Dual darkness

Резкий удар вышиб из рыцаря дух. Болела разорванная грудная клетка, ныли растянутые мышцы рук, мешалась с солёной водой текущая из многочисленных ран кровь. Боли не было. Страха — тоже. И пусть над медленно падающей вглубь морской бездны воительницей смыкались темнеющие воды — Эльга слишком давно была рыцарем, равноправной партнёршей Крылатого, чтобы позволить себе чувствовать страх. _________________________________________________________________________________ Ударом в лёгкие ворвался холодный воздух. Задыхаясь, Эльга открыла глаза. Не смотря на то, что её вроде как утопили. Над нею расцветало во всей своей невозможной красоте ночное небо. — Очнулась? — хрипло сбоку раздаётся. Шаркани уже привычно услышала вместо человеческого голоса — его суть, сущность говорящего. И — восторженно задохнулась. Свист рассекающей воздух стали. Ярость сражения. Зверь, призванный защищать. Контролируемое безумие. Неистраченная н е ж н о с т ь и неистовая в е р н о с т ь. Подобное в последний раз она слышала у её Рингара — всей ярости скованных небес, едва дремлющей в могучем драконьем теле. Эльга повернула голову, стремясь увидеть хотя бы смутный облик оказавшейся рядом воительницы — она не могла быть никем иным. Лиловый — настороженность, тайна, стальная воля, два — силуэт был совсем близко. Рыцарь пытается подняться и почти падает. Почти. Её успевают подхватить сильные не по-женски (ей ли, бывшей цепной Храма, об этом думать?) руки, покрытые мозолями от оружия. — Осторожней, человек. — Спасибо. Эльга, шаркани и рыцарь Светлого престола. — Не знаю, что такое шаркани, рыцарь, но — Майев, эльфийка и глава Смотрящих в ночь, — крепкая ладонь пожимает протянутую руку, деликатно не замечая устремлённых в пустоту глаз, расцвеченных топазовыми вспышками под бельмами. — Красивое имя. Полукровка иллитири? В насыщенной ауре плеснули жёлтые краски любопытства. — Иллитири? Кто это? — судя по всему, женщина тряхнула головой. — И с чего ты решила, что я принадлежу к ним и, тем более, являюсь полукровкой? Эльга удивлённо замерла. Где она умудрилась очнуться — живая и здоровая, не смотря на полученные во время Последней битвы раны — если кто-то не знает про иллитири, при этом являясь эльфом? — У тебя имя из их языка. «Сияющая, слепящая». И ты сама сказала, что являешься эльфийкой, — чётко, лаконично — как когда-то докладывала командиру. И совсем не ожидая вспышки низкого, искреннего смеха. — Я?! Сияющая?! — и сквозь ещё один смешок, резко, без перехода. — Спасибо. Мало что может развеселить меня последние тысячелетия. — Вечноживущие… — Скорее — вечность страдающие. Или — вечностью глупеющие, — в словах Майев сквозит неприкрытая ничем насмешка. — Именно поэтому, когда мне предлагали бессмертие — я отказывалась. Всегда. — Мудрое решение, — чужая рука убирает со лба Эльги мокрые пряди. — Именно это привело к тому, что ты чуть не почила с миром на дне реки? — На дне реки? — Эльга удивлена. Вспышка воспоминаний. Топазовый дракон падает переломанной кучей костей и потускневшей чешуи. «Это смертельно» — отстранённо замечает разум, пока сердце разрывается на части от смерти её дракона, её друга, её кусочка души. На слёзы и скорбь не было времени. Эльга знала — если они позволят себе хоть каплю слабости, хоть немного отчаяния, дадут хоть одну трещину — они проиграют. А их проигрыш — гибель мира. Полная. Окончательная. Бесповоротная. Потому — Эль, тонущую в океане чувств, затягивает пелена равнодушного света. Потому — остаётся лишь Эльга, рыцарь Святого Престола, цепная псина церкви. Убийца, ведомая лишь одной целью — уничтожить. И в ответ на это желание — вспыхивает благословением Разящего Света верный клинок, в ответ на это желание — боль и ярость перетекают в силу, в ответ на это желание — отзывается сумасшествием ненависти некромантка Святозара, рвётся боевой клич с губ повелителя стихий Андиара, отдаёт всю силу Леса Аннара, вспыхивает в последнем проклятье Шариасс, и Мир Плавится. Подчиняясь. — Нет. Я утонула. Отдала всю свою силу в последнем ударе — и рухнула в Алое море, отшвырнутая ударом Твари, — последнее слово срывается почти-рыком, почти-рёвом. — На Азероте нет Алого моря, — отстранённо замечает Майев. И добавляет. — Но я не удивлюсь, если ты окажешься иномирянкой. Не в первый раз. Эльга кивнула. Это — объясняло всё. Почти. Иные миры не являлись для шаркани тайной. А с учётом бушующей в месте её последней битвы магии — было понятно, каким образом она умудрилась оказаться здесь. Но — каким образом исцелились её раны? Но — почему цела её душа? Но — Свет спаси! — почему она чувствует разорвавшиеся после смерти Рингара нити их связи?! Пальцы сами собой сжали символ храма, так и не сорвавшийся цепочки на шее. «Свет, наш защитник, наш отец и убийца, Свет, что карает и исцеляет…» — молитва привычно зазвучала в сознании, и… Н и ч е г о. Пустота. Отсутствие отклика. Свет покинул её. Снова. — Майев, — Эльга пробует имя новой знакомой на вкус. Мифрил — лунная сталь — и тёрпкий гречишный мёд. — Майев, расскажи мне о своём мире? И поклон — церемониальный, от младшей к Ведущей. «Позаботишься обо мне, Видевшая Тьму?» — Расскажу. Но в лагере. Надеюсь, ты умеешь ездить на саблезубах, — и вопреки строгому голосу, аура женщины полыхала искристым весельем и первыми искрами доверия. «Оправдаешь моё дружелюбие, паладинка?»