Мой мир

Мир Бориса состоял из полупрозрачных призраков, пустых шприцев, горького сигаретного дыма, жестоких убийств и наркотического дурмана. Но до встречи с Тео его призраки были ясными, свежими, Борис видел их четко. Они напоминали обо всех людях, которых он убил. Одни были с аккуратными дырками от пуль, другие разодраны до красного, влажного мяса, а у некоторых не хватало конечностей. Призраки преследовали его неизменно, были пожизненными спутниками, от которых Борис не мог избавиться. Они прятались по углам, когда Борис напивался в каком-нибудь баре, прыгали под колеса его автомобиля, после чего он нанял себе личного водителя, дышали ему в спину и не отрывали взгляда. Борис почти привык к постоянному ощущению слежки. А когда его упекли в психушку, вечное чувство, что за ним следят, стало невыносимым, невозможно было отвлечь свой мозг на что-то другое. Борис старался не смотреть по сторонам, ему не хотелось знать, кто к нему пришел на этот раз. Они всегда приходили толпой, замирали около его койки и совсем не двигались, стояли безмолвными тенями осуждения. Но Борис не собирался задерживаться там надолго. А потом он встретил Тео, когда их поселили в одну палату, и призраки стали исчезать, меркнуть, словно он закрывал мозг Бориса от любых галлюцинаций. Мир Тео состоял из осколков цемента, удушающего дыма с кусочками острого стекла, смертей самых близких, пожара и пяти попыток суицида. Он был тихим, носил роговые очки, из-за чего был похож на Гарри Поттера, и почти не разговаривал, словно сам являлся призраком из борисова мира, только без крови и свисающих ошметков кожи. Борису хотелось его растрясти, вывести настоящего Тео, потому что Борис прекрасно видел: он совсем не такой, а просто бледная тень от седативных. Иногда Борису удавалось обмануть санитаров и они с Тео не принимали на ночь таблетки. В такие моменты Тео превращался в себя, его глаза становились глубокими, полными. Он рассказывал Борису о смерти своей матери во время теракта, о странном пожаре в доме отца, где погибли все, кроме него, о картине, которую он случайно выкрал из музея, а потом по глупости потерял. С того момента прошло уже шесть лет, найти ее будет трудно, но Борис пообещал ему, что сможет, пока гладил Тео по волосам. За пару дней до появления Бориса, у Тео была очередная попытка суицида и после нее его стали привязывать к кровати тугими ремнями. Когда Борис смотрел на него, собственные призраки больше не были четкими, стали мутными тенями, полупрозрачными образами, от которых можно было отмахнуться. Поэтому Борис решил забрать его с собой. Оставлять Тео одного не хотелось совершенно. В рождественские праздники в психушке на дежурство осталось всего три санитара и медсестра. Медсестра уже давно была мертва, выпив свой полезный коктейль, который для нее приготовил Борис, подсыпав туда мышьяка. С санитарами было сложнее, но двоих он убил достаточно легко, Борис и не с такими справлялся. Одному он размозжил голову о каменную плитку, пока мозги не начали вытекать из продырявленного черепа, а второго душил, с интересом наблюдая, как тот покраснел и вывалил из вонючего рта толстый язык. А вот от третьего, к его удивлению, избавился Тео. Покрытый кровью, он выглядел невероятно прекрасно, настоящим совершенством. Борис застал его в коридоре задумчиво смотрящим на распростертое перед ним тело. В руках у него был откуда-то взявшийся блестящий скальпель, подходя к Тео, Борис отметил, что у санитара практически полностью разорвано горло, зияя красной дырой, и лужа крови оплетает его тело по контуру, словно кокон. — Эй. — Борис отобрал у тихого и заторможенного Тео скальпель и, протерев его салфетками, бросил рядом с трупом, а после быстро поцеловал Тео в губы. — Нам пора. Охранников убрали Юрий и Виктор, старые друзья Бориса, которые и помогли им бежать. Призраков троих санитаров Борис видел, когда они ехали в эту лачугу, временное прибежище, где будут ждать, пока Юрий сможет сделать для них документы. Полупрозрачные, покрытые кровью, они промелькнули в толпе, но Борис поспешно отвернулся, взяв Тео за руку. Борис закурил, потирая ладони друг о друга, чтобы согреть замерзшие пальцы. Время, конечно, они выбрали не очень удачное, а в этом старом доме, кажется, совсем не работало отопление. Тео вяло кутался в ветхое одеяло, сидя на скрипящем, продавленном диване, его взгляд был пустой, тусклый, он неотрывно смотрел на сломанный, мертвый мобильник, с которым не расставался с тринадцати лет. В вечном ожидании звонка от собственных призраков. Он просто еще не отошел от нейролептиков, которыми его утром заботливо накормили в психушке. Борис выкинул окурок в окно и, подойдя к Тео, сел рядом с ним. Вытащил у него из холодных пальцев телефон и убрал подальше. — А если нас найдут, — пробормотал Тео, прикрывая глаза. Его голос был такой безжизненный, что даже непонятно, задавал он вопрос или констатировал факт. — Не найдут, — уверенно ответил Борис, запуская ладонь в мягкие волосы Тео и быстро целуя его в уголок пухлых губ. — Не волнуйся, Поттер. Скоро мой старый друг отвезет нас в Нью-Йорк и мы будем свободны, как ветер. Я тебе это обещаю. А потом я найду твою птичку. Тео посмотрел на него, взгляд его начал проясняться, больше не был потерянным, он кивнул, соглашаясь, доверяясь Борису. — Спать хочу, — пожаловался Тео, начав тереть кулаками глаза под очками беззащитным, детским жестом. Борис кивнул и улегся на диван, утянув Тео за собой. Вдвоем было тесно, а под одним одеялом тепло, Борис крепко прижал Тео к себе, поглаживая ладонями его спину. От ощущения его горячего дыхания на шее Бориса тоже начало клонить в сон. — Спи, Поттер. Скоро мы уже будем далеко отсюда. Призраки, жавшиеся по углам их временного убежища, стали еще прозрачнее, вскоре их будет совсем не видно. Борис улыбнулся и спокойно закрыл глаза.