему резкий болезненный шлепок, вновь заставив крепко сжать в себе игрушку, и наклонился к его уху. - Джимми может находить твое поведение очаровательным, но со мной ты будешь говорить вежливо, мальчик. Маккой закрыл глаза и попытался проглотить комок в горле. Наверное, когда-то это было его гордостью. - Да сэр. - Уже лучше. А теперь расскажи, как он тебя подготавливал. - Он ... я лежал на спине. Леонарда почти мутило от необходимости описывать словами, что было между ним и Кирком. В том числе потому, что он отлично понимал как жалко и нелепо это звучит. Кирк никогда не требовал от него грязных разговоров – слишком любил действие и любил говорить сам. Пайк же, напротив, похоже, был полон решимости выжать из Маккоя последние капли достоинства. - Он заставил меня поднять бедра и таз и держать их так, пока он ... Рука Пайка стиснула одну из ягодиц. - Продолжай, кадет. Маккой тяжело вздохнул, словно пытаясь вместе с воздухом набраться и решимости. - Он смазал палец и ввел его в мою прямую кишку. Извлек и вставил еще несколько раз, после чего добавил второй. - Кадет, - резко сказал Пайк. - Кирк держит тебя при себе не для получения медицинских отчетов, и, уверяю, я здесь тоже не за этим. Так что перестань разыгрывать невинность. Тебе было больно? -Нет. Особенно с учетом того, что губы Кирка обхватили его член, а каждое движение пальцев проходилось по простате. - У тебя встал? - Да. Настолько сильно, что это было болезненно, поскольку каждый раз, когда Маккой приближался к освобождению, Кирк отстранялся. Удерживая его в предоргазменном напряжении мучительно долго. - Ты возбуждаешься всегда, когда он к тебе прикасается? - Нет, - быстро ответил Маккой. Потому что было бы весьма неудобно иметь стояк каждый час, который он проводил в обществе Кирка, так как тот патологически не умел держать руки при себе. Однако всякий раз, когда Кирк желал, чтобы Леонард возбудился – много усилий и времени у него на это не уходило. Во всяком случае, куда меньше, чем того – умом – хотел бы сам Маккой. Рука Пайка скользнула между его ног: - Это для меня, или ты думаешь о нем? Внятного ответа на этот вопрос у него не было, поэтому вместо него Леонард лишь мягко толкнулся в ладонь Пайка. Тот сжал пальцы вокруг члена Маккоя и усмехнулся: - Ты - славная маленькая шлюха, кадет. Судя по тому, что выучился подобным приятным мелким трюкам. Поэтому ты так успешно развлекаешь нашего мальчика. Леонард прикусил язык, чтобы не ляпнуть в ответ что-нибудь эдакое. Пайк явно не разделял снисходительного одобрения Кирка по отношению к его упрямству и ворчанию. Джим никогда не требовал от него подобного жесткого подчинения. Даже когда завязывал глаза, бил или использовал в том баре публично, он смотрел на него скорее с любопытством, как если бы ставил какой-то научный эксперимент, а Маккой был особо интересным объектом для исследования. Пайк же, похоже, больше был заинтересован в том, чтобы полностью подчинить или даже сломать Леонарда. - Что еще Кирк делал с тобой сегодня? Маккой закрыл глаза. - Он так долго трахал меня пальцами, что я решил, что он может попытаться вставить в меня всю кисть. К тому же он использовал больше, чем обычно, смазки. А всякий раз когда он делает что-то по-новому, меня это тревожит. - Тогда, должно быть, тревожность – твое постоянное состояние, - отметил капитан и обвел большим пальцем его головку. - Продолжай. - Потом он привязал мои руки к изголовью. Для этого ему пришлось немного побороться с Маккоем, но, поскольку веревки или наручники обычно освобождали его от необходимости активного участия – Леонард в конечном итоге дал себя одолеть. Как всегда. - Чем? - Моей формой. Он ее разорвал. Сказал, что благодаря своим занятиям по практике допросов теперь имеет массу идей в этом плане. - Ммм. Рад видеть, что его учеба приносит ему пользу. Он связал тебе ноги? - Нет. Ему нравится, когда… - Маккой остановился, внезапно подумав, что рассказывать постороннему о предпочтениях Кирка – чревато. Особенно если этот кто-то может оказаться в будущем врагом. - Говори. - Пайк почти до боли сдавил основание члена Маккоя. Леонард стиснул кулаки, чтобы не попытаться вскочить или иначе вывернуться из рук Пайка. - Ему нравится сопротивление. Нравится, когда я могу немного подраться с ним, и ему приходится меня удерживать. - Да, это на него похоже. Продолжай. - Он трахнул меня. Кирк так легко проскользнул внутрь, после всей этой подготовки. Сначала он двигался медленно, лениво и тягуче, позволяя им обоим покачиваться на волнах расслабленного возбуждения, пока Леонард сам не начал подаваться ему навстречу, подстегивая. Только тогда Кирк впервые толкнулся в него сильно - так, как надо. Член Маккоя дернулся в руке Пайка при воспоминании. - Хорошо. Он кончил внутрь тебя? - Да. Леонард хорошо знал это выражение лица Кирка – наслаждение, смешанное с торжеством, столь похожее на то, с каким он стоял над телом врага. Он не выглядел так при каждом оргазме, но – когда у Маккоя была возможность это видеть – это выражение лица у Джима было всякий раз, когда он кончал в него. - Продолжай, - пальцы капитана вновь предупреждающе сжались, вырывая Маккоя из сладкого марева воспоминаний. - Он сказал, что раздобыл для меня кое-что. – Честно говоря, после этих слов Маккой ожидал увидеть какое-то орудие пытки, поэтому обычная секс-игрушка – даже массивная металлическая пробка – показалась ему благословением. – А потом вставил ее в меня. Леонард дипломатично опустил тот момент, где он сопротивлялся, умудрившись нанести Кирку неплохой удар в плечо, заработать несколько чертыханий и эту невыносимо раздражающую ухмылочку. - Ты способен на большее, Маккой. Или я могу заставить тебя это продемонстрировать. Он не посмел дать Пайку повод устроить демонстрацию чего бы то ни было. - Он нанес еще немного смазки на пробку. Затем сказал, чтобы я не двигался… - Ты сопротивлялся? - Да, - он не стал упоминать, что подчинился этому приказу только, когда Кирк заявил, что иначе Маккою придется вставлять игрушку самостоятельно. Пока он будет за этим наблюдать. Смотреть за тем, как Маккой выполняет его приказы Джима забавляло не так сильно, как самому разбирать его на части, но Леонард знал, что он вполне сможет удовлетвориться и планом Б, если Маккой продолжит сопротивляться. – Я замер, и он ввел ее внутрь. - Было больно? - Нет. Пайк скользнул вниз второй рукой, чтобы сжать яички Маккоя. - Да. Да, было больно. На самом деле – почти не было. Или же Леонард хорошо научился терпеть подобное. Он старался дышать ровно, расслабить все тело, и смотреть куда угодно, кроме счастливой рожи Кирка. То, что она именно такова, он знал, и не глядя. Лишь при самом последнем толчке, его обожгло искрой боли – когда внутрь вошло самое широкое место, и плоть сомкнулась вокруг более узкого основания. Кирк смотрел на него сверху вниз глазами полными такой восторженной гордости, как будто он сейчас открыл новую звезду, если не целое созвездие, а не просто в очередной раз унизил Маккоя. - Ты кончил? - А есть варианты? - проворчал Маккой. Как будто бы Кирк позволил ему отделаться без этого последнего штриха. Он самолично об этом позаботился, умело дроча, и шепча прямо в ухо как классно он выглядит с этим внутри, как сильно ему нравятся эти короткие дерзкие порыкивания Маккоя, как хочется изобретать новые способы потрахаться, просто чтобы опробовать их на нем. - Ты кончил, кадет? Джим выглядел безумно гордым, когда Маккой, извиваясь под ним всем телом, выплеснул, наконец, давно сдерживаемое наслаждение. И сейчас по низу живота прошли мелкие судороги, а член запульсировал при воспоминании о том, как Джим облизывал свои пальцы. - Да. Пайк накинулся на него, словно хищная птица на добычу. Заломил руки назад, стиснул запястья, заставляя упасть на простынь. Навалился всем телом, прижимая к постели. - Что ж, кончи и теперь. - Да… проклятье, - Леонард попытался вырваться из хватки Пайка. Простого трения о матрас для этого явно было мало. - Хочешь, чтобы я тебе помог? – Тонкий длинный палец постучал по основанию пробки. - Нет! - Тогда работай сам. Маккой отчаянно прижался лбом к простыни и вдохнул ее запах – запах пота и секса. Запах Джима, смешавшийся с его собственным. Задергал бедрами, изо всех сил потираясь о матрас. Пытаясь не обращать внимания на боль в выкрученных плечах, и прижавшийся к ягодицам член Пайка. - О чем думаешь, кадет? - Об Англии! - выплюнул Маккой, но мыслями он и впрямь был не здесь. А там где треклятый хрипловатый голос Джима шептал ему на ухо грязную чушь. Где эти пронзительные голубые глаза следили за каждым его движением и вздохом, а пальцы умело двигались внутри. Леонард судорожно стиснул внутри себя пробку и при следующем толчке в простынь, по всему телу прошла острая волна наслаждения. Он почти наяву услышал торжествующий крик Джима. Еще раз – и вот он, край. Стон с трудом вырвался сквозь стиснутые зубы, когда Леонард выплеснулся на простынь. Накатившее облегчение было таким сильным, словно из тела вынули все кости, и оно превратилось в безвольно растекшееся по кровати желе. - Да, - прошипел Пайк. Он толкался между его ягодиц, царапая и раздражая тонкую кожу жесткой тканью форменных брюк. Схватил Маккоя за волосы и потянул назад, заставляя запрокинуть голову и застонать от боли. Под этот полувскрик-полувсхлип щедро заливая спермой его поясницу. «Пайку нравятся звуки боли. Или, во всяком случае, когда их издаю я», – механически отметил Маккой. Кирк был бы признателен за эту небольшую подробность. Если бы, конечно, у него имелся хоть один шанс об этом рассказать. Из ванной Пайк вышел удивительно свежим. Никто не мог бы сказать по его виду, чем он только что занимался. Не обращая внимания на бурный протест тела – болел и ныл, казалось, каждый мускул – Маккой вылез из постели и вытянулся по стойке «смирно», невидящим взглядом уставившись в ближайшую стену. Пайк подошел к нему и встал рядом. - Надеюсь, мне не придется приходить сюда снова, кадет. - Нет, сэр. - Если ты продолжишь столь же неуважительно относиться к нашему соглашению, последствий не избежать. - Да, сэр. Лишних напоминаний об этом не требовалось. Маккой и сам понимал, что пока капитан лишь забавляется, играет с ним, не используя даже тысячную часть своей силы. Столь же хорошо Леонард помнил, что даже Кирк способен на гораздо более изобретательную жестокость, а в некоторых вещах ученик еще не превзошел своего учителя. - Развлекай своего соседа по комнате, как следует, и проблем не будет. Доброй ночи, Маккой, - с этими словами он хлопнул Леонарда по голому плечу так, как если бы они были обычными сослуживцами, и вышел. Леонард бездумно плюхнулся на кровать и вздрогнул от движения пробки внутри. После чего позволил себе сорваться на горький, истерический смех. Прежде чем снова вылезти из постели, чтобы сменить белье и принять душ.