***
— Посмею поздравить Вас с вечером без критических проблем. Мы обошлись мелкими повреждениями мебели и пятнами от еды и алкоголя, вместе с ожогами от бычков, сэр, — Альфред уже ночью подает поднос с чаем и молоком, но Брюс берет только чай. Чуть приподнимает брови, отпивая. Они в кабинете, и мужчина только оторвался от успешного контракта и решил размяться, когда пожилой британец принес горячий напиток и оставил его на кофейном столике. — Без критических? А какие могли быть? — Ну, например, незваные гости, вот как Джокер, — после сказанного дворецким, горячий чай едва идет не в то горло, и Уэйн тяжело глотает. — Так, а теперь подробней. Джокер был в особняке? — Верно. Он прокрался внутрь, но вместо того, чтобы убивать ваших гостей без разбора, лишь стоял позади. — Звучит как что-то дикое. Альфред, это точно был он? — Брюс решает оставить чашку от греха подальше. Выравнивается, чтоб послушать дворецкого. — Его поведение и правда было аномальным, при всей его непредсказуемости. Выглядело все так, словно это ваша игра заставила его остановиться и бросить все свои замыслы. Он был увлечен настолько, что ему даже подали шампанское. Молодой Уэйн поджимает губы, сдерживая улыбку. Теперь он видит, что персонал действительно работал, учитывая сколько им заплатили. — Мне стоит посмотреть на это глубже. Подготовь костюм. Что-то он может сделать не здесь, так в другом месте. — Не думаю, что так будет. Он ушел в состоянии сильного впечатления. — Вот это мне и не нравится, — Брюс уже на полном ходу двигался к пещере, заканчивая разговор. Он был в патруле до самого утра, но не нашел ничего, кроме привычных ему преступлений. Музыкальный магазин обнесли, но следов психа там не было.***
Струна рвется с гадким звуком. Неописуемо противным, подслащивая это тишиной, когда в ушах и голове все еще остается послевкусие. Непонятно, сколько часов он стоял так, но его мышцы уже начинали болеть, а особенно пальцы. Рука устала держать смычок. Обычно, когда ты имеешь дарование к инструменту своего сердца, игра дается на удивление легко. Но даже в таком случае мастерство требовало обучения, обычно это и поиск инструмента брала на себя школа. Или ты сам находил и учился. В странном мире живешь, имея возможность выбрать кого-то обычного и жить обычно, но если хочешь найти свою истинную пару — бери и играй, молясь, чтобы тебя услышали. В Готэме это особенно тяжело — играть и не умереть. Это какая-то одержимость, зацикленность на ощущениях того момента, ниточку от которого он хочет схватить. Истинная пара? Для него? Он играл и играл, но ничего кроме какофонии скрипов, идущей прямо из головы, не выходило. Музыка не получалась, не шла, грудь была пустой и холодной, и это невероятно злило. Впервые это злило, что он не может опустошить свою голову, выключить этот шум. Злило то, что ничего не получалось, что порвал струну, что может оказаться неспособным говорить сердцем. Красивый инструмент из темного дерева оставили в покое, и Джокер пошел на первый этаж за другой струной, которую запасливо прихватил. Смычок так и остался в руке, быть может из-за простой потребности что-то держать. Ноги принесли его сюда сами, в богом забытое маленькое двухэтажное здание, обжитое с горем пополам. Внизу было несколько человек — чистая охрана, удобная подмога, или же щит. — Где сумка?… — тихо бормочет псих, на шум шагов по ступенькам поднимаются три пары глаз. Все наемники в разных местах занимались своими делами, фоном шумел телевизор. В поисках того, что он принес, мужчина взглядом обыскивал комнату. Телевизор, каждый сезон другой, потрепанная переменчивой погодой и отвратительным обращением мебель: диванчик, кресло и амальгама пивных коробок, заменяющая стол. Везде бытовой мусор и беспорядок. За выдолбленной аркой в стене, которую кто-то додумался облепить строительной пеной, было подобие кухни. На втором этаже, где все спали, было чище. Вот только сумки, не глядя кинутой ночью, не видно. — Слушай, Босс… — один с ребят отлипает от потемневшей с течением времени пены, так и не расслабив скрещенных рук. Это больше чем ловит внимание Клоуна-принца, сошедшего со ступенек ради того, чтобы пройти мимо дивана к арке и остановиться на расстоянии вытянутой руки. Он был выше. — А зачем вообще нужна эта затея с скрипкой? Звучит же дерьмово, лучше просто включить какую-нибудь классику? А там под нее речь тол-КХХ!… — он не успевает больше ничего сказать. Тонкие пальцы перехватывают трость смычка получше, выполняя один резкий и широкий взмах на уровне шеи собеседника. Рука замирает в такой позиции, обнажив всем целый, но покрасневший волос. Хрипы наполнили помещение, тело сползло по арке и завалилось на кухню, ноги задергались. Реакции остальных были разные. Один сорвался с дивана, шарахаясь от Босса и испуганно смотря на умирающего, второй только цокнул. — Мы это… Сходим возьмем жрачку. Громилы уходят, один уволакивает второго, пока тот пытается склеить внятное предложение. Джокер ждет, пока конвульсии не угаснут. Он так и остается стоять и рассматривать, сначала глубоко дыша, а потом расхохотавшись: — Может, из людей я выдавлю звуки красивей? Вот ты звучал дерьмово. Сумка находится за креслом. Уйдет время чтоб привести все в порядок и продолжить играть. Его люди успеют вернутся с пакетами продуктов, и уберутся внизу. Дела догоняют его, не оставляя в покое даже сейчас. Телефон начинает разрывается, выманивая из убежища и напоминая о всем, что Джокер начал и продолжает делать даже сейчас. Получается вернуться только к началу вечера, разобравшись попутно с голодом. Одна кровать теперь свободна, но они всегда свободные для него, если так подумать. Довольно вытянуть ноги, прикрыть глаза, слушая далекий рев сигнализации и шум города. Как живой организм. Сконцентрироваться на этом шуме, таким далеким от собственного, в этот шум он может добавлять и убирать свое, играть им как инструментом, так как только он может Когда Джокер открывает глаза, за окном уже глубокая ночь. В небе горит бэтсигнал, и внутри сложилось ощущение, что сейчас хороший момент для того, чтоб попробовать еще раз. Держа инструмент в руках и рассматривая знак летучей мыши на небе, он думал о том, что герой сейчас где-то в городе, борется за свою нерушимую справедливость. Его рыцарь. На губах появляется мягкая улыбка, и какофония в голове становится тише, не забирая себе все внимание. Музыка, что так захватила его, возвращается и смешивается, словно кровь в воде, медленно растекаясь повсюду подводным облаком. Протягивая себя везде, прямо до подушечек пальцев. Мужчины делают телевизор потише, и, задрав головы, слушают не скрипы, а музыку. Она расцветает, подобно цветку, с робкого начала обретая силу и раскрывая себя полностью, быстрая, бурная, захватывающая. Все, чего ей не хватало, это второго голоса.***
Брюс сидит в кресле перед бэткомпьютером, готовый выйти в патруль. В свежем файле перед ним всего два пункта. Первым была музыка, вторым — нелогичная реакция. Запись с камеры подтвердила это, и сейчас мужчина рассматривал раскадровку с того момента как Клоун-принц увидел его, сидящим спиной к гостям, а потом сорвался прочь. — Сэр, активность людей Джокера на улицах выросла, — Альфред подкрался прямо вплотную к нему, смотря на монитор. Каждый раз это вызывает удивление, кажется невозможным. Каждый раз он готов вздрогнуть. — Он делает это, чтоб держать меня в стороне от его дел. — Этим «делом» можете быть вы, мастер Брюс. Мужчина хмурится, потому что дворецкий предпочитал бить прямо в цель. Величайшей логики не нужно, чтобы сложить два плюс два. Он ощущает себя давно знающим и шокированным одновременно, молча проходя стадии принятия, пока ему приносят чай. Понимает, что надо делать, и в этот раз он может предотвратить беду задолго до ее начала. — Я начну играть каждый день. Файл закрывается, хотя Брюс все это время только рассматривал лицо, пытаясь прочесть его. Дворецкий только кивает, провожая мужчину к бэтмобилю. Первый день он сидел перед инструментом, и начал играть после продолжительной паузы. Рояль они подвинули ближе, и окно было открытым, словно безмолвное приглашение. Брюс втягивал себя и в более странные затеи, но сейчас колебался. Пальцы коснулись белоснежных клавиш, развивая медленный ритм с паузами. Играя первое, что придет в голову. Мелодия незаметно втянула его в воспоминания. Они встретились один раз. Слишком уставшие, чтобы драться, после собственных стычек и проблем в очередной локальной войне, где их роли даже не были главными. Но никто просто так расходиться не захотел. Расцарапанные, помятые. Нож оказалось слишком легко отобрать и выбросить в сторону, а собственные бэтаранги давно кончились. Джокер расхохотался и сказал: — Почему бы нам не потанцевать тогда? — и шагнул ближе, взяв его руку. Тогда это оставило его в смешанном ощущении попадания под безумный транс. Сейчас он поймал себя на том, что играет вальс. Безумие. Прошло еще три дня игры, но никто не пришел. Время заканчивалось, и ждать больше он уже не мог. — Сегодня последний день, — они вместе идут с кухни, где провели ужин, обсуждая дела, беседуя больше как семья, чем партнеры. — Уверены, что он не появится? — С ним нельзя быть уверенным. Мне лучше заняться делами, что принесут больший результат, чем игра. — После стольких лет, Мастер Брюс, я больше рад видеть вас дома и слушать игру, чем ждать в пещере со скальпелем наготове. Уэйн чувствует легкий укол вины, садясь за инструмент. Альфред с мягкой улыбкой, заведя руку за спину, сообщает, что будет убираться наверху, и уходит. Закат был полон фиолетового, разными его оттенками раскрасив небо прямо до горизонта. Часть его хотела, чтобы псих пришел, нехотя признаваясь, что визиты с маленькими погромами стали почти что привычкой для них. Наивно было верить, что приходили именно к нему. Скорее, чтоб Бэтмен потом как-то узнал, о чем они говорили. Был страх того, что с Альфредом что-то случится, и один раз это почти произошло. Но дворецкий приставил дробовик прямо к подбородку Джокера и вежливо попросил не увлекаться, вызвав абсолютный восторг. Не только у него. Брюс смотрит на ряд клавиш. Он еще никогда не играл так много. Мягко касается пальцами, старается освободить голову и сконцентрироваться на песне внутри, пытаясь освободить ее. Начинает с нарастанием, от простых нот до всей глубины. Едва не вжимая пальцы слишком резко, когда за окном запели ему в пару. Брюс был прав, зная что за ним будут смотреть. В эту неделю с особым вниманием. И зеленые глаза смотрели через линзы, видя мужчину за роялем в открытом окне. Это было подозрительным, так что Джокер просто наблюдал. Словно по графику, на закате, вместо безопасного полудня, окно было открыто. Когда достаточно светло для них двоих, но недостаточно темно для Бэтмена. Подозрительное поведение превращается в открытое приглашение, и осознание приходит с звуком детали, входящей в паз. Это вызывает хохот, и Клоун-принц смеется, оценив смекалку миллиардера. Догадался, значит, и сам зовет его? Как тут отказать? И он приходит. Не через парадную дверь, и не через теплицу. Становится на улице, рядом с открытым окном. Они двое здесь для музыки, а не для того, чтобы смотреть друг на друга, и тем более говорить. Джокер не хотел ничего, кроме правды. Инструмент в руках, но пока не в позиции. Мужчина ощущал, как тепло расползается в груди, повторяя события той ночи, и в этот момент лишнее становится совсем тихим. Сейчас или никогда, и Джокер приставляет инструмент, мягко держа смычок, готовый касаться подушечками пальцев к струнам, но не давая себе думать о том, что опять вырвет из скрипки лишь скрежет. Но звучит музыка. Два голоса поют, почти как один, находя гармонию друг в друге, звуча вместе, но вместе с тем и порознь, слабо, притворно. Словно совсем не подходят. Такой концерт фарса поднимает глубокий бурлящий гнев в груди. Что он играет сейчас тень рядом с ночью на базе, в поместье явно не договаривают, прячутся, прикрываются, и это равно лжи! Псих скалится, пальцы сжимают шейку крепче, чем надо, и он резко обрывает игру, вдыхая глубже. Ярость берет над ним верх. Брюс, чувствующий легкое тепло от струн, одергивает пальцы от клавиш — чужой гнев прошелся по нему острее, чем обычно. Догадок почему не было. Мужчина сомневается: продолжить, или выглянуть в окно, встретив возможную смерть? Звуки скрипки внезапно доносятся вновь. Перечеркивают все, что было до этого, яростно и одержимо выплескивая накопленное наружу. Столько силы. «Это уже больше похоже на Джокера», — успевает поймать мысль мужчина, перед тем как волна накатила на него, пустив мурашки по телу. Зацепив и вырвав из комфортной оболочки, подавленное стало свободным, а фальшивое — искренним. То, чем он действительно являлся, потянулось навстречу. Казалось, тело двигалось само, раскрывая весь потенциал инструмента. Брюс остался где-то далеко, сметенный в сторону, это была не его песня. Что-то большее. Они двое бестелесными сущностями сплетались в одно, взмывали в фиолетовое, начинающее чернеть небо Готэма, потеряв все их отягощающее. Раскрываясь больше, чем могли бы сказать словами, узнавая сейчас друг друга лучше, чем за все прошедшее время. Одна песня на двоих, как фейерверк, выходящая в свое крещендо, толкающая возможности до грани. Рассыпаясь в взрыве на сотни искр, оставив после себя след. Альфред слушал, спрятавшись за дверью, и проходил самое огромное испытание его сдержанности за прошедшее время. Когда дворецкий вышел к Уэйну, мужчина взглянул на него, весь взмокший и неожиданно истощенный. Затем вскакивает на ноги, спешит к окну и наклоняется, выглядывая. — У него было более чем достаточно времени уйти, Мастер Брюс. Что вы собираетесь сделать? — Найти Джокера. Мне нужен костюм, сейчас, — Брюс хватает полотенце с рук дворецкого и бегло вытирается, не оставляя британцу в возрасте никакого выбора кроме как идти следом, теряя нить понимания. — Почему? — Он ушел крайне недовольным. Я не остановил его. Бэтмен обыскивал город от самого поместья. Джокер попал в поле зрения на крыше, спиной к нему, расслабленный. Вечер успел плавно перетечь в начало ночи. Герой не бьет в спину, останавливаясь на достаточном расстоянии. Клоун-принц разворачивается на пятке, тело расковано и легко в движении, любимый боевой нож уже в крови. Короткий смех. Внизу кто-то очень любит Queen и, даже стоя на крыше, слышно, как играет «Somebody to Love». Ирония. — Бэтси! Я заметил, что ты что-то сильно искал. Не меня ли? — жест свободной рукой к груди. Все внешнее дружелюбие и безобидность является лишь показным обманом, потому что улыбка одна с тех «серьезных». Герою сейчас не рады. — Ты сегодня рано, я еще не успел сделать ничего тебя достойного! Неужели соскучился? Или тебя на меня натравили? Рыцарь только сжимает кулаки. Псих сейчас слишком агрессивен. Даже атакует первым, быстро сократив дистанцию. Лезвие свистит опасно быстро, опасно близко, шаг назад вызывает довольный смех. — Что такое Бэтси? Удивлен инициативе? Враг который адаптируется к тебе — это плата за то время, что ты проводишь с ним. В последнее время они пришли к симбиозу и нашли линии, что не стоит переступать. Вышли на новую страницу взаимодействий, на которой можно больше чем драться до последнего, ослепнув от гнева. Не всегда. Они сцепляются, обмениваются ударами, глубоким порезом на защитной пластине, и разбитой губой. Оружие перехватывают чтоб загнать под защиту, герой ловит руку, выкручивает обезоруживая и крепко бьет по лицу. Вскрик, короткие смешки, псих прижимает ладонь к лицу на моменты, а затем дергается. Быстро. Бэтмен ловит запястье с лезвием у своей шеи, и сразу же приходится принимать локтем неожиданно сильный удар лома, лезвие было обманкой. Руку обжигает болью, контроль теряется и она силится упасть плетью. Следующий удар будет по виску, и он не может его пропустить. Скалясь, сквозь боль, ловит оружие и обе их руки заняты. — Зачем ты здесь? Зеленые глаза рассматривают голубые. Они оба тяжело дышат. — Поговорить, — отвечает Бэтмен. Короткий выдох. Чужие брови приподнимаются в реакции, смех вырывается сам по себе. Желание драться начинает сходить на нет. — Действительно? Я не слышу в этом шутки. — Ты навещал поместье в последнюю неделю, — Рыцарь обрывает Джокера, плавно сдавливая пальцами запястье в захвате, чтобы лезвие выпало из руки. Тот однако хмурится. — Мы даже не видели друг друга, или же Брюси так боится за свою шкуру? — У него есть причины. Он подозревает, что вы со… — Да! Что с того? — Джокер по новой вспыхивает, пытаясь отобрать лом, но Рыцарь не разжимает пальцев. — Может, у него есть причины бояться. Он никто там, где мы сейчас. Я не нуждаюсь в беззащитных кошельках, теперь он слабое место. А такую роскошь я себе позволить не могу. Их лица близко друг к другу, Клоун-принц выравнивается и погружается в знакомую игру, подхваченный состоянием. Интонации скачут, его ведет и он хочет добиться любимой реакции на угрозы, вырывая свободную руку с хватки. — Как не повезло то, правда? Среди всех людей, и именно он, жестокая шутка, что придется избавиться от него? Столько времени потрачено вместе, да лучше бы это был ты! Нависает тишина. Желанная реакция расцветает на лице, и маска едва ее прячет. Псих задерживает дыхание, сердце машет на прощание и укатывается, словно шарик для пинг понга, в одну из пяток. Он слишком переполнен всем, чтобы воспользоваться моментом и выскользнуть с ситуации. Кажется, он слышит, как все трещит от напряжения. Ему надо сделать что-то, немедленно. Рыцаря толкают на подножку, пока он еще смотрит в одну точку, Джокер старается повалить его с ног и запутать в плаще, ибо это лучшее из всех посетивших его вариантов. Пятки засверкали, а лом так и остался в руках героя, чтобы еще больше сбить с толку. Сердце весело звенело, болтаясь где-то внизу. Еще пару шагов и он исчезнет, скатившись вниз, игнорируя бесконечно глупый момент. Только трос знакомо схватил ногу и тело дернулось назад, совсем не грациозно падая на крышу. Проклятье. Джокер торопливо переворачивается на спину и тянется рукой, чтобы скинуть с себя проклятую вещь, а рыцарь уже нависал над ним, одним присутствием придавливая к поверхности крыши. — Лучше бы был я? Псих уже открыл рот, чтобы смести эту тему в сторону, ощущая подкатывающее раздражение, вот только тон героя остановил его. В нем было что-то странное, не отвращение, скорее… Знание? Они пялились друг на друга, пока Клоун-принц наконец не поднялся на локтях, нарушив тишину. — Забыл о том, кто ты есть? Герой, который играет на инструментах? Будешь отвлекаться от спасения, чтобы проверить нет ли там того самого? — он находит это смешным и широко улыбается, даже подхихикивая. — Если ты найдешь еще и рояль для своей скрипки, — Рыцарь сказал это так спокойно, даже не шелохнувшись. Джокер завалился на спину опять, спрятал лицо в ладонях и приглушенно расхохотался, ощущая, как идет трещинами, готовый рассыпаться в чертову мозаику прямо сейчас, чтоб Мыш подмел его и склеил обратно, или же выбросил. Чертово сердце взбежало с пятки прямо в горло и, казалось, Джокер сейчас задохнется. Ну, конечно он знал. Он все, черт возьми, знал, гений-детектив. С самого начала. Они вместе теперь знают достаточно, и он может с этим жить. Простые догадки без прямого признания, на которые можно закрыть глаза. Убирая ладони, он смотрит на Рыцаря, который так же нависает, наблюдая за ним. Джокер делает дрожащий глубокий вдох, и все, что может выдавить с себя, пока подтягивается к герою за плащ, это тихое и такое противоречивое: — Так тебя ненавижу… Касаясь мягких сухих губ своими, он закрыл глаза. Под веками целый калейдоскоп вспышек и пятен, и когда Бэтмен отвечает его несдержанному импульсу, Джокер окончательно рассыпается, в очередной раз вернув лопатки с затылком на холодную плоскость под ним. — Я найду. И улыбается. Смотрит на небо, ловя момент, когда он без всякой наркотической помощи, искренне и по-настоящему… Счастлив.