Не оптимист

Борьба добра со злом — игра в одни ворота, и Феликс знает это как никто другой. Наблюдая бурную деятельность невесть откуда взявшейся Маши и отчаянные метания влюблённого в неё Дэна, он лишь мысленно закатывает глаза, ухмыляясь: какие они тупые. Молодёжь… Впрочем, собственная шестисотлетняя повелительница удивляет тем же — Агнесса мечет громы и молнии из-за любого мало-мальски значимого провала. Иногда ему кажется, что он чего-то не понимает, но чаще — что все вокруг идиоты. Либо на диво хорошо притворяются. Увы, скорее всё-таки первое. Когда он впервые услышал слово «оптимист», то решил, что это какое-то особенно экзотическое ругательство. Если быть точным, Кира сказала «оптимист долбаный», но для этой милой мордашки даже пять бранных слов подряд — далеко не предел. Он всё же заглянул в словарь — так, для общего развития, — и после прочитанного часа два хохотал до колик в животе. Это не было ругательством (хотя, если вчитаться, по значению оказалось весьма близко к слову «дурак»), но он — и оптимист? Нелепее некуда. Бедняжка Кира всё никак не поймёт главного — а пора бы, пора… Не может же он быть единственным, кому открылся этот нехитрый секрет мироздания? Иногда кажется, что Марго могла бы оценить его рассуждения, но Марго — нечто слишком соблазнительное и серьёзное, слишком тёмное и чертовски опасное даже для него. Ему нравится её провоцировать, но вести с ней беседы о высшем смысле — бога ради, увольте: кто знает, чем это может закончиться. Феликс не оптимист — он просто не драматизирует. Его мало волнует, кому достанется очередная победа: одна душа уйдёт к ангелам — к ним придут две другие, и смысла привередничать он не видит. Эти игры нравятся ему по одной лишь простой причине — в них нет никаких правил. Добро делает вид, что они есть, потому и забивает каждый второй гол в собственные ворота. Изо дня в день, что одновременно комично и прискорбно. Он давно ничего не чувствует, а иначе, ей-богу, жалел бы этих несчастных праведников, лезущих вон из кожи, без толку льющих слёзы и дующих на обожжённые крылья. У него неплохой дар убеждения — для того, кому плевать на успех, — но когда-то был несравнимо лучше. О, он был гением убеждения, и для этого ему не требовалось особого труда — что, наверное, неправильно для рождённого ангелом: у них ведь принято всё через боль. Что ж, он исправил этот досадный промах — право, не стоит благодарности. Его наставница взяла другого посланника через полгода, и это был беспрецедентный случай, но она могла уйти и раньше, потому что ему правда не нужна была помощь. Разве что расшифровывать знаки из книжки — с таким талантом не рождаются,  этому действительно пришлось учиться, но в конечном итоге всё вместе оказалось не сложнее таблицы умножения. А уж повернуть события в нужное русло — в этом ему не было равных. В нужное русло, а не в русло света: он никогда не был «идейным», ни ангелом, ни демоном — даже странно, что последние так сильно хотели его заполучить. Он, безусловно, хорош, но возложенные надежды едва ли оправдал. Однако поздно, дорогие: душа возврату и обмену не подлежит. Демоны долго пытались с ним справиться, но вот незадача — он постоянно побеждал, и им пришлось постараться, чтобы донести до него, что тёмная сторона привлекательнее. Зря так тянули, думает он теперь, — могли с этого и начать, он не стал бы упрямиться. Спалить дотла всё его селение, пока он убеждает какого-то недоумка не развязывать войну? Что ж, он спас больше людей, чем потерял, но только полный идиот принял бы это в качестве аргумента. Феликс идиотом не был. Он прекрасно понял, что проиграть, ни разу не оступившись, можно лишь в одном случае: если играешь за команду неудачников. Он не прогадал, прибавив к силе, которая сама по себе оказалась ничего не стоящей, свободу от всяких рамок, запретов и условностей. Теперь нет смысла стараться сверх меры — победа зла неизбежна, и всё это длится до сих пор лишь потому, что без добра у них было бы вдвое меньше развлечений. Тьма наступает — свет обороняется, тьма даёт фору — свет с удовлетворением ставит галочку «сделано». И обе стороны делают вид, что исход не очевиден. Но Феликс ничего не имеет против идиотов, принимающих всё всерьёз: не будь их, этот спектакль был бы смертельно скучным. А ему в любом случае нужно тратить на что-то своё бессмертие.