Часть 1
11 сентября 2020 г., 09:34
Она улыбается ему — впервые так искренне и радостно по отношению к нему — и сердце отчего-то стучит так громко, что на мгновение даже оглушает. Темные — словно бездонный колодец; сделай неосторожный шаг вперед и упадешь; кажется, он падает, падает, падает, — глаза сияют мягким светом, словно ночное и звездное небо решило поменять свое место.
Чужое дыхание тихое и легкое, в отличие от его, и хочется дышать одним с ней воздухом. Или дышать ею, заполняя спрятанную ото всех за темницей ребер свою пустоту на месте сердца ее голосом и ее прикосновениями.
Туо Ба Чжэнь сходит с ума от осознания того, что она рядом.
Что она выбрала его.
Спустя столько дней и недель, холодных улыбок и равнодушных приветствий, помощи его Седьмому брату (почему именно он, всегда он?) она наконец-то смотрит на него. Хочется смеяться, громко, так, чтобы все слышали. Чтобы все узнали: она его, она рядом с ним.
Его торжество почти что осязаемое и отчего-то имеет слабый аромат бегоний.
Многослойные одежды спадают к ногам неаккуратной кучей; белоснежная кожа мягка и нежна, каждое прикосновение к ней готово убить и вознести на самые небеса, сделать богом — или хотя бы императором — и он касается ее жадно, резко, смешивая грубость и ласку.
Она достойна всего и более, и он обещает ей: и города, и страны разрушатся, если она пожелает; и человек, и армии умрут, если ей захочется; и злата, и шелка у нее станет так много, что можно прокормить миллионы людей одной третью.
— Все, что у меня есть, — шепчет он, словно обезумевший, и нежно убирает с лица черный локон, — я отдам тебе.
Только будь со мной и не смей смотреть на других.
Это должно было его насторожить, но он слеп в этот момент, когда она рядом с ним, когда она становится его — и никто, совершенно никто, не смог бы это изменить — и он пропускает все мимо себя; девушка в его руках тонка и хрупка, словно разбитое стекло, однако каждое ее слово, каждый ее взгляд режет до крови.
Он готов покрыться шрамами от и до, если это означало бы ее любовь.
Она ластиться к нему, как котенок; Туо Ба Чжэнь не сдерживает ухмылку: как часто она ему снилась? как часто он мечтал об этом? Ненавидел самого себя и ее, но каждую ночь представлял ее рядом, ее улыбку и ее взгляды, ее вкус кожи и запах волос.
И вот теперь, посмотрите — она у него, жмется к нему, ищет ласки; алыми губами просит, умоляет каждым взглядом и каждым стоном. Дрожат ресницы, откидывая длинные тени на белые щеки; он касается ее лица кончиками пальцев и не удерживается, покрывает легкими поцелуями его. Словно он странствующий монах, наконец-то нашедший своего бога и желающий приобщиться к его чуду.
— Вэй Ян, — едва шевеля губами, шепчет он ей в черноту волос и дышит их запахом: пионы и мокрая земля после дождя; повторяет, словно в один момент забыл все другие слова: — Вэй Ян.
Она замирает, будто испугавшись чужой любви; руки падают с широких плеч, тянутся прикрыть тело упавшими давным-давно одеждами, глаза распахиваются широко-широко, и оттуда выглядывают ужас и волнение. Он кусает ее в молочно-белое плечо, желая оставить как можно больше следов, чтобы никто не смел сомневаться в том, что она его.
— Чжан Лэ, — шепчет она, побледневшая, полуголая, словно не она начала все это, не она коснулась его и не она пришла к нему первой, — Я Чжан Лэ.
И Туо Ба Чжэнь уже знает: сейчас откроется дверь, раздастся возглас знакомого и любимого голоса, а потом он увидит ее глаза — бездонный колодец, ночное звездное небо, равнодушная темнота и ехидные искры в ней — и снова пропадет. Будут разговоры и попытки оправдаться, будут неприятности (много неприятностей) и отчаянные решения; разочарование и обида по вкусу напоминают жженый сахар, от чьего послевкусия тошнит.
Он резко открывает глаза и вздыхает; руки все еще чувствуют нежную кожу Чжан Лэ, и это ощущение хочется стереть, вырвать, уничтожить. Он в своей кровати, в своем дворце, расположенным в много миль от Ли Вэй Ян, снова полный мыслями о ней.
Ненависть пожирает его сердце, в голове ее мертвый образ, проработанный не одной ночью, но всего на секунду ему хочется притвориться, что он никогда ее не знал.