дым

выдыхая кальянный дым, лошало расслабленно закрывает глаза. шатер наполняется сладким ароматом трав. рядом сидит алюминиевый, — совсем близко (лало даже чувствует его тепло) — немного ерзает и чуть кряхтит, очевидно, пытаясь скрыть желание прокашляться от непривычно приторного и едкого дыма. ром чуть улыбается. тихий шорох, а после странная тяжесть на бедрах. у серебряного кружится голова. — странный, бля, дым, — тончик обдает чужой живот горячим дыханием, которое ощущается даже через бархат шелковой рубашки. по спине лало пробегает табун мурашек. действительно, странный. лало не хочет вспоминать, зачем тончик вообще к нему приехал. алюминиевый, скорее всего, упился вкрай своего жигулевского, если решил сунуться в табор один, к тому же, без всякого предупреждения., но вот он, почти полностью трезвый и невредимый, абсолютно спокойный и немного въерошенный, лежит на коленях лошало, и ром не может, хотя желание огромное, на него посмотреть, потому что боится, что не оторвется от мутного взгляда карих глаз. его кепка осталась валяться где-то на полу. лошало вплетает пальцы свободной руки в мягкие каштановые волосы алюминиевого; нежно тянет несколько прядей, гладит, пропускает, словно воду. тот снова порывисто выдыхает — ну точно хмель с солодом ударили в мозг, — ластится к горячей ладони на своей голове. серебряный все-таки смотрит: тончик красный, как рак, глядит на него в ответ снизу затуманнеными глазами, кусает свои блядские губы — и его передергивает от внезапно наплывших ощущений. — ты, вроде, по делу какому-то? тончик недовольно хмурится. — сука, мы прям ща это будем обсуждать? он мягко перехватывает его запястье и медленно, явно нехотя, отстраняет. ром пожимает плечами: — а если важное что? алюминиевый медленно поднимается, не отпуская чужого запястья, опирается на локти, но роста немного не хватает, чтобы точно дотянуться, поэтому приходится сесть. — подождет. тончик импульсивный и взрывной сам по себе, и целует он лало абсолютно так же. у лало, в свою очередь, звенит в ушах церковными медными колоколами, когда тони неосторожно захватывает его нижнюю губу зубами, а после зализывает укус, будто его и не было вовсе. он отстраняется и пересаживается серебряному на колени. лошало охренел, и это мягко говоря, но ненужные мысли напрочь отшибло, стоило тончику вернуться к его губам снова. этот поцелуй совсем медленный, сладкий, тягучий, и лало, набравшему полные легкие воздуха до этого, почти сразу становится необходимо вдохнуть еще раз. алюминиевый путает пальцы в седоватых волосах, царапает загривок короткими ногтями, и ром притягивает его еще ближе к себе. точно, подождет. эта табачная смесь в одиночестве больше не курилась.